Сакаи вытащила фотографии с изображением места преступления. Мина Фонг лежала навзничь, голая, вся в крови. У нее были сжаты кулаки и плотно, словно у рыдающего ребенка, сомкнуты веки. Там, где на коже не было крови, виднелись багровые подтеки. Лицо страшно распухло, оба глаза заплыли от синяков. Нос напоминал раздавленный гриб. Губы набухшие, а веки почернели, словно обожженные. — Время смерти? — Ивата передал фотографии обратно Сакаи. — Судмедэксперт говорит, что, возможно, это произошло от четырех до восьми вечера. Но неизвестный зафиксирован в тот день системой видеонаблюдения в более раннее время, так что будем считать, что этот период увеличивается. — Расскажи подробнее о маньяке. — Фонг обратилась в полицию несколько недель назад, но не могла сказать ничего определенного. «Кажется, за мной следят», и все. Никаких подтверждений, пока у нее не украли собаку. В тот день ее помощница выгуливала пса в парке. Сказала, к ней подошел мужчина, ударил в лицо и забрал собаку. И скрылся прежде, чем она успела понять, что случилось. Описать его не смогла. Сакаи протянула Ивате еще один снимок: обезглавленного трупа собаки на лице мертвой хозяйки. Вскинув брови, Сакаи отхлебнула кофе. — Хотя бы собачка нашлась, да? Ивата положил снимки и потер глаза. Какое-то тревожное чувство овладело им: дежавю в сочетании с бессилием. — Что-то тут не складывается, Сакаи. — Это убийство слишком скучное, на твой взгляд? — Напротив. Это безумие. Разыгранное как по нотам. — Пошел ты, Ивата. — Патологическая привязанность к объекту прослеживается довольно четко. Есть несколько типов маньяков, которые подпадают под этот случай. Поклонник, зацикленный на Фонг и идеализирующий ее на расстоянии. Преследователь из «своих» — бывший любовник, который никак не оставит ее в покое, — по статистике, это самый частый случай. Или же это банальный эротоман. Но… Сакаи допила кофе и слишком громко поставила кружку на стол. — Ивата, все это дерьмо из энциклопедии ФБР, что ты несешь, никого тут не впечатляет. Ты теперь даже не полицейский. — Возможно, но тебе не кажется, что в этом деле слишком все подчищено? — Уж не хочешь ли ты сказать, что между письмами с угрозами и зверским избиением нет никакой связи? Ивата покачал головой: — В том-то и дело. Связь, безусловно, есть. Но выглядит все чересчур идеально. Мужчина, который шлет письма, отрезает голову собаке и пишет имя любимой на руке, таким образом оставляет следы. А этот чувак, — Ивата постучал пальцем по размытому снимку человека в капюшоне, — не оставил ничего. Вся ваша профессиональная команда криминалистов не нашла ни волоска. Вот в чем загвоздка. Сакаи потерла виски. — Ладно, пока это все, что у нас есть. Но перчатки и капюшон еще не делают из него гения маскировки. Мы его возьмем. Ивата поджал губы. — Да, конечно. — Но ты вряд ли пришел сюда с советами. Зачем пожаловал? Ивата закусил губу и покачал головой с отсутствующим видом. — Послушай, что бы там ни было, лучше скажи. Он тяжело опустил ладони на стол. — Идзава мертв, и Фудзимара закрыл дело. — Твое дело. — По мнению Центрального управления полиции Токио, Черное Солнце мертв, а меня они почти выставили за дверь. Но мы-то с тобой знаем, что он на свободе. — Чего ты хочешь? — Мне нужна твоя помощь. — Помощь?! — Мы ведь отлично поладили. — Нет, Ивата. Я лишь выполняла твои поручения — а это не одно и то же. Да и чем я могу тебе помочь? Мы теперь не работаем вместе. Ивата откинул со лба прядь спутанных волос и провел пальцем по верхней губе. — Ты знаешь, что Морото подал на меня официальную жалобу? На следующей неделе дисциплинарная комиссия. — Знаю. — Так вот, я прошу тебя подать встречную жалобу против него. Тебе не нужно ничего выдумывать, просто расскажи правду. По крайней мере, станет ясно, что у меня была причина его ударить. Сакаи горько усмехнулась: — Ты никогда не доверял мне до конца. А теперь хочешь подвести меня под монастырь. С какой стати я должна это делать? Ты себя об этом спрашивал? Что — может, в порыве благодарности за то, что защитил меня от Морото? А может, по доброте душевной? Или потому, что так должны поступать женщины? Ивата ущипнул себя за переносицу. — Я просто прошу тебя рассказать правду. Она посмотрела на него и опять пошла к столику с кофе. Ивата последовал за ней. — Сакаи, без твоей помощи делу конец. — Нет, это тебе конец. — А когда Черное Солнце проявится снова, конец и тебе. Сакаи вышла с кружкой кофе в коридор и оказалась под взглядами многочисленных Мин Фонг. — Ну ладно, я тоже не верю, что убийства совершил Идзава. Но мы все равно зашли в тупик в этом деле. Самое время остановиться. — А он, думаешь, остановится? — Ты просишь меня о большой услуге. Чтобы я выступила против Морото. Что будет с моей карьерой? — Ты волнуешься из-за карьеры? Или из-за Морото? Сакаи коснулась пальцем его груди: — Да пошел ты. — Ладно, извини, я просто… — Думаешь, если назвал меня трусихой, что-то изменится? Хватит делать вид, что сделал мне великое одолжение. Хотел помериться членами с Морото, на здоровье. Я только предлог. — Мы отлично сработались, и ты это знаешь. Со мной такое впервые, да и с тобой тоже, я уверен. Мы можем его сцапать. — Мы оказались вместе из-за Черного Солнца. Больше нас ничего не связывает. — Сакаи, прошу тебя. Мне нужна твоя помощь. Она прикусила губу и заговорила тише: — Фудзимура не вечен. И кому на голову упадет тогда его корона? Думаешь, Синдо, только потому, что он старше всех? Очнись! Да, Морото сволочь. Но покажи мне хотя бы трех достойных мужиков в управлении. — Она потрясла головой, тяжело дыша. — Я видела, как утром он говорил с общественным обвинителем. Я думаю, что не открою тебе Америку: у него связи как наверху, так и в управлении. — Значит, твой ответ — нет. — Разве мое слово что-то значит? С тобой все было ясно, как только ты переступил порог отдела. Но я иду своим путем, Ивата. Я делаю карьеру. И не хочу ею рисковать. Ни ради тебя, ни ради кого-то еще. А ты сам неси ответственность за свои поступки. — Я единственный, кто может поймать Черное Солнце. Ты ведь знаешь это, скажи? Вместо ответа она повернулась к нему спиной. — Удачи, Ивата. Он остался в коридоре и стал разглядывать лицо 10-летней Мины Фонг, которая улыбалась, задувая свечи на торте вместе с девочкой, похожей на нее, как близнец. Она смотрела в камеру с радостным сознанием, что великий день будет увековечен. Вторая девочка, видимо ее старшая сестра, смотрела на фотографа. Ивата выдохнул и направился к выходу. Но тут одна из фотографий привлекла его внимание. Она висела криво, словно ее повесили в спешке. Сестра Мины во время получения школьного аттестата — немного смущенная, но явно гордая собой. Ее лицо так и светилось. Она была не так красива, как младшая сестра, — выше, полнее, да и улыбка не столь ослепительна, — зато куда теплее. Ивата окинул взглядом остальные снимки. Под углом висела только эта. Вряд ли криминалисты задели ее и не поправили. Тогда кто?