Но это было неправильно. В любом случае ей придется принимать решение. За нее он сделать это не может. – Нет, могу, – тяжело проговорил он вслух. У него есть выбор. Не трогать ее, довести до врат, убедиться, что в них она вошла целой, и ступить следом, зная, что с той стороны он уже не выйдет. Но Тротт понимал, что Алина Рудлог не откажется от брака. Не тот характер. А если будет согласна принцесса, то он точно не сможет отказаться. Потому что хочет ее, несмотря на все те бесконечные «нельзя» и «невозможно», что твердил себе. И жить, пусть это неблагородно и негероично, тоже хочет. Воля первопредка позволила успокоить совесть и закрыть глаза и на юность принцессы, и на происхождение, и на то, что она дочь Михея. Теперь это не его желание, а божественное. Не его решение. Не его выбор. Все ради нужной, великой цели. Брак и связь с ней – это правильно. Разумно. Необходимо. Можно не мучиться больше. Но стоило ветру снова донести всхлипы или бормотание принцессы, как на душе становилось тягостно и мерзко. И никакая разумность не помогала. В конце концов Макс растянулся на берегу, закинув крылья за голову и невидящими глазами глядя в небо, и через силу заставил себя вспоминать то, что он видел в лагере иномирян, чтобы обдумать, как прорываться к порталам. Когда солнце уже садилось за горы, со стороны заводи раздались легкие шаги, и через некоторое время рядом с Троттом на траву опустилась принцесса. Он сел, покосившись на нее; Алина молчала, глядя на озеро. Не сопела, не вздыхала, не ерзала. Лицо было красным, заплаканным, и глаза – тоже красными. – Что мне делать, лорд Макс? – спросила принцесса тихо, когда он уже думал, что она так и не заговорит. Макс должен был сказать о разумном выборе и о том, что эмоции и страхи мешают принимать правильные решения. О том, что в жизни приходится делать то, что не хочется делать, и не время терзаться и устраивать истерики. Но произнес совсем другое: – Я не могу решить это за вас, Алина. – Почему? – безжизненным голосом поинтересовалась Богуславская. – Это ваше тело и ваша жизнь, – как можно спокойнее объяснил Тротт, не поворачивая головы и щурясь от лучей заходящего солнца. И от собственной глупости. – А я – заинтересованная сторона. Вы привязаны ко мне и благодарны мне, но это не значит, что вы должны делать со своим телом то, чего вы не хотите. Никто не заслуживает подобного. Совсем не это должен был он говорить. Но она пришла к нему за советом, как к близкому человеку, и эта трогательная вера в него не позволяла лукавить или склонять ее к необходимому решению. – Я не знаю, чего я хочу, – прошептала принцесса потерянно. – Я понимаю, как правильно, но это в глобальном смысле правильно, а для меня совсем, совсем неправильно, понимаете? – Да, – ответил он коротко. Он действительно понимал. – Но я не хочу, чтобы вы умирали, – вздохнула Алина. – Это радует, – усмехнулся он. – Мне тоже, признаться, этого не хочется. – Тогда посоветуйте что-нибудь! – принцесса вскочила, умоляюще глядя на него. – Пожалуйста! Я никак не могу это принять, но мне нужно принять! И… вы ведь тоже будете связаны браком! И вам придется… о боги, – она топнула ногой, краснея, – я никогда не смогу этого произнести! – Вы преувеличиваете мои потенциальные страдания, – сказал он, стараясь не улыбаться. – Полагаю, я смогу это пережить. Я мужчина, мне куда проще. – Но вы никогда не были женаты, – проговорила она угрюмо. – Значит, вы принципиально против. – Я не против, я не вижу в браке смысла, – объяснил Тротт. – Я никогда не был привязан к женщине настолько, чтобы постоянно терпеть ее в своем личном пространстве. Мне тяжело присутствие