Новгород бурлил. Пестро разодетые радостные жители отмечали важный праздник, не пренебрегая обрядами, проходящими под надзорам волхвов. Кто-то гулял по главной улице, украшенной венками, и пел песни. Кто-то бродил по полям в поисках Снопа, который можно будет забрать домой, чтобы весь последующий год оберегал семью от злых сил и болезней. На холме также собралось множество людей: в основном, молодежь. Каждый ждал своей очереди, дабы покачаться на высоких качелях, взмывающих, кажется, до самых небес. В канун этого праздника многие не ложились спать – боялись пропустить рассвет. Ведь тот, кто продержится ночь без сна и узрит первые лучи Солнца, словно золотые ленты восходящие из-за горизонта – тот будет удачлив весь год и тому посчастливится встретить свою истинную любовь. Рассвет давно прошел, но надежды на мощь чудесных качелей остались. Проезжая по городу, Рёрик не мог не заметить гуляний. Он уже знал, что сегодня праздник: один из гридей-новгородцев рассказал по пути. Подъезжая к дворищу, дружина увидела на перекрестке трех дорог огромный темно-серый камень. Издавна стоял он в этом месте и не обращал на себя внимания. Однако сегодня выяснилось, что это не просто камень. Его поверхность была гладкой, шлифованной дождями или чем-то еще. Две выемки наверху напоминали глаза с тяжелыми надбровными дугами, широкая выпуклость посередине – нос, а темная продолговатая полоса внизу – суровые уста. Словно седая голова, выросшая из земли, камень был накрыт светлой бычьей шкурой. Вокруг него столпились зеваки. Волхвы обливали камень водой, которая текла ручьями по шкуре, а затем собиралась в кувшины: сия вода считалась очищенной и целительной. В княжеских хоромах вернувшихся путешественников ждали и встретили радужно и громко. Множество нарядных людей, от боевых другов до простых слуг, вышли навстречу князю и его гридям, утомленным трудной дорогой – прошедшие дожди способствовали замедлению следования. Оказавшись дома, Рёрик почувствовал облегчение, предвкушая, как отдохнет в ближайшие дни. Он спрыгнул с коня и отдал поводья конюху. Тут же был Ньер, за ним еще несколько гридей. Все они приветствовали князя, а он их. Наперебой рассказывали ему какие-то новости, кто-то поздравлял с праздником, кто-то торопил на готовящееся пиршество. Подошла к Рёрику и Любава. Как и все в этот день, она была нарядной. – Привет тебе, – Любава забрала у Рёрика дорожную котомку, которая явно мешала ему: его обступило множество людей, и его руки должны были быть свободными. – И добро пожаловать, – жена Лютвича склонилась и поцеловала край плаща Рёрика. Это не было каким-то выбивающимся из привычного жестом: так уже поступили некоторые встречальщики. – Здравствуй, Любава, – Рёрик кивнул своей несостоявшейся невесте, о которой никогда, впрочем, и не думал в упомянутом качестве. – Лютвич вернулся? – А может, он вообще не вернется?..– ответила Любава. – Как моя дочка? – Рёрик помнил, что Любава и служанка Дивы нянчат Ендвинду на пару. – Здорова. Но произошли перемены…– Любава хотела сообщить о том, что маленькая княжна больше не живет в тереме матери, по настоянию Вольны. Но тут же к Рёрику протиснулся Арви. Обычно взвешенный и степенный тиун теперь выглядел встревоженным и вместо приветствия лишь проронил что-то нескладное. – Что такое, Арви? – Рёрик волновался не за самого тиуна, а за то, что могло приключиться в его отсутствие. – Где Вольна? Почему не встречает? – С ней все ладно, – поклонился тиун. – Она слишком занята, надо полагать… – Чем это? – Рёрик не понимал, что может быть важнее для его женщины, чем возвращение ее благодетеля. – Кратко, боюсь, не сумею выразить, – Арви осмелился не ответить на вопрос князя. Этим тиун рассчитывал заинтриговать Рёрика и заманить его в гридницу прежде, чем тот успеет увидеться с самой Вольной. Ведь кто знает, что там у них произойдет…Что если сын Умилы соскучился по своей красавице и все ей простит? Тогда Арви может уже сейчас готовить себе веревку и жир. Хитрая Вольна знает, чем брать. И не только внешностью. Есть средства более надежные, например, ее ложе. Ведь, кажется, она только для одного занятия и годится токмо. Других достоинств у нее не видать. Или они надежно сокрыты. – Да и негоже такое на людях обсуждать, правитель… Ни писарей, ни приказчиков в гриднице не было. Что и понятно: большинство дел любили ладить до обеда. А сегодня к тому же и праздничный день: все разбрелись кто куда. – Государь, прошу, – Арви растворил перед Рёриком дверь самолично, не дожидаясь услуг придверной стражи. – С возвращением! Пока князь изволит передохнуть с дороги, столы накрываются для грядущего пира…Бани натоплены…Мы очень ждали возвращения нашего оберегателя…– Арви вновь поклонился. – Надеюсь, поездка удалась… – Удалась, – князь опустился в кресло и запрокинул голову, словно желая забыться сном. – Рассказывай. Что делалось в мое отсутствие… – Много всего произошло…Оскольд и Дир