— О том, что этого не может быть! — язвительно разъяснил ему «контрик». — Или о том, что Библию или там Талмуд («Богохульство!» — чуть не крикнул «контрик») надиктовали нашим отсталым предкам представители более высокой цивилизации, — не смутился чекист, никогда и не знавший смущения. — А себя они там вывели в образе Бога! От возмущения «контрик» заерзал в кресле, но сдержался: пусть выскажется! Недолго ему теперь пребывать на своем посту! — Поэтому, — продолжил чекист, — необходимо учитывать и все предсказанные в Библии контакты человечества с Всевышним или его посланниками. Глава контрразведки, ошеломленный, молчал. — А что, — услышал он голос шефа «Моссада», — в этом что-то есть! Думаю, теологи не будут противиться: все сущее от Бога, за исключением того, что от сатаны! А потому мы, израильтяне, создатели и хранители Писания, имеем право на новое Послание! Так считает премьер-министр, и я думаю, все присутствующие разделяют его мнение! Опасность заключается в том, что гои могут исказить Послание, истолковать его в ущерб нам, на пользу себе! — Шеф снова вгляделся в лица присутствующих. — Даже наши стратегические союзники могут не избежать соблазна. Мы окажем им определенное содействие, но аппарат должен оказаться в наших руках! Взоры всех были устремлены на него в ожидании указаний, глава контрразведки обиженно поджимал губы. — Начальник русского отдела представит план мероприятий сегодня к восемнадцати часам! Остальные дадут предложения по своим направлениям к семнадцати. Обсуждение сегодня у меня в двадцать часов! Агент «Моссада» Толик Голиков, подпольная кличка Гайдар, получил задание через два дня и немедленно приступил к выполнению. Одетый как истый садовод, Толик с Витебского вокзала предпоследней электричкой оредежского направления доехал до платформы «100-й километр» и двинулся по дороге в хвосте группы попутчиков. Вот шоссе, ага, вот столб с прикрепленной вывеской «Политехник». Теперь, согласно полученной от резидента схеме, по второй линии к магазину, чтобы оттуда выйти к цели, будто возвращаясь с покупкой. Заготовленная покупка тихо булькала в рюкзачке, замотанная в тряпку, чтоб не попортила прочее содержимое. И сама не попортилась. Владелец сто тринадцатого участка, сказал резидент, сейчас отсутствует, приехал в город. Осмотр места приземления и взятие проб почвы не займут много времени. Осмотр дома — занятие трудоемкое, тем более в темноте. Искать овальный предмет, фото которого было ему показано, и «любые необычные предметы», так как вероятность оставления аппарата уехавшим хозяином на даче была ничтожной. Собаки поблизости не гавкали. Это взбадривало. Толик решил начать с более трудной части задания, тем более что вскрытие чужих замков было его давним хобби. Да и посветлей пока. — Ну и сарай! — ругнулся Толик, оказавшись внутри. Зато похвалил «сарай», что в нем практически не оказалось укромных уголков. Всего-то шкаф да диван-кровать. Ну, еще тумбочка. Толик с фонарем в руке быстро обшарил перечисленные предметы мебели и углы комнаты, перешел на веранду, обследовал ящики с инструментом и даже забрался в холодильник, отчего испытал еще большее разочарование, нежели от пустого шкафа. — Тьфу! — махнул рукой Толик. — Что они хотели здесь обнаружить? Пыль веков? Он не догадывался, как был близок к истине в этом высказывании. Аккуратно закрыл двери, припомнил план, на котором указывалось место падения аппарата. Обогнул дом — вот дерево со срезанной вершиной, а вот и яма. Заметная! Голиков присел на корточки, вытащил инструменты, завернутые в бумагу, зашелестел, разворачивая их. — Ах ты, алкаш несчастный! — раздалось за его спиной. — Снова срать устраиваешься! Голиков не успел оглянуться — мощный удар по заднице совковой лопатой в исполнении бесстрашной Эмилии перебросил его через исследуемый объект и воткнул носом в кучу еловых веток, сваленных в мелиоративной канаве. — Повадились гадить! — бушевала Эмилия, хотя это был всего второй случай в ее практике. Женщины склонны к преувеличениям, а страдают-то от этого мужики. Если к таковым можно причислить моссадовского агента Толика Голикова, удиравшего в ночь, зажав в кулаке горсть земли с влекомовского участка. Но забывшего впопыхах свой рюкзачок. В темноте Эмилия приняла рюкзачок за плоды жизнедеятельности Голикова и брезгливо смахнула его лопатой в яму. Наскребла немного земли и присыпала сверху. Скромное бульканье, раздавшееся из рюкзачка при полете в яму, она опытным ухом своим все же не уловила и погребла заодно ценнейший продукт. И на старуху бывает проруха — давно замечено. Российская Академия наук все делала тщательно и вдумчиво — академический подход. Аппарат был тщательно очищен от грязи и помещен в «чистую» комнату, где содержание пылинок не превышало нескольких десятков в кубометре воздуха. Там он был сфотографирован в различных ракурсах, дистанционно измерены фоновые излучения различных типов, тщательно определены габариты и масса аппарата. Сенсации пока не было. Даже расшифровка изображений на поверхности аппарата лишь подтвердила то, что опубликовал самозванец Влекомов. Обиженная этим комиссия Академии наук перестала упоминать в своих отчетах имя Влекомова. Постепенно оно исчезало из печати и из передач телевидения. У Академии оставалась надежда на вскрытие аппарата. Головастые академики, усилив свою башковитость очками с мощными диоптриями, безуспешно гипнотизировали аппарат, осторожно тыкали пальцами в боковые гнезда. Попробовали просветить его различными лучами, чуть ли не томографию сделали — ничего не вышло. Послали за слесарем Палычем, известным также под кличками Левша и Ерофеич. Первая, понятно, характеризовала квалификацию, вторая — пристрастие к настойке особого рода, имевшей широкую популярность в середине XX века и ранее. Что характеризовало и возраст Палыча. Палыч, не сомневавшийся в успехе своей миссии, с достоинством прошествовал сквозь толпу профессоров и академиков со своим потрепанным чемоданчиком. Благородство его седины не уступало седине академической. — Только не повредите поверхность! Только не повредите! Никаких чрезмерных усилий! Ничего острого! — прыгал рядом с ним профессор Цыбаркин, зампредседателя комиссии академика Угарова, находившегося в загранкомандировке. Колдовство Палыча продолжалось более двух часов. Цвет лица его менялся от умеренно-лилового до неумеренно-багрового. Шепот — от бормочущего до свистящего. Выражение лица — от самоуверенного до возмущенного. Наконец терпение Палыча иссякло. Крякнув и матюкнувшись, он выхватил из чемоданчика отвертку и с размаха направил ее в боковую выемку корпуса. Раздался визг: профессор Цыбаркин повис на руке разъяренного Палыча, и отвертка, не попав по назначению, оставила царапину на поверхности аппарата. У присутствующих вырвался крик ужаса, половина академиков и треть профессоров попадала в обморок. Потом раздался вопль Палыча: профессор Цыбаркин впился зубами в его руку. Отвертка выпала из ослабевшей руки умельца. Когда профессуру удалось откачать, а Палыча отправить на прививку против бешенства, глаза профессора Цыбаркина вдруг радостно блеснули: — Ну что ж, коллеги! Любую неудачу надо обращать себе на пользу! Теперь мы имеем возможность сделать то, на что не решались пойти сознательно. У нас имеется проба материала корпуса аппарата! И мы проведем анализ состава этого вещества. Профессор встал на колени и стал собирать в бумажку крупинки материала. Потом тщательно очистил лезвие отвертки от прилипших частиц и, подумав, приобщил к сбору всю отвертку. Пресса и телевидение за рубежом, безусловно, узнали о происшествии раньше, чем российские СМИ. Поднялась буря возмущения: русские ломают космический аппарат! Аппарат — достояние всего человечества, то есть наиболее продвинутой его части, то есть Соединенных Штатов! Сдайте ценности в ООН! Мы допустим вас к их изучению, если вы не будете трогать их руками! Распространить поправку Джексона — Вэника на «невыездные» аппараты! Ввести эмбарго на поставку… что там осталось в России? Не пустим Россию в ВТО (Всемирное театральное общество)! А пустим ее по миру! Палыч запил. Академики всхлипывали. Группа ученых, в том числе председатель комиссии академик Угаров и профессор Цыбаркин, обратилась с письмом к президенту РФ, разъясняя ему важность участия международной научной общественности в обследовании аппарата. Убедительно аргументированное письмо не содержало только одного, наиболее весомого, довода: авторы надеялись на зарубежные командировки и повышенные гонорары при работе под эгидой ООН. Зарубежные вопли пробудили российские СМИ. Радиостанция «Эхо Запада» обзывала власть «собакой на сене», ее «независимые» эксперты язвили в своих «репликах» в адрес тупой власти, не останавливаясь перед самым оскорбительным сравнением — с советской властью. Газеты и телевидение стыдили: мы живем в цивилизованном мире, отдайте аппарат, не дискредитируйте с трудом завоеванное право называться, в отдельных случаях, цивилизованными людьми! Известная правозащитница, как величали ее те же вопиющие СМИ, выступила с призывом к НАТО перекрыть сухопутное и морское сообщение