– И убьет, – добавил для полноты картины Малкольм. – Я все-таки тоже дракон, – продолжал Казимир. – Я знаю наш образ действий. И, возможно, знаю, как с ней бороться. – Бороться с ней – дело одно, – упрямо сказал Малкольм. – А вот победить – совсем другое. – У тебя что, есть план, ассасин? – почти прикрикнул на него Казимир. – Для тебя она, помнится, была любящей Митерой Теей. Малкольм горестно опустил голову. – Для меня она всегда была просто человеком. – У вашего вида вечно в ходу легенды о людях, под шкурой которых на самом деле скрывался дракон, – в доказательство Казимир ткнул пальцем в свою собственную шкуру. – Может быть, она так сильно этого хотела, – вздохнул Малкольм. – Может, всей душой верила, что… – Теперь-то какая разница, – с горечью перебила их Сара. – Она – дракон. А с драконом я драться не подписывалась. – А придется, – возразил Казимир. – Это было предсказано. – А что я сначала увижусь и поговорю с собственной матерью, предсказано было? – язвительно осведомилась Сара. И была такова. Казимир проводил ее взглядом и скрестил руки на груди. Интересно, что дальше-то будет? Убийца подошел поближе, тоже глядя вслед девочке. – Ты что-то задумал, – негромко сказал Малкольм. – Есть некий шанс… Но он тебе не нравится, и рассказывать о нем ты не пожелал. – Совершенно абсурдный, – буркнул Казимир. – Такого просто не может быть. Малкольм протянул ему коготь: – Не может быть? Вот это оторвали у самой богини. Предположительно. – Не предположительно, – твердо сказал Казимир и добавил, помолчав: – Когда красный дракон проходил через дверь… и был еще женщиной, я заметил, у нее рука была в крови. – Да, – кивнул Малкольм. – Во время битвы… перед тем, как мы все оказались здесь… Он умолк. – Да? – Прости, твоя нагота… отвлекает. – Вы, люди, такие нелепые, – Казимир закатил единственный глаз. – В битве, которая была на той стороне, только что, – снова начал Малкольм, громче на этот раз, – я пустил в ход свои парные клинки. Отсек ей указательный палец. Казимир посмотрел ему в глаза и медленно опустил взгляд снова на коготь – как за ручку Малкольма отвел. Коготь… с указательного пальца самой богини. – Вот черт! – только и смог сказать убийца. 16 Боль. Снег в кратере большой горы принес облегчение, но не смог унять боль в руке, которую сломал Малкольм… и в другой, лишившейся пальца… и во всех прочих местах, пострадавших в сражении, и от… От превращения. Что она подобного не ожидала, это еще слабо сказано. Боль оказалась ужасная, словно с нее живьем содрали кожу – хотя, возможно, именно это и произошло. Чувство было такое, будто тело взорвалось изнутри, разнеслось во все стороны, до пределов, немыслимых для ее прежнего, обычного человеческого тела. Но вот в чем странность… Несмотря на всю жестокость пережитой муки – которая, ясное дело, длилась всего миг, но по ощущению – целую вечность, – она чувствовала невероятное… облегчение. Освобождение. Всю жизнь ее толкала вперед вера, по силе сравнимая только с яростью, что вечно шла с ней рука об руку. Она жаждала стереть с лица земли человеческий род – ради драконов! – прекрасно притом понимая, что это означает и ее собственную гибель. Ненависть к себе… столь великая, что вполне тянула на отдельную самостоятельную теологию. Но даже и в ней женщина надеялась каким-то образом выжить. Она знала, на что способна Шпора – никто в целом свете не знал этого лучше! – и что это путь к спасению, к бегству, тоже знала. Но к бегству в совершенно другой мир. Эта пилюля была горька. Она бы спасла один мир для своих возлюбленных, а сама оказалась извергнута в другой, навек разлученная с ними, – безо всякой благодарности за героизм… просто с самим этим фактом, о котором все равно никто никогда не узнает. Если только ей удастся убедить драконов в этом новом мире… сделаться для них необходимой, незаменимой – показать, на что способен один преданный Верящий. Они узнают эту истину, непременно узнают, стоит им только ее увидеть, – так она чувствовала. Им придется. Хотя был и еще один вариант, очень маловероятный, о котором ей сейчас не хотелось и думать… А затем случилось нечто удивительное. И чудесное. Она стала драконом. Огромным, красным, огнедышащим драконом. Она вдохнула, чтобы опробовать свои новые силы, и закашлялась… и кашляла, кашляла, пока внутри, по всему ее исполинскому телу, колоколами гремела и