Он снова принялся на нее надвигаться, пока девочке в поясницу не уперся мусорный бак. Близко, слишком близко. – Эй, – сказал он почти шепотом. – Может, мы и сможем прийти к какому-то взаимному пониманию, а? Уделишь мне немножко того, что даешь ему… Еще ближе. Из подмышек у него откровенно воняло, голодные хоречьи глазки так и рыскали по ней в скудном свете фонаря. Он сунул конец дубинки ей под подол и начал медленно поднимать юбку. – Нет, – сказала она. Он не слушал. – Нет. Но он продолжал тянуть материю вверх. В ужасе она пролепетала что-то, но слишком тихо – он не расслышал. – Что ты там сказала? – Я сказала, все тебя ненавидят. Он остановился. Она вся дрожала, голос тоже, но взгляд, встретившись с его, каким-то образом оказался тверд. – Все в этом городе тебя ненавидят. Не замечал, как они глаза закатывают, когда слышат твое имя? Каким глупым тебя считают? Даже самые злые люди в городе знают, что ты идиот. Это было уже слишком. И слово, и вся фраза. Да и весь абзац был уже слишком. Сара и сама это знала – прочла у Келби на физиономии. Она сама сделала шаг с обрыва и могла теперь только гадать, сколько пройдет секунд, прежде чем она размозжит себе голову о камни внизу. – Сара, – Джейсон, кашляя, подымался на ноги, но было уже слишком поздно. Помощник шерифа Келби отступил, расстегнул кобуру и вытащил пистолет. – Ты арестована, девочка. – И за что же? – но Сара уже и так знала. Никому, выглядящему как она, не дозволялось так говорить ни с кем, выглядящим как он. – Нападение на офицера полиции, – возвестил Келби. – Она на тебя не нападала, – прохрипел Джейсон. – Правда? Тогда как так вышло, что мне пришлось защищаться? Без предупреждения он размахнулся пистолетом и въехал ей по челюсти, опрокинув в грязь. Шок оказался сильнее боли – та была далекая и пришла не сразу. Голова словно отвалилась, кровь брызнула прямо из кожи, все тело возопило, протестуя против этого… Откуда-то сверху доносились рычание и глухие удары, мяса об мясо, кулака о кость. Это Джейсон бросился на помощника шерифа Келби. Ох, как же она ошиблась. У ситуации оказалась куча способов стать еще хуже! Она понятия не имела, кто там побеждает, кто проигрывает в схватке, но у той не было исхода, благоприятного для нее или для Джейсона. Сара попыталась перекатиться, перевернуться, держась за челюсть, гадая, сломана она или нет, все пытаясь выговорить: «Джейссссон…» Они все еще мутузили друг друга. – Джейсон, пусти его… Раздался выстрел. Сара заледенела. Джейсон и помощник шерифа Келби так и цеплялись друг за друга, кажется, пребывая в глубоком шоке. – Джейсон? – сказала она. – Джейсон! Тот отшатнулся от Келби. Даже в этом чертовом полумраке она видела кровь, багровеющую на белой рубашке, которую Джейсон надевал в закусочную. Больше не белой. – Нет, – прошептала она, все еще на автомате пытаясь встать, с трудом выговаривая слова; на язык вывалился выбитый зуб, его пришлось выплюнуть. – Джейсон… Помощник шерифа Келби обвалился на одно колено. Уронил пистолет – кажется, державшая его рука больше не желала работать. Джейсон отступил еще на шаг: глаза дикие… и Сара тут только разглядела маленький мокрый кружок на полицейской униформе. Спереди. Такая маленькая рана, такая… скромная на фоне всего живота. – Ой, нет, – услыхала она шепот Джейсона. Келби поднял на него глаза – рожа была совершенно оглушенная, непонимающая. Открыл рот заговорить, но только выплюнул немного крови. Немного повернулся – Сара увидела выходное отверстие: настоящий кратер в верхней части спины. Он должен был бы упасть вперед… вся логика происходящего этого требовала, но он каким-то невероятным образом начал снова вставать. С трудом, качаясь, но вставать. Джейсон с виду был перепуган не меньше ее. Оба, леденея от ужаса, наблюдали, как Келби, все еще пытаясь что-то сказать, вздернул себя на ноги, плюнул еще кровью, но все равно не упал… Протянул к Джейсону руку. И умер. Она своими глазами увидела, как это произошло. Глаза так и остались открыты, но что-то из них пропало. Душа? А она у него была? Впрочем, какая разница. Он умер. Не успело падающее тело удариться оземь, как над ним возник Казимир. Шагнул из воздуха в конце переулка и змеей просунул шею к ним, вперед, между закусочной и торчавшим позади высоким забором. Поймал падающее тело помощника шерифа Эммета Келби в зубы, перекусил пополам и в два мощных приема проглотил оба куска. Потом вгрызся в землю, на которую пролилась кровь, – просто зачерпнул ее, как лопатой, и выплюнул далеко в поле за домом. И полминуты не прошло, как в переулке не осталось ни следа Келби – кроме пистолета на земле и крови на белой рубашке Джейсона. – А ты куда более безрассудная особа, чем я думал, Сара Дьюхерст, – заметил Казимир, глядя на нее своим единственным глазом. В котором опять поблескивала улыбка. 