– Ух ты! – взвизгивает она. – Мне тоже хочется. Обязательно потусуемся вместе, пока я не уехала обратно в пансион. – В пансион? – переспрашиваю я, и тут как раз Дарий открывает передо мной блестящую черную пассажирскую дверь. Машина отличная, причем не та, которая обычно стоит перед их домом в Бушвике, однако я не расспрашиваю. Почему-то от его вежливого жеста мне делается не по себе. Дарий аккуратно захлопывает дверь. – Угу, – говорит Джорджия, залезая на заднее сиденье. – А ты сейчас познакомишься с моей бабушкой! – Погоди, что? – говорю я и поворачиваюсь к Дарию, который как раз сел на водительское место. – А, да, я что, забыл об этом упомянуть? – говорит Дарий и сконфуженно улыбается. Включает зажигание. – С вашей бабушкой? Что, правда? – Мне начинает казаться, что бесплатная поездка того не стоит. Нужно позвонить родителям и сказать, что у меня поменялись планы, но, может, Дарий еще успеет отвезти меня к автобусу, тогда вообще ничего не понадобится им говорить. – Она совсем не вредная! Честное слово, – говорит Джорджия. – Я у нее в этом году на все лето. – Правда? – спрашиваю я, приподнимая бровь. Смотрю на часы – уже почти семь. Поздно. – Совершенно безвредная, – подтверждает Дарий. – Вот это-то меня и тревожит, – бормочу я. Но все-таки застегиваю ремень безопасности. Мы едем в сторону пригорода, а я все пытаюсь осмыслить тот факт, что сижу на переднем сиденье в машине у парня, которого терпеть не могу. И мы, вообразите себе, едем к его бабушке. А потом он повезет меня домой за четыреста километров. По большому счету я доверяю Дарию свою жизнь. А час назад я на него и смотреть-то не хотела. Глава семнадцатая Здесь, в Чеви-Чейз, штат Мэриленд, большие особняки стоят так, будто специально отступили назад от улицы – если это можно назвать улицей. Скорее безупречно вымощенная дорога, по которой куда хочешь, туда и дойдешь. Никаких тебе выбоин, бугров, машин, припаркованных в два ряда, – машин почти нет вовсе. Широкая гладкая извилистая дорога. И Дарий едет по ней так, будто она принадлежит ему лично, будто он ведет не машину, а свою судьбу и все в ней так же благоустроено, как и эта дорога. Стараясь, чтобы он не заметил, я все-таки то и дело поглядываю, как он одной рукой держит руль, как с полнейшей уверенностью в себе откидывается на спинку сиденья, хотя права получил всего два года назад. Потом он перехватывает мой взгляд, и я перевожу глаза на окно. – Зури, ты любишь лобстеров? – спрашивает с заднего сиденья Джорджия. Она уже задала мне мильон вопросов про еду, одежду, музыку, разные места. По большей части про вещи, про которые я не слышала или которых не пробовала. Я успела узнать, что они ездили кататься на лыжах в какое-то место под названием Аспен, каждое лето перебираются на какой-то Мартас-Винъярд (кроме этого лета, в связи с переездом), а еще все надеются, что родители отвезут их на какие-то там Мальдивы. Причем я вижу: Джорджия не выпендривается, она на самом деле считает, что мне все эти места прекрасно знакомы. – А то, – говорю я. Это вранье. Я бывала в «Ред лобстер», но собственно лобстера никогда не ела – он самый дорогой в меню, а поскольку ходили мы всемером, по поводу школьного выпуска или чьего-то дня рождения, всем хватало воспитания лобстера не заказывать. Вслух я об этом, разумеется, не говорю. – Дарий очень любит лобстера, поэтому бабушка специально для него готовит, – продолжает Джорджия. – А он, негодник, съел перед ужином две сосиски. Сразу видно, он у бабушки любимчик, потому что я вчера попросила вегетарианскую лазанью, и она такая: нет. А вот Дарию лобстера – пожалуйста! Такого даже Эйнсли не перепадает. – Ты, значит, у нас бабушкин внук? – говорю я, бросая на него косой взгляд. – Вряд ли. Джорджия преувеличивает, – говорит Дарий и тормозит возле огромного дома – я таких еще не видела. Дом Дарси, скажем так, небольшой особняк, а это прямо настоящий замок. Высокие белые колонны перед входом, а окна широченные, почти во всю стену. Я стараюсь не таращиться на него с таким видом, будто в жизни не видела ничего красивого. Моргаю, отворачиваюсь, смотрю на свои руки, джинсы, сумку на полу – что угодно, только бы скрыть смущение. Полукруглая подъездная дорожка выводит нас к главному фасаду, я притворяюсь невозмутимой, при том что телефон вибрирует не переставая. Половина восьмого, автобус ушел полчаса назад. Родители хотят убедиться, что я на него успела, сестры требуют фотографий, особенно симпатичных парней с кампуса. Сфотографировать, что ли, Дария и отправить им. Я понятия не имею, как объясню родным, что пропустила автобус, что я с Дарием, в его машине, сейчас пойду в этот домище к его бабушке. Болтовни будет – без конца. Джорджия выскакивает из машины в тот самый миг, когда Дарий нажатием кнопки глушит двигатель. Он сидит впереди, не двигается. Я тоже. – Ты точно сможешь прямо сегодня отвезти меня домой? – уточняю я. – Я же обещал, – говорит он, поворачиваясь в мою сторону. – Не брошу. Я от этих слов слегка отодвигаюсь в сторону. У нас, когда говорят: «Я тебя не брошу», имеют в виду – не оставлю в беде. Но его «Не брошу» означает что-то другое. Означает, что