гудела боль. Потом вдохнула еще раз – уже медленнее – и ощутила, как в груди включился отвечающий за пламя орган. Она знала, как это делается, столь же инстинктивно, как умела летать. А потом она выдохнула. Туча огня оказалась такая быстрая, такая горячая, что растопила не только лед, но и камень под ним. Оранжевый жар расплавленной лавы плеснул ответным светом ей в лицо, но царившая здесь гибельно низкая температура заморозила даже пар – он взметнулся и закружил вокруг нее облаком снежинок. Узрите силу ее! Узрите драконову мощь! Ей не было холодно. У драконов своя встроенная система обогрева, так ведь? Она сможет подождать здесь, наверху, пока не исцелится перелом (это будет недолго, о чем она тоже знала инстинктивно). Дракон со сломанной передней лапой – считай, и не дракон вовсе. Эволюция вида просто обязана была поставить сращивание костей во главу списка приоритетов. «Что ж, подождем». А дальше она завоюет этот мир. Как, пока неизвестно… но ясно, что тот жалкий голубой дракончик (единственный, кого она чуяла здесь), который посмел вмешаться в ее план, опасности не представляет. (Надо же, как ее нос вдруг превратился во вторые мозги! Просто восхитительно! И какой же слепой она всю дорогу была до сих пор!) О, она их найдет, где бы они ни прятались. Хочешь не хочешь, а придется… Она снова принюхалась. Потом еще раз. Вот так неожиданность! Драконов, которых можно повести на войну против людей… – их здесь просто не было. Хотя, с другой стороны, когда война закончится, ей не придется ни с кем делиться властью. Судьба взяла, судьба дала… Она опять набрала полные легкие воздуха – не чтобы дышать огнем, а чтобы собраться, – встала на неверные, слабоватые пока крылья и стала подниматься. С вершины прямо в облака, через пустой, безграничный, воздушный простор. Садилось солнце. Оно уже почти скрылось вдали, за западным горизонтом. К востоку расстилалась ночь, уже подмигивая редкими пока звездами. С юго-запада, на большом расстоянии она разглядела (и услышала, хотя и очень тихо) самолет. Видимо, коммерческий рейс, не военный. Любой пассажир, поглядев в нужном направлении в иллюминатор, смог бы сейчас различить ее – темно-красную на фоне облачной белизны – и решить, что у него галлюцинации. Она рассмеялась, довольная, и окинула взглядом небо вверху. Пусто. Ничего нигде не сверкало. Никакой спутник не летел среди звезд. Разумеется, это могло ничего и не значить. Возможно, спутник сейчас шел по орбите с другой стороны планеты… Или его не смогли запустить… Или запуск должен был состояться завтра, через месяц, через год. Суть в том, что начинать войну ей пока было нечем. Значит, война придет откуда-то еще. Она улыбнулась себе под нос и повернула назад, к горе: надо еще немного отдохнуть и поразмыслить о том, что с ней случилось. После стольких лет, наперекор всему, ей удалось совершить невозможное. Ядерная бомба, конечно, способна убить дракона, но разве что прямым попаданием. Выпадающей затем радиации они неподвластны. Так что пусть себе люди бомбят друг дружку. Пусть небытие поглощает их мир в войне, над началом которой она столько трудилась. На свободной от людей планете драконы снова будут парить свободно, как им и положено природой, ибо они суть истинный венец творения. Однако посреди всех этих побед маячила и еще одна, весьма обескураживающая вероятность. В самой глубине сердца она всегда мечтала – о, как она мечтала… не поверяя свои грезы ни единой живой душе! – остаться единственной выжившей. Посреди рушащейся с небес смерти она припала бы к лону драконову и поведала обо всем, что совершила. И на сей раз они бы ее услышали – эти чудища, которым она поклонялась и которых ее преданность никогда не интересовала. Они бы защитили ее, укрыли, ибо узрели бы в ней то, чем она была всегда. Не просто Верящую (и разве не права она была, а? Только поглядите на нее теперь! Только поглядите!), но ту, кто сумел преподнести им ни с чем не сравнимый дар. Подарил не просто веру, не просто жизнь – но целый мир в придачу. Они улыбнутся ей. Они исполнят самое ее заветное желание. Да, они точно смогут это сделать. Рассказывали, что такое уже случалось. За тысячи лет скопилось немало рассказов (хотя и не в последнее время) о людях, оказавших великие услуги драконам, и драконах, сотворивших для них в ответ величайшую драконью магию. Да, они превратят ее.