Делаю селфи, фотографирую пролетающий мимо мир, отправляю сестрам и Шарлиз. Пишу эсэмэску Уоррену, но ответ сразу не приходит, не как обычно. Последнюю эсэмэску я получила от него вчера – с пожеланием счастливого пути. Автобус катит вперед, а в мозгу у меня всё крутятся и сам Уоррен, и наш почти поцелуй. Вашингтон очень похож на Бруклин, только здесь чисто и на улицах не так людно. И меньше темнокожих; впрочем, возможно, их здесь тоже поселили где-то отдельно, как в Бруклине. – Раньше Вашингтон называли «Шоколадным городом», – говорит моя соседка. Видимо, она заметила, что я почти всю поездку не отрываюсь от окна. – Ну ванили тут хоть отбавляй, – говорю я. – Во-во. Я из Бед-Стай. Там тоже теперь ванили хоть отбавляй. – Оно, что ли, повсюду началось? – Не знаю, – говорит соседка. – Я мало где бывала. А вы? Ответить я не успеваю: автобус въезжает на Юнион-сквер. Я сажусь на метро к северу, до Говарда. Подхожу ко входу – и все точно так, как на видео и фотографиях. Величественные здания из бурого кирпича. Просторные зеленые газоны по всему кампусу. Немножко похоже на парк Марии Эрнандес, но без детских площадок, без низких и высоких домов вокруг. А главное – здесь нет незнакомых белых. Насколько хватает глаз, повсюду такие, как я. Тут как дома. В Говарде чисто, воздух свежий. Никакого мусора. Ни воя сирен, ни громкой музыки на улице. Никаких магазинчиков с рольставнями, никаких магазинных тележек и щербатых тротуаров. В первый же миг мой мир расширяется до таких пределов, каких я и вообразить себе не могла, и я посылаю Дженайе огромное СПАСИБО – крупным шрифтом, со смайликами, шариками и сердечками. Провожатые должны нас ждать в административном здании. Там внутри стоит длинный стол, а над ним висит вывеска: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОВАРД». За столом сидят две девушки, классно одетые, с приветливыми улыбками. Волосы заплетены в длинные косички, у одной дизайнерский маникюр. Я подхожу. – Привет, Зури! – выпевает одна из них, когда я представляюсь. – Я Диана, а это Сейдж. Мы первокурсницы, встречаем абитуриентов. Сейдж встает, обнимает меня через стол. – Так, Зури. Сейчас тебе и еще примерно десяти абитуриентам устроят короткую экскурсию, расскажут про Говард, – говорит она. Объятие мне показалось искренним, а вот эта короткая речь – наоборот. Ничего – видимо, у этой студентки просто работа такая. Через несколько минут появляются еще ребята моего возраста. Диана и Сейдж встают – в руках у них клипборды – и ведут нас на другой конец университетского двора. – Тут у нас Библиотека Основателей, – говорит Диана, подходя к большому зданию из красного кирпича. – Ее построили в 1939 году, открыта круглосуточно, так что все задания нужно сдавать вовремя – не отвертишься. Библиотека, увенчанная сияющей белой часовой башней, совершенно великолепна. Мне показалось, что я поумнела уже оттого, что постояла рядом. И здесь столько свободного пространства – хватит места гоняться за своими мечтами, можно их даже поймать. Потом Диана и Сейдж ведут нас во Двор Табмана. Я вспоминаю наш бушвиксикий Хоуп-Гарденс, там тоже квадратные дворики, но не так зелено и не так чисто – да и вообще все немного не так. Мысль о домах для малообеспеченных заставляет вспомнить про Уоррена, я делаю для него фотку и пишу: «Может, передумаешь и поступишь не в Морхаус, а в Говард?» Прибавляю смайлик. Мы идем по кампусу, и у меня складывается понимание, каково это – учиться в университете, находиться там, где в жизнь твою каждый день входят новые мысли и новые люди. Причем не какого-то там университета, а исторического университета для чернокожих, первого в нашей стране. Я начинаю гадать, как сложилась жизнь у тех девочек, которые когда-то жили в моем будущем общежитии. Интересно, вернулись ли они в родной район, родной городок, изменили ли тамошнюю жизнь. Интересно, изменил ли Говард их самих – может, они не смогли прижиться на старом месте, переросли его и ввысь, и вширь. Не в смысле размеров, в смысле… опыта. В смысле… ощущений. Интересно, и я изменюсь тоже? Примерно через полчаса – мы посмотрели основные корпуса, некоторые общежития и Зал Крэмтона – нас ведут послушать лекцию одного из говардских преподавателей. Под самый конец экскурсии какие-то симпатичные парни кричат нам с другого конца двора: – Привет-привет! Сейдж и Диана на это: – Ну надо же! Мы с экскурсантами хохочем и переглядываемся. – Произносить эту фразу можно, только когда зачислят, – предупреждает Диана. Но я тихонько шепчу: «Ну надо же!» – прямо как молитву. Мы вернулись в административное здание, Диана и Сейдж вытащили еще один клипборд и стали записывать нас на лекцию. Туда собираются не все. Вот и