рядом другого человека, я предпочитаю одиночество и порядок. Но если вас это волнует, то вы в роли жены меня не пугаете. Вряд ли после свадьбы вы начнете вести себя иначе, чем вели себя до сих пор, и сделаете мою жизнь более невыносимой. А к вашим бесконечным вопросам, сопению и попаданию в неприятности я готов. – Почему вы опять язвите? – сказала принцесса с упреком. Макс поморщился. – Потому что мне тоже неловко, Алина, – признал он, и она замолчала, с удивлением глядя на него. – Возьмите суп, – он кивнул на ее полную миску. – Иначе вы умрете от голода, и история двух миров закончится быстро и нелепо. Она, насупившись, взяла тарелку. Сунула в рот ложку. Прожевала. – Да я вам даже не нравлюсь! – с горечью выпалила она. – Боюсь, я уже вышел из возраста, когда нравятся, – пробурчал Тротт, глядя, как косится она на него, затаив дыхание, как ждет ответа. – Но если вас это утешит, то вы очень привлекательны. – Правда очень? – спросила она осторожно. И улыбнулась. – Правда. Очень, – подтвердил Макс. – А что во мне привлекательного? – розовея, продолжила принцесса. Это нужно было прекращать, потому что Тротт уже чувствовал себя идиотом. – У вас симметричные ключицы, Богуславская. Глаза ее сощурились, и на секунду показалось, что она кинет в него миской. Но Алина, сделав глубокий вдох, отвернулась и продолжила есть. – Я говорила, что иногда вас ненавижу, лорд Макс? – светским тоном поинтересовалась она через несколько минут – когда доела и встала вымыть миску. – Много раз, – подтвердил Тротт. – Зато теперь не страдаете, а злитесь. Это куда конструктивнее. Принцесса вздохнула, повернулась от воды. Взгляд ее снова стал потерянным. – Пожалуйста, лорд Макс. Пожалуйста. Посоветуйте, что мне делать. – Я не могу… – Не как мужчина, которому придется спать со мной, – звонко выговорила она. – Как мой наставник. Как старший друг, лорд Макс! Что бы вы сделали на моем месте? Как бы привели мозги в порядок? Я не хочу, чтобы вы умирали, я понимаю, что мне нужно стать вашей женой, но я никак, никак не могу справиться. У меня внутри все восстает от мысли об этом! Мне даже думать об этом страшно! Руки ее дрожали, и Тротт встал, потому что выносить это было очень тяжело. – Хорошо, – произнес он, глядя в ее заплаканные усталые глаза. – Я отвечу как ваш наставник и друг, Алина. Постарайтесь взглянуть на предстоящее с другой точки зрения. Можно ведь отнестись к физическому контакту как к медицинской процедуре. Скорее всего, болезненной, но длящейся ограниченное время и не являющейся унизительной. С человеком, который, смею надеяться, вам не неприятен и которому вы доверяете. Принцесса заморгала, покраснела и отвела взгляд. – Что же касается собственно брака, – продолжал Макс глухо, – главное нам – дойти до порталов и вернуться на Туру. А там давно уже разрешены разводы. Поверьте, у меня нет никакого желания привязывать вас к себе. Более того, раз повреждения здесь никак не сказываются на туринских телах, то, полагаю, и это… повреждение не скажется. Главное – выйти. А остальное вы забудете как страшный сон. Принцесса слушала его, то краснея, то бледнея и хмурясь, то задумчиво опуская глаза и нервно сжимая руки. И когда он замолчал, лицо ее просветлело. – Я это и хотела услышать, – проговорила она серьезно. – Спасибо, лорд Макс, что не стали юлить и не оставили меня без поддержки. Она несколько минут побродила туда-сюда в сумерках по берегу. Остановилась, потерла ладонью лоб. Глаза ее уже начали мерцать зеленью. Солнце скрылось за линией гор. Зашумели папоротники под порывами усилившегося ветра. – Пойдемте, – сказала принцесса решительно, но голос сорвался, и она