человек, которому ты это говоришь, в тебе нуждается, рассчитывает на тебя. И поэтому я отвечаю: – Не так мы с тобой близко пока знакомы. – Это-то тут при чем? – удивляется он. – Ты сказал: «Не брошу». Я не настолько тебя близко знаю, чтобы вот так доверять. – Но ты же доверяешь мне отвезти тебя домой? – До дома четыре часа дороги. Ты только что получил права. Да, я не вполне уверена. – Ладно. Если ты не уверена, я могу за сорок минут забросить тебя на вокзал, садись в автобус, – говорит он, посмотрев в телефон. – Есть еще один в девять вечера, еще успеешь. Жалко, что ты так поздно определилась. – Стоп, ты сам едва ли не умолял меня с тобой поехать. – Не умолял. Попросил. И ты согласилась. А теперь что, передумала? Мы же уже на месте. – Ладно, – говорю я и открываю дверцу, чтобы шагнуть в чистый прохладный воздух. И как раз когда я ее захлопываю, из дома выходит женщина. – Кэрри, это ты? – спрашивает она. Я застываю на месте. Отчасти потому, что она приняла меня за Кэрри, хотя мы совсем не похожи, отчасти потому, что на кого на кого, а на бабушку она совсем не тянет. Эта бабушка идет к машине на высоких каблуках, на ней сшитые по фигуре брюки, передник, а прическа такая безупречная, что я почти уверена: это парик. И с виду она едва ли не моложе моей мамы! – Э-э, бабушка, это, э-э… – начинает Дарий, выходя из машины. – Ох, ты не Кэрри, – перебивает его бабушка, резко останавливаясь и разглядывая меня с явственным разочарованием. Я представляюсь, протягивая ей руку. Она ее не берет, вместо этого поворачивается к Дарию. – А где Кэрри? Я думала, она приедет на ужин. – Можно подумать, говорит диктор из телевизора: слова безупречные, голос самый что ни на есть буржуазный, улыбка будто приклеенная. Она подходит к Дарию, касается губами его щеки. Дарий делает шаг назад, отворачивается. Его бабушка снова смотрит на меня. Я улыбаюсь – широко, лучезарно, пусть знает, что мама воспитала меня как положено, и решаю попробовать снова. – Я Зури. Зури Бенитес, – говорю я. Она наклоняет голову набок, как будто одного моего имени ей мало. Я жду, когда Дарий представит меня как положено. Выручает меня Джорджия: – Зури, это наша бабушка по отцу, миссис Кэтрин Дарси. Бабушка, она живет напротив нас в Бушвике! – И ты ее в такую даль притащил? – говорит бабушка, широко раскрыв обведенные тушью и тенями глаза. – Притащил? – произношу я вслух. – На самом деле… – Она ездила смотреть Говард, и я… – начинает Дарий. – Говард? – повторяет миссис Дарси. – Да, Говард, – отвечаю я. – Простите. Не хотела вам помешать. Где тут ближайшая остановка автобуса до автовокзала? – Зури, нет, – останавливает меня Дарий. – Бабушка, я пригласил Зури, потому что она наша соседка в новом районе. Я сегодня вечером еду назад, решил ее подвезти. Мы случайно встретились в «Кондукторах и поэтах». – Что, он еще не закрылся? – удивляется миссис Дарси, потом поворачивается и идет в свой большой дом, постукивая каблуками по бетону. Я-то думала, наши соседи Дарси – буржуи-задаваки, но эта королева в сто раз хуже. Я корчу Дарию такую злобную рожу, что он начинает извиняться всем телом. Пожимает плечами, строит невинные глазки. Первой опять же извиняется Джорджия: – Зури, ты бабушку не бойся. Она хорошая, просто нужно узнать ее поближе. После чего я иду впереди Дария к здешнему дому Дарси, который еще больше первого, вхожу через роскошную дверь – а за ней ну прямо настоящий музей. Я тут не на месте в своих дешевых кроссовках и поношенных джинсах. Впрочем, хотя денег у них и полно, все равно бабушка у них какая-то подловатая. Хороших манер за деньги не купишь. Я не оглядываюсь. Не восхищаюсь дорогими картинами на стенах. Стараюсь не таращиться на фотографии в рамках на блестящей деревянной мебели. Даже не сажусь на здоровущий кожаный диван, который обвил собой всю гостиную, где с высокого потолка свисает разлапистая люстра. Я закидываю сумку на плечо и придаю лицу безучастное выражение. – Так ты хотел похвастаться, какие вы богатые? – обращаюсь я к Дарию, который стоит на другом конце комнаты и копается в телефоне. Свой я попросту игнорирую, поскольку не знаю, что скажу родителям по поводу того, что так и не доехала до автовокзала. Он усмехается, кладет телефон в карман, поднимает на меня глаза. – Если хочешь, мы еще успеем на вокзал. Не хочу тебя удерживать против воли, Зури Бенитес. – Зури. Просто Зури, Дарий Дарси. – Я обхожу комнату по кругу, глядя в широкое окно на зеленую траву и высокие деревья. Вздыхаю, притопываю ногой, разглядываю ногти – все средства хороши, чтобы показать Дарию, что меня не впечатлило. А потом говорю: – Я тебе не туповатая девица на районе, которая считает, что все то золото, что блестит. Смотрю телевизор. Видела богатенькие дома и раньше. – Это не просто богатенький дом, – возражает он. – Это… дом моих бабушки и дедушки. Они много трудились, чтобы на него заработать. И привез я тебя сюда не для того, чтобы хвастаться. После ужина я собираюсь в Нью-Йорк, и в компании веселее. Собственно, в твоей компании – в особенности. Ответа я придумать не успеваю – в дальнем конце коридора опять раздается перестук бабушкиных каблуков.