России с Калининградской областью и ввести туда свои силы быстрого реагирования. Этим она подтвердила и укрепила свой статус правозащитницы. Нацболы провели две манифестации под лозунгом «Прочь ваши грязные руки от нашего аппарата! Пользуйтесь своим!». Религиозный мистик, лишенный сана экс-батюшка Глеб Полуведров выступил со статьей «Всевышний не может промахнуться!», в которой разъяснял промысел Всевышнего, направившего аппарат именно в Россию, богоизбранную, таким образом, страну. И передача аппарата кому-то еще — попытка нарушить волю Всевышнего, происки сатаны. «Братия, станем грудию на защиту новой православной святыни! Воздвигнем часовню на месте явления ея!» — призвал Глеб Полуведров. Идея нашла отклик в массах. Шум в СМИ заставил Кима Богачева вспомнить о редакционном задании. Газета «Тайны и версии» выходила раз в месяц, и приближался срок сдачи очередного номера. Главный редактор Г. Алисов тоже напомнил Киму о себе и о задании. Ким срочно отправился по стопам Толика Голикова. К сожалению, его потрепанная «шестерка» залечивала очередную травму, и Киму пришлось воспользоваться электричкой. Установление контакта со свидетелями аномальных явлений, умение расположить и разговорить их было его сильной стороной. Мчаться в какую-нибудь глухомань, разыскивать очевидцев для него было делом обыденным. А тут — всего сто километров от Питера. Прогулка. Ким безбоязненно вошел на участок Влекомова, сопровождаемый настороженными взглядами двух тетушек в платках, подвязанных под подбородками. Тетушки прохаживались по третьей линии неспешно, занятые негромкой беседой. Влекомов постукивал молотком на веранде. Визитеры ему изрядно надоели. Даже мысль пришла: установить плату за осмотр места приземления аппарата. Но усилием воли он отогнал ее. Введение оплаты может даже увеличить наплыв публики: раз берут деньги, значит, дело стоящее! Воистину так. А становиться экскурсоводом на собственном участке ему не хотелось. Поэтому он только указал Киму кивком головы в сторону ямки: — Вон, смотрите! Ким взялся за дело, как положено знатоку. Мерил, фотографировал, записывал. Глубину ямки стал измерять для начала прутиком. Прутик уткнулся в нечто. Ким засучил рукав и ощупал это нечто. Потом потянул его наверх. За его манипуляциями с улицы ревниво следили две головы, повязанные платками. Ким вытащил голиковский рюкзачок и вскрыл его. Охлажденная в почве бутылка была готова к употреблению. Какие-то приборчики… Откуда это? Хозяин чудит? Прячет заначку от жены? Ким засмеялся своей догадке. — Святотатец! Водку явился распивать на месте возведения часовни! — раздались над его ухом визгливые голоса. — Изыди, нечестивый! Многоопытный исследователь аномальных явлений не выдержал натиска двух аномальных старух и медленно попятился, засовывая бутылку в рюкзачок. Они продолжали напирать. На счастье Кима, раздался уверенный голос Влекомова: — Успокойтесь, сестры! Исследователь не желал осквернить место сие! — Влекомов изъял бутылку из рук онемевшего Богачева и широким жестом повел рукой в сторону своего бунгало. — Прошу, сын мой! На беседу… — Святой, воистину! — услышал он благоговейный шепот, направляясь с Кимом в дом. — Господь отметил! — поддакнул второй голос. — Исцеляет! — проговорила первая. — Я позавчерась прикоснулась к иму — и мозоль сегодня сошла! А три года мучила! Спиной Влекомов ощутил посылаемое вслед крестное благословение. В бунгало Влекомов и Ким после непродолжительной, но плодотворной дискуссии пришли к единодушному выводу, что водка — земная, натуральная, качественная. Рюкзачок — тоже земной, нашей цивилизацией деланный. Вот приборчики в нем не совсем знакомые. А вообще-то, земная жизнь настолько аномальное явление, что все прочие явления — просто семечки для лузгания на скамеечке. Очередной номер «Тайны и версии» содержал обширный фактический материал, в том числе о чудесно сошедшей мозоли, и впервые публично ставил вопросы. «Почему так мала глубина ямки приземления аппарата? Каковы были траектория и скорость его падения? Не является ли он управляемым? Каково назначение боковых выемок? Наши специалисты проводят необходимые расчеты. О результатах мы сообщим в следующем номере», — сообщала «Тайны и версии». Однако, несмотря на совместное распитие спиртных напитков и установившиеся на этой почве приятельские отношения с Кимом Богачевым, Влекомов не сообщил ему о вскрытии аппарата, о наличии в нем кассеты с текстом и о почти законченной его расшифровке, осуществляемой Кирюшей с приятелями. А все из-за роли Чака в космических исследованиях.