Чтобы завоевать его, мир, в котором станет процветать ее потомство… и потомство ее потомства – все грядущие поколения, она инстинктивно знала это, мать должна быть целой. О да, она знала это с той же ослепительной ясностью, как и то, что она – богиня. Глупо с ее стороны было лететь сразу прочь, искать убежища после того, как она очутилась в этой вселенной… – но что ж поделать, она растерялась; превращение оказалось мучительным актом насилия над физическим телом, в разум, одним махом прорвав плотину, хлынуло все, что ее заставили забыть. Над ней совершили ужасающее преступление – неудивительно, что требовалось время, чтобы восстановиться, освободиться от последствий. Тем более что она знала, где искать это недостающее. Даже на таком расстоянии она отлично его чуяла. Коготь, почти безжизненный в этом мире, но как только он снова станет частью ее, драконья магия, наконец, потечет из нее наружу как полагается, безо всяких препятствий и ограничений. Ей нужно отдохнуть. Если все и дальше будет идти на той же скорости, она, вероятно, скоро увидит рождение своих детей. И даже отведет в мир – вниз с горы, чтобы взять то, что по праву принадлежит им. Да, так, пожалуй, будет лучше всего. Люди уже узрели, на что способен один дракон, – пусть же теперь падут перед новой владычицей и ее родом. «Надеюсь, – подумала она, – мир сегодня будет спать спокойно. Потому что это последняя спокойная ночь на их веку». Наутро она проснулась рывком. Решила даже, что это яйца решили вылупиться, но нет, они так и лежали смирно в гнезде – почти готовые… но еще не совсем. А вот в воздухе появился новый запах. Она распахнула крылья и взлетела. 27 Казимир провел острием Шпоры по ладони. Густое озерцо черной крови быстро наполнило пригоршню. Шпора засветилась – так, слегка, но все же сильнее прежнего. Он, помнится, говорил, что богиня начала вспоминать себя – и с каждым мгновением количество драконьей магии в этом мире пропорционально возрастало. Это был их единственный план. Если до зари дракониха не явится к ним сама, ей будет послано приглашение – такое, отвергнуть которое она будет не в силах. – Странно, что кровь у тебя осталась прежней, – заметила, глядя ему в ладонь, Сара. – Да, – согласился он. – К счастью, мне хватило магии, чтобы сохранить вот эту толику себя. Зато заболей я вдруг, она могла бы стать большой проблемой. Боюсь, у врачей в этом мире очень твердое мнение на этот счет, – он улыбнулся Саре. – Но, с другой стороны, если план не сработает, недуг будет наименьшей из моих проблем. За полями Дьюхерстов и Инагавы вставало солнце. Облака уже достаточно поредели, чтобы видно было, как оно поднимается за горой Рейнир. Гору, кстати, тоже стало видно. Но Сара смотрела не на гору – она смотрела на армию, всего в каких-то паре сотен ярдов от них. Танки начали подтягиваться в полночь, на безбортовых платформах. За ними явились грузовики для перевозки личного состава, а перед самым рассветом вокруг дома расположились лагерем несколько тысяч солдат. Они все были вооружены – винтовки, пистолеты, а еще – базуки, и гатлинговские пулеметы, и даже огнеметы («Господи, какая нелепость!» – прокомментировал Казимир). Всё, чтобы прикрыть танковый огонь. Агент Дернович сказал, бомбардировщики-ракетоносцы тоже на подходе. – И какие же именно у них ракеты? – попробовал уточнить Гарет Дьюхерст, но Дернович не стал отвечать. – Если остальное не сработает, они сбросят на нас ядерные бомбы, – безмятежно сказал Казимир, подставляя утреннему ветру Шпору. Шпора так и продолжала тихо светиться. – Ну, хотя бы город эвакуировали, – пробормотала Сара. – Это так, для видимости. Если план провалится, они отправят весь округ в небытие, можешь мне поверить. – Откуда ты знаешь? – Сара бросила на него недоверчивый взгляд. – Ты правда думаешь, что агент оставил бы дочку при себе, если бы где-то было безопаснее? – К нам уже летит дракон, папочка? – спросила Грейс. – Нет еще, солнышко, – сказал папочка, отнимая от глаз бинокль. – Но потом она все равно прилетит? – Думаю, да. Они сейчас были за линией фронта, на задах дьюхерстовской фермы – озирали окрестности из сенной двери во втором этаже большого сарая. Дарлин с Гаретом тоже передислоцировались туда, и Хисао Инагава с ними – но не Джейсон. Его Хисао силой заставил эвакуироваться с другими, хоть эвакуация и была чистой фикцией (о чем Дернович и вправду прекрасно знал). На этот счет генерал Крафт отдал совершенно недвусмысленные распоряжения – если вдруг план мальчика-дракона со странными глазами и девочки из другого мира потерпит неудачу. Хотя кто его знает… Возможно, танки с пехотой и сами справятся. Хотя ведь и ежу понятно, что нет. Агент погладил дочку по голове. Заготовленные для оказии бомбы были не чета тем, что сбрасывали на Хиросиму и Нагасаки, сколь бы ни были они ужасны. С тех пор прошло почти двенадцать лет, и ядерные вооружения успели сделаться