6 Малкольм опаздывал. Он шел на юг. Над головой собирались тучи, густели, грозили снегом. Этого, в общем, следовало ожидать – канадская зима как-никак, – но у него был подневный план, принятый еще до отбытия, с целями для каждого дня. Самую первую он упустил из-за тех двоих и раненого уха. И вторую уже тоже, хотя из сил выбивался, стараясь нагнать. Если пойдет снег, не видать ему и третьей. Задержки тоже были встроены в расписание: всего не предусмотришь, – но имелся дедлайн, и против него не попрешь. Определенное место. Определенный день. Определенный час. Иначе все пропало. – Но этого не будет, – сказал он себе, насколько мог счастливым голосом. – Мой путь храним. Мой путь благословен. «Твой путь будет храним, – сказала ему Митера Тея, прежде чем удалиться – готовить другие кельи к успеху, которого достигнет он, который он принесет… напоминая ему – как будто нужно было напоминать – что другого выхода у него нет. – Успех. Ибо долг твой священен. Ты идешь защищать все, во что мы верим. Ты идешь остановить войну». «Но ты говоришь, чтобы остановить ее, мне придется убить», – возразил Малкольм, как делал уже много раз за эти долгие годы. «Ты волнуешься, почему избрали именно тебя, сын мой. Ревностный убийца не имеет моральной цели. Ты знаешь, что делаешь, и знаешь почему. Молодые – вернейшие Верящие, и это, помимо прочего, – лучшая твоя маскировка и настоящая причина того, что именно ты был избран, один из всех. Никто не будет знать, кто ты такой. Никто не заметит, как ты придешь. До тех самых пор, когда твой кулак нанесет удар, в точности зная, почему он так поступает. Чтобы спасти Пречистых, которым мы поклоняемся. Да и потом, что есть человеческая жизнь в сравнении с жизнью дракона? Мы не имеем ценности. Мы – крысы. Они не обращают на нас внимания, потому что мы подвели их, но ты, мой сын, ты и я, мы снова обратим их взор на нас этим великим деянием, величайшим из всех». «И так мы остановим войну?» «Нет, сын. Войну остановишь ты». – Мой путь храним, – произнес он снова, вперяя взгляд в облака. – Мой путь благословен. На тот случай, если пойдет снег, у него тоже имелись специальные инструкции. Гостиницы даже не обсуждались – ведь там ему пришлось бы зафиксировать свое присутствие. Какое бы имя он ни выдумал, им все равно будет, с чем связать его лицо. Но и замерзать в лесу до смерти от него никто не требовал. Устрой бивуак, если сможешь; разведи костер. Таков был первый доступный выбор. В рюкзаке у него пряталась небольшая палатка. Да, были и такие, кто сомневался в том, что он подходит для этой миссии, что у него недостаточно навыков, – но что Верящий способен развести костер на ровном месте, ни у кого вопросов не возникло. Вы еще у льда попросите сделать воду! Только вот где с ним расположиться? Цивилизация потихоньку подкрадывалась со всех сторон: в любом месте будет достаточно домов, откуда непременно заметят одинокий столб дыма, а заметив, смекнут, уж не пожар ли в лесу начался, хоть на дворе и зима. Нет, нужно искать кемпинг, где костры разводят все – там можно будет слиться со средой. Вдоль маршрута таких местечек было довольно – и официальных, и бродяжьих. Одно как раз находилось не слишком далеко, а первые снежинки, обещавшие вскоре целое нашествие себе подобных, не оставили Малкольму выбора. Он свернул с дороги, подождал, пока пройдет трактор, перелез через забор и незамеченным перешел через давно сжатое поле. На той стороне нырнул в подлесок, перебрался через ручей и чуть не налетел на знак кемпинга – именно там, где и ожидал. Карты он при себе не держал – только ту, что запечатлелась в памяти: приятно обнаружить, что она так точно соответствует реальности. На полянке – бедненько, но хотя бы чистенько – уже горел костер: общий очаг в бетонном костровище. Рядом с ним, совсем близко, торчала только одна палатка. Молодой парень перед ней грелся у огня. Один человек. С одним человеком Малкольм при необходимости справится… да и кто сказал, что такая необходимость возникнет? Короче говоря, минуло уже два дня после аптеки, два дня с тех пор, когда он вообще с кем-то разговаривал (молитвы не в счет), и Малкольму… черт, да, ему было стыдно в этом признаваться, и вопрос профпригодности в том числе из-за этого и возник, но сейчас все далеко, и судить его некому, так что уж с самим-то собой чего зря кривить душой. Ему было ужасно одиноко. Кемпинг казался достаточно безопасным. Поэтому Малкольм вышел из-за деревьев, двинулся навстречу Нельсону, и судьба миллиардов изменилась безвозвратно.