Я тоже смеюсь. – Гляжу, ты времени зря не тратишь. – Я и так его слишком много потратил, – отвечает он и до опасного плотно придвигается к машине перед нами. – Ты это о чем? – На сей раз я поворачиваюсь к нему полностью, потому что хочу услышать честный ответ. – Мне давно нужно было тебя поцеловать. – А вот и нет, не нужно было. Я бы тебя еще сильнее возненавидела. – Правда? Вот такое сильное слово? – А под ним – сильные чувства. – Чувства – это эмоции, а эмоции переменчивы. Я ведь не ошибаюсь – ты меня больше не ненавидишь? Мы уже у самого электронного терминала, но движемся все равно медленно. На этот вопрос я пока отвечать не готова, даже самой себе. И Дарий это понимает, потому что я слишком долго молчу – так что я задаю другой вопрос: – А твой брат ненавидит мою сестру? – С чего ты взяла, что Эйнсли ненавидит твою сестру? – Он с ней порвал. Дженайе он действительно нравился, а он ее бросил как мешок с грязным бельем. Знаю я, на что вы, Дарси, способны, – говорю я и скрещиваю руки на груди. Он коротко смеется. – Эйнсли ее не бросал. И ни на что плохое мы, Дарси, не способны. А вы этакая маленькая всезнайка, да, мисс Бенитес? – Я вам не маленькая, мистер Дарси. И Эйнсли действительно бросил Дженайю. Я своими глазами видела на этом вашем коктейле. Зачем он так себя повел? Подумал, что слишком хорош для моей сестры? – Нет. Он ничего такого не думал, – отвечает Дарий, проезжая под шлагбаумом. Дальше мы двигаемся быстрее, мне хочется закончить разговор – пусть смотрит на дорогу. Но Дарий продолжает: – Эйнсли бы так не поступил. Видишь ли… если девушка ему нравится, то это всерьез. – Ну-ну. Выходит, Дженайя ему совсем не нравилась. В любом случае получилось подло. Устроить такое в собственном доме, при всех. – Зури, это я посоветовал Эйнсли порвать с Дженайей. Я смотрю на него – и все. А он смотрит на дорогу. – Что? Он делает вдох, машина слегка виляет. Но ситуацию нужно прояснить, и я повторяю вопрос: – Дарий, ты что только что сказал? – Это я сказал Эйнсли, что, на мой взгляд, Дженайя ему не слишком подходит. Он выдыхает. Перестраивается в правую полосу, сбрасывает скорость. – Понятно. – Я киваю, поджимаю губы. – Ты сказал Эйнсли, что, на твой взгляд, Дженайя ему не слишком подходит. – Я в точности повторяю его слова, чтобы убедиться, что правильно расслышала. Не повторю – обзову его всем на свете, кроме дитяти Господа, как это называет мама. – Зури, я ошибся, теперь я это знаю, – говорит он. И все пытается взглянуть на меня, продолжая вести машину. – Да, Дарий, ты нехило ошибся, – произношу я очень скоро. В каждое слово я вкладываю движения рук и шеи, чтобы он понял, как я злюсь. Кроме него, меня сейчас не видит и не слышит никто. Я едва сдерживаюсь, чтобы его не проклясть. – В смысле? Ты подумал, что Дженайя не слишком подходит для твоего брата? Тебе не хотелось, чтобы какая-то крыса – искательница богатых женихов – залезла к нему в карман? Так вот вообрази себе, я тоже крыса с нашего района, вот только спешу разочаровать: в гробу я видела богатых женихов. А не в гробу я видела мечты, цели, устремления. И Дженайя тоже. Так что ему же хуже, Дарий. Да и тебе тоже – потому что ты сделал страшную глупость, когда так про нас подумал. – Знаю, Зури, – говорит он тоже громче прежнего. – Я не разобрался… – Умолкает. Нас обгоняет машина, он слегка ускоряется. – Мне казалось, ты не такая, какой я считаю тебя теперь. – Чего? – фыркаю