хорошо. Меньше конкурентов. Лекция будет по истории афроамериканцев, имя лектора я раньше встречала в интернете. Кроме нас, на нее собрались и другие абитуриенты. Не те, которые были на экскурсии. И тут желудок сжимается в комок. Вот мне с кем конкурировать. По дороге через кампус до Зала Крэмтона я разглядываю будущих однокурсников: сперва перед нами выступят нынешние студенты, а потом будет лекция профессора Кениятты Белло. Я прикидываю, с кем из ребят могла бы подружиться, а кого лучше избегать. Мы оказываемся в огромном зале – просторная сцена, за ней экран. Дженайя мне сказала, что лекции часто читают в таких залах и садиться всегда нужно в первом ряду, чтобы преподаватель обратил на тебя внимание. Так я и сделаю – пусть меня видят, замечают, слышат. Вот только не одна я такая умная, первые несколько рядов у сцены уже почти полностью заняты. Осталось одно последнее место на другом конце, туда я и направляюсь. Это как в игре в «лишний стул», важно не проиграть. Однако какая-то девица кладет руку на подлокотник, смотрит на меня в упор и спрашивает: – Ты из «Альфа-каппа-альфа»? – Чего? – не понимаю я. – Из стипендиатов АКА? Эти стулья для них, – сообщает она, улыбаясь еще лучезарнее. – А, – только и отвечаю я, хотя очень хочется узнать, кто такие стипендиаты АКА и как попасть в их число. Но девице я решаю этого не показывать – лучше потом в интернете погляжу. К стулу, на который я претендовала, подходит высокая девушка с распущенными волосами и в розовом блейзере, садится. Я смотрю на передние ряды и понимаю, что все уже разбились на группы. Общаются, смеются – я теперь жалею, что не взяла с собой сестер. Ладно, сажусь подальше, сосредоточиваюсь. Я сюда вообще-то не друзей заводить приехала. Начинается первая часть лекции. Я ловлю каждое слово из того, что студенты Говарда рассказывают про разные программы, клубы, мероприятия, которые здесь предлагают. Слушаю про их газету «Вершина», литературный журнал «Амистад». Ерзаю, сердце того и гляди выскочит наружу от волнения. Вот бы пропустить последний год в Бушвике – и прямо через неделю сюда. Сейдж тоже выходит на сцену, теперь можно задавать вопросы. – Только вопросы должны быть именно вопросами, – уточняет она в микрофон. – Никаких комментариев, и не нужно читать нам ваши вступительные эссе. В аудитории смех, а я не смеюсь. Я бы с радостью прочитала им все, да с особым выражением, только бы меня взяли. Я все время тяну руку, но Сейдж меня будто не видит. Тогда я встаю и поднимаю руку еще выше. Слышу, как вокруг перешептываются, но мне плевать. – Да, – говорит Сейдж, наконец меня увидев. – Ты, с косичками. Девушка, которая стоит в проходе, передает мне микрофон. Я беру, и тут сердце скатывается в пятки, но я проглатываю страх. – Привет, – говорю я и прочищаю горло. – А как получить стипендию в Говарде? Все ерзают на стульях, кто-то хихикает. Голос мой отскакивает от стен, во всем теле жарко. Но я не опускаю головы и жду ответа, а девушка забирает у меня микрофон. – Заявления в Говарде рассматривают в индивидуальном порядке. Как лучше поступить, спросите у своего школьного методиста. Будем рады вас тут видеть, – отвечает со сцены один из студентов. Это-то я и без них знаю; я сажусь, зная и повторяя про себя, что не перестану задавать вопросы, пока не поступлю. И плевать мне, как это выглядит. Когда профессор Белло начинает лекцию, я достаю тетрадь, чтобы записывать каждое ее слово. Слова заполняют мой слух, студенты заполняют глаза, возникает изумительное чувство, что я здесь своя. Воображаю себя уже студенткой: я одеваюсь, чтобы идти на занятия, вхожу с новыми друзьями в столовую, вступаю в поэтический кружок. Глубокий вздох – и тело наполняется надеждой: ведь это новое начало. Профессор говорит, я погружаюсь в мечты и пишу письмо основателю университета. Дорогой мистер Оливер Отис Говард, Интересно, если местам дают Имена знаменитых людей, это значит – Эти люди отныне бессмертны. И их душа Притаилась в углах, коридорах и пыльных Общежитиях – видит, как я тут пишу Письмецо покойному белому, который вообще Знать не знал, что я существую. Слыхали ли вы О Доминиканской Республике, мистер Говард? Вы слыхали про восстание рабов В стране под названьем Гаити? А именно там Родились те, что после родили меня. И там В 1867 году девушки вроде меня и мечтать не могли, Что поступят в ваш университет. Вот почему Я хочу тут у вас учиться, мистер Говард. Мне важно узнать Про свое очень древнее «Я», и афроамериканки, мулатки вроде меня Из бедных районов по всей стране хотят Править миром, Вот только в учебниках истории, которые мы читаем в школе, Есть пробелы. Так говорит мой папуля, Потому он меня заставляет читать, и вот так