прерывисто вздохнула. – В конце концов, брак с вами – это действительно куда лучше жертвоприношения у лорташских богов. * * * В пещере было сухо и темно. Камень сразу поглотил все звуки: пропали шум листьев и плеск воды, не слышно стало ни шагов, ни дыхания, словно они двигались в пустоте. Прохлада Источника покалывала ледяными бодрящими иголочками, а пульсация защиты ощущалась как пронизывающие вдохи и выдохи, доносящиеся из темного нутра пещеры. Из сгустков тьмы у стен то и дело появлялись сомнарисы, провожали гостей взглядами и снова пропадали. Тротт крепко держал принцессу за руку, и горячая ладонь его помогала справиться с нервной дрожью. Зябко и страшно было пятой Рудлог, но она приняла решение и теперь уже желала только одного: чтобы все случилось как можно скорее. Бог встретил их глубоко внизу, в просторном скальном зале, заполненном шелестящей темнотой. Жрец больше не был похож ни на человека, ни на ворона – пятно вымораживающей, концентрированной пустоты, на которое было больно смотреть. И не смотреть не получалось – так завораживающа и мощна была эта бездна. Алина вдруг подумала, что Черному не нужно было их согласие: пусть он слаб, но остается богом и легко мог бы их заставить. Но нет, оставил решение за ними. За ней. – Я испытывал вас, пташка, – льдом прошуршал голос Жреца. – Жизнь не заканчивается выходом из врат, сладится – нужно будет новые узлы развязывать, новые проблемы решать. Вот и посмотрел на вас. И увидел, что хотел. Теперь спрошу – хотя знаю ответ, однако для ритуала слова должны быть произнесены вслух. Согласны ли вы стать мужем и женой? – Согласен, – отозвался лорд Макс. Алина посмотрела на него: лицо его было спокойным, но пальцы сжали ее ладонь, и мышцы напряглись. И она зажмурилась и прошептала: – Согласна. – Смотри на мужа твоего, дочь моя, – заговорил бог, и каждое слово вспышкой холода отдавалось в теле, – назначаю тебе защитника и любимого, руку крепкую, отца детей твоих. Будет он твоим щитом и мечом, беды твои разделит, на себя возьмет. Клянешься быть ему хорошей женой? – Клянусь, – выдохнула принцесса. – Дай ему крови своей, – приказал Жрец, – чтобы связаны вы были не только клятвами, но и кровной связью. Алина растерянно посмотрела на Тротта, не понимая, что ей делать, – и он молча достал из ножен свой нож и протянул ей. Принцесса осторожно, закусив губу, надрезала себе руку выше запястья, зашипела – лезвие было таким острым, что боли не почувствовалось, только защипало и потекло из раны горячее. И протянула оружие обратно. Лорд Макс взял его, затем перехватил ее раненую руку и, склонившись, провел по ране языком. И еще, и еще. Алина замерла, забыв дышать. Это было болезненно, смущающе и странно. Тротт лизнул еще раз, провел по ране рукой – закололо, и порез затянулся. – Смотри на нее, сын мой, – сказал бог торжественно. У Алины так колотилось сердце, что она почти не разбирала слов. – Назначаю тебе женщину верную, добрую, честную, даю тебе любимую, сердце нежное, мать детей твоих. Будет она твоим кровом и постелью твоей, пищей и водой твоими. Клянешься быть ей хорошим мужем? – Клянусь, – ответил Тротт уверенно. – Дай ей крови своей, чтобы утвердить вашу связь. Тротт надрезал свою руку и протянул принцессе. И она, взяв его за ладонь двумя руками, склонилась, чуть помедлив, – и увидела, как судорожно сжались его пальцы. Коснулась надреза языком и, чувствуя солоноватый вкус горячей крови, вцепившись в его руку, несколько раз провела языком по ране. Дыхание Тротта сбилось, и Алина удивленно подняла голову – но губы его опять были плотно сжаты, а сияющие зеленью глаза казались темными, затуманенными.