– Всё о том же, – вздохнула Вера. – Значит, ты провела день с милым другом? – Нет. Он уже неделю как уехал. – Куда? – В пригород. Получил заказ на портрет. – Что ж, денег подработает. Дело это хорошее, – одобрила Клавдия. – Я тоже так думаю, – согласилась Вера. – А чем же ты целый день занималась? К родителям ездила? – Нет, я у них давно не была. Мама звонила, сердилась, но я её обманула, сказала, что мы сейчас все субботы работаем. – А сама? – А сама в парке гуляла, – призналась Вера. – Одна? – Можно сказать и так. Хотя ко мне там один привязался, – проговорила она, понизив голос. – Везёт же некоторым, – притворно вздохнула Клава. – Только он не человек, – усмехнулась Вера. – А кто? – Поползень. – И что же он делал? – Как что? Ползал! – По стволу? – Точно! Но только стоило мне уйти из той аллеи, где я его встретила, как он переместился за мной. – Может быть, это был другой поползень? – рассмеялась Клава. – Ты думаешь? Но вообще-то он был похож на первого. – Так для таких, как ты, все поползни на одно лицо! – расхохоталась Клава. – Скажешь тоже! Можно подумать, что ты можешь отличить одного поползня от другого. – Пожалуй, нет, – призналась Клава. – Тогда чего дразнишься? – Развеселить тебя хочу и заодно спустить с небес на землю. – А разве я не на земле? – Не знаю, не знаю, ты у меня сегодня как тот рассеянный с улицы Бассейной. – Это ещё почему? – О хлебе я уже не говорю, но ты и о тортике забыла, который обещала принести с собой, – напомнила Клавдия. – Ой! Точно! Я его у себя в холодильнике забыла! – Только не говори, что ты за ним сейчас сбегаешь. – Не буду, – рассмеялась Вера, – только и ты не говори, что, предугадывая мою забывчивость, тортик прикупила. – Нет, – покачала головой Клава, – тортик я не купила. Но у меня есть хорошее печенье. – И то ладно, – кивнула Вера. – Жалко, что я с тобой в парке не гуляла. – Почему? – Может быть, твой ямщик за мной бы увязался. – Какой ямщик? – опешила Вера. – А ты разве не знаешь, что поползня в народе называют ямщиком? – Первый раз слышу! И за что же ему такое прозвище? – Ты не слышала, как он громко и пронзительно кричит своё «фьють-ить»? Точно ямщик свистом лошадей подгоняет! – Нет, знаешь, Клава, он при мне молчал. – Ну вот, и поползень, увидев тебя, дар речи потерял, – рассмеялась Клавдия. – Скажешь тоже, – невольно рассмеялась и Вера. – Картошка, кажется, сварилась. – Клава потыкала ножом варившуюся картошку. – Сейчас отбивные разогрею. А ты поставь на плиту чайник и рассказывай, – командовала она. – О чём рассказывать-то? – переспросила Вера. – Как о чём! Твой художник часто звонил тебе с пленэра? – Ни разу. – Шутишь? – озадачилась подруга. – Нет, – покачала головой Вера. – А ты ему? – И я тоже. – Там что, связи нет? – Клава, ты просто не понимаешь! Мы, конечно, специально это не обговаривали, но молча решили не звонить друг другу, пока Эд не вернётся. – Почему? – Я думаю, что ему важно сосредоточиться на работе и не расплескать вдохновение. – Во как! Ты прямо как Муза непризнанного гения! – Почему непризнанного-то? – рассмеялась Вера. – Потому как пока слава-то его стороной обходит. – Клавка! Не вредничай! У него ещё всё впереди. – Может, оно, конечно, и так. А тебе Андрея не жалко? – Ты хочешь сказать, не сожалею ли я об упущенной возможности? – невесело усмехнулась Вера. – Это тоже, – согласилась Клава, – но я хотела узнать, не жалко ли тебе самого Андрея? Он, наверное, переживает. – Наверное, да. Мне кажется, что он догадался о том, что у меня появился Эд. – Откуда он мог узнать о твоём художнике? – Может, догадался, коллеги навряд ли держали язык за зубами, скорее всего, кто-нибудь из них сообщил ему, что местный художник подарил мне картину. Хотя, может, он и не знает именно об Эдуарде, просто заметил перемены в моём поведении. – А с чего ты решила, что он вообще о чём-то догадывается?