я и снова поворачиваюсь к нему лицом. – Ты мне нравишься, Зури Бенитес. Я был неправ касательно Дженайи. И тебя тоже. Мне хочется узнать тебя поближе. Позволь пригласить тебя на свидание. Официально. Я, не выдержав, хохочу. То ли потому, что только что им сказанное – полная умора, то ли потому, что не знаю, как ответить, и поэтому нервы сдали. Или и то и другое. Вот я и хохочу до упада. – Чего тут смешного? – спрашивает он. – Ты, – отвечаю я. – Ты страшно смешной, Дарий Дарси. – Однако я не шучу. – Нет, шутишь, потому что я вообразить себе не могу, что ты решишься позвать меня на свидание после того, как поступил с моей сестрой и с Уорреном. На самом деле нам вообще не надо было целоваться. Тут я ошиблась. – Так ты считаешь меня дурным человеком? – А то! Ты их обоих осудил и выставил ничтожествами. И меня тоже. Я знаю, каково оно, Дарий. Ты так привык, что девушки кидают в тебя свои трусы, что теперь пытаешься сообразить, почему я не следую их примеру. Думаешь – поцеловал, и можно меня подманить одним пальчиком, как Кэрри. Забудь! Найди на районе другую безмозглую дуру, потому что я не такая. – Зури, у меня не так голова устроена, – произносит он тихо, опуская обе ладони на руль. – А она и не должна быть у тебя так устроена, Дарий. У тебя всяко с головой плохо. Я все видела через улицу. – Я складываю руки на груди и полностью от него отворачиваюсь. Проходит несколько бесконечных минут, мы долго едем по другому шоссе, и потом он говорит: – Зури, мне очень жаль, что я не похож на твоего парня с нашего квартала, Уоррена. – Да уж, до Уоррена тебе далеко, – отвечаю я чересчур громко. – Я и не хочу быть таким, как Уоррен. Ни за что на свете, – говорит он. – Знаю, он тебе не нравится, потому что он малоимущий и все такое. А мы с Уорреном из одного теста. Если ты его терпеть не можешь, то, значит, и меня тоже. – Знаешь, Зури? Меня порой озадачивает твоя предвзятость, – говорит Дарий и убирает одну руку с руля. Я смотрю на него сбоку. – Озадачивает? Это мне впору озадачиться. А ты, Дарий Дарси, просто ходячая предвзятость. – Я не предвзятый. Просто я отлично считываю человеческие характеры. А у тебя с этим не очень. – Характеры? Ты, значит, считал характер моей сестры? – Разумеется. Она замечательная, – отвечает он. – Хочешь указаний, как судить о характере человека, – спроси у меня. – Вот уж спасибо, не надо. Я и сама прекрасно считываю характеры. Дарий набирает в грудь воздуха и говорит: – Значит, ты считала этого своего парня и решила не замечать очевидного. – «Этого моего парня»? Уоррена? Я не сужу о книгах по обложке. Он усмехается. – Хочешь сказать, что до конца прочитала книгу «Уоррен из дома для малоимущих» и знаешь про него все. – Ты это о чем? – Мне кажется, тебе лучше не иметь дела с Уорреном, – говорит он без обиняков. Мы на левой полосе, но едет он медленнее прежнего. Я смеюсь. – Ну, конечно, чего еще от тебя ждать. – Зури, ты не знаешь Уоррена, как его знаю я. – Ты прав. Не как ты. Я его знаю по-настоящему. – А знаешь что? Ладно. Твое дело. Дарий делает музыку громче, и она заполняет молчание, которое ширится между нами. Время от времени в мысли пытается заползти воспоминание о недавнем поцелуе, но я его выгоняю. Меня одурачили собственные чувства, то, что я вдали от дома. И когда на горизонте загораются огни Манхэттена, все, что я знаю про Дария, разом возвращается и наотмашь бьет меня по лицу. Глава двадцатая