гораздо мощнее. Нет, то, что упадет на этот штат, полностью испарит реальность в радиусе двадцати миль, сожжет дотла еще на шестьдесят и перетравит все живое скоротечным раком еще на две сотни. И при всем при этом никто не мог в точности знать, хватит ли этого, чтобы уложить одного-единственного дракона. Если все пойдет не так, спасти его драгоценную Грейс не получится – ни в каком случае. И тем более нельзя, чтобы девочка в это мгновение оказалась одна и напугана. Нет, папа будет обнимать ее, крепко-крепко – пусть знает хотя бы, что кто-то пытается ее защитить. Осталось немного – сделать все возможное, чтобы ничего не пошло не так. Все, что в его силах. – Она прилетит прямо сюда, в сарай? – спросила Грейс. «Надо же, – подумал Дернович, – как они все переключились на простое «она» Казимира и Сары». – У них есть план, как ее остановить. Если не получится, у нас для этого есть армия. Поверь, дорогая, мы все здесь очень хотим остановить этого дракона. – Или русскую хреновину, – проворчал Гарет Дьюхерст. – Я все равно не верю, что это настоящий дракон. – Да ты бы и в Бога не поверил, явись он самолично к нам на порог с хлебами и рыбами, – проворчала в ответ Дарлин. – Что Бог стал бы делать у нас во Фроме? – подал голос Хисао Инагава. – Я бы вот тоже не поверил. Дьюхерсты стояли рядом. Гарет левой рукой обнимал Дарлин за плечи, а она прильнула к нему, близко-близко. – Все будет хорошо, папочка? – спросила Грейс. Книгу она заткнула за пояс. Где-то по дороге та успела превратиться в волшебный предмет, в символ безопасности, дарующий чувство хоть какой-то уверенности в пучине окружающего ужаса… А ведь папе вроде бы удалось отучить ее от таких игр еще лет в пять! «Если нам суждено пережить сегодняшний день, книга, наверное, останется при ней до конца жизни», – подумал агент. – Абсолютно, котик, – уверенно ответил он и снова поднял к глазам бинокль. Надеясь, что сказал правду. Ох, как же он надеялся, что сказал правду… Малкольм бежал посреди дороги, между двумя сплошными потоками машин, двигавшихся против обыкновения в одну и ту же сторону. Водители жали на клаксоны, гудели друг другу, ему, просто в воздух – оттого, что застряли в этой бесконечной пробке. Какая-то женщина высунула голову в пассажирское окно. – Деточка, куда же ты? – крикнула она промелькнувшему мимо Малкольму. – Все эвакуируются! Он ее проигнорировал – как и тех пятерых, кто пытался ему что-то кричать до того… как и полицейского офицера, который попытался заступить ему дорогу. Малкольму было реально неудобно – «Простите, мне правда жаль!» – но незадачливый коп теперь баюкал второй, целой рукой сломанный локоть. То, что случилось в Сиэтле, не лезло ни в какие ворота – оно даже в голову не помещалось. Еще в том, предыдущем мире это был самый его кошмарный ужас – исход, которого обе стороны столетиями… да что там, всю свою историю пытались избежать. А тут пришла она и учинила все за каких-нибудь пару часов. Один дракон плюс один город равняется миллионы погибших, и это еще только начало. Ему срочно надо было попасть назад. И вот это-то оказалось труднее всего. Прямое шоссе на юг перестало существовать – несколько входивших в него больших мостов уничтожил дракон. Окольные дороги оказались под завязку забиты машинами, пытавшимися сбежать из округа. В противоположную сторону, к городу, не стремился никто. Малкольм потратил несколько адских часов на бесплодные попытки поймать хоть какую-нибудь попутку. Кончилось тем, что ему пришлось угнать машину у одной женщины, которая только сегодня утром по доброте душевной угостила его завтраком. И снова ему было неудобно, страшно неудобно: «Простите, простите меня, пожалуйста, но мне очень, кровь из носу, нужно попасть назад». Если он туда попадет, что-то, возможно, еще удастся сделать – как-то начать возмещать ущерб за все то зло, что он успел совершить. – Русские идут! – проорал в окно какой-то мужчина. – А вот и не русские, – прошипел Малкольм себе под нос. Нет, не получится, не пешком, по крайней мере. Краденую машину ему пришлось бросить за много миль до города – обе полосы были напрочь запружены бежавшим из эпицентра событий народом. Малкольм встал на разделительной и забегал глазами по окрестным автомобилям. Придется угонять следующую… ехать по обочине или прямиком через поле… Какое-то перепуганное насмерть семейство таращилось на него с одной стороны из фургона-универсала; еще одно, не менее перепуганное, – с другой, из довоенного «Форда». Ну что, кого выбрать? Сможет ли он обречь на гибель целую семью? – Здорово, убийца! – донеслось сбоку. Малкольм развернулся почти в прыжке. В трех машинах слева из водительского окна отцовского грузовика торчал Джейсон Инагава и бешено махал ему. Малкольм опрометью кинулся к нему. – Ты чего здесь делаешь? – поинтересовался Джейсон. – Мне нужен твой грузовик! – Ну, так запрыгивай, – Джейсон отпер пассажирскую дверь.