готовятся выступить…Охотники дорисовали карты…Стройка на Ильмене кипит…Приезжали гости из Мурома…У Леи похитили дорогое украшение…– перечислял Арви. – У нашей Леи? – переспросил Рёрик, прервав своим вопросом цепь новостей. Давняя история. Лея и Рёрик были близки когда-то. Было и прошло. – Да, речь о жене Дира, – подтвердил Арви как ни в чем не бывало. Жена Дира не может не вызывать чувств. У него, Арви, она вызывает восхищение, как, скажем, гигантские волны или снежная буря. У Вольны и большинства женщин она вызывает злость. У Рёрика тоже, наверное, что-то да вызывает. Хотя бы интерес или любопытство, как давняя знакомая. – Похищено то самое украшение, которое князь дарил ей когда-то в знак дружбы…– напомнил Арви. – Правда? – Рёрик уже и сам забыл, что дарил ей. – Обруч на голову. Серебряный с синими камнями…Вещь ценная…– Арви умышленно не стал называть украшение «короной». Мало ли как воспримется. Тем более это название измыслили именно для вспыльчивой Вольны, глупо проглотившей приманку. Из-за «обруча» даже очень красивого столько шума не было б. – Ах да, – Рёрик почесал затылок, вероятно, припоминая о чем речь. – Ну и как? Нашли? – Нашли, слава богам. Был объявлен заклич на площади города. Помощник старосты провел расследование и отыскал пропавшую вещь…– ответил Арви, пробуя описать всю вопиющую суть истории, оставив имена на потом. – Нашлись неравнодушные свидетели, и все быстро выяснилось…Люди возмущены столь дерзким хищением: княжеского подарка могут касаться лишь те руки, в которые дар был вручен. – Безусловно…– согласился Рёрик. – Виновник отрицает вину…А многие жаждут правосудия за злодеяние, совершенное в праздник и направленное против уважаемой женщины…– кашлянул Арви. – Так что непонятно, как быть дальше… – Вернуть корону Лее. Виновника наказать. Как еще…– усталый Рёрик зевнул. А потом вдруг сдвинул брови и обратил вопросительный взор на Арви. И был в этом взоре не только вопрос, но, кажется, и ответ. – А кто виновник? – В том-то и дело…Прошу прощения, но…– Арви сделал неопределенный жест рукой, указывающий в сторону избы Вольны. – Подруга Вассы… – А…– Рёрик не был удивлен. Но был неприятно поражен. И да, кажется, он был готов к такому повороту. Это-то и худшее во всей истории. Неправильно это – жить жизнью, в которой от близких людей оправданно ожидать чего-то плохого. – Рассказывай теперь подробно… – Как я уже сказал, сперва на главной площади был произведен заклич: объявили о пропаже…– начал Арви. Тиун рассказал все как было, утаив только свою осведомленность и участие Гудрун. Вольна могла отправить в дом Леи кого угодно: прислуга слушается любимицу князя, так что, по большому счету, исполнитель неважен. Хотя если нужно, то можно попытаться установить его имя… – Не нужно…– Рёрик не собирался искать крайнего. – Где обруч? Его вернули Лее? – Не совсем. Вольна не захотела вернуть вещь…Хотя все знали, что обруч принадлежит Лее: многие видели украшение на жене Дира на празднике, предшествующем похищению, – солгал Арви для убедительности. – Но Вольна заявила, что это есмь ее вещь, которую ей подарил князь. Народ негодовал… – Народ? – переспросил Рёрик. – К сожалению, она подняла шум и этим привлекла внимание зевак…– объяснил Арви. – Обруч хотели тихо забрать у нее и вернуть хозяйке. Но тихо не получилось…– Арви намекал на скандальный нрав Вольны. – Обруч сейчас у Ньера. Дожидается решения князя…Ведь только сам даритель знает, кому он отдал подарок… – Ясно…– Рёрика огорчила неприятная и мелочная, на его взгляд, история. Опозориться из-за какой-то побрякушки – это выше его понимания. – Ну и после такого в народе к ней стали относиться, как бы это сказать…– Арви не хотел называть Вольну воровкой, но тем временем надо было дать понять Рёрику, что имя Вольны испачкано преступлением и подобная женщина не может претендовать на какие-то титулы в дальнейшем. – Я понял, – Рёрику не надо было объяснять, как относятся к людям, ворующим собственность у знакомых. – Так что, возможно, поэтому никто и не поддержал ее переезд…– осторожно подступил Арви к следующему пункту своего обвинительного заключения. – Какой переезд? – Рёрик даже выпрямился, хотя кресло предполагало расслабленную позу отдыхающего. – Переезд в терем княгини Дивы…– пожал плечами Арви. С виду могло показаться, что он не преследует никаких целей, знакомя правителя с новостями. На самом же деле сейчас единственной задачей всей речи Арви было подчеркнуть самоуправство Вольны, граничащее с чем-то возмутительным. – Вольна посчитала, что как мать княжеского преемника она вправе занять терем дочери Гостомысла… – Неужели…– Рёрику не понравилось это новое сообщение. Но оно показалось ему все же менее значительным, чем предыдущая история. – Вольна приказала унести маленькую княжну из терема матери…– Арви подобрал нужные слова, чтобы описать произошедшее в недопустимом цвете. – Где мой ребенок?! – Рёрик встал на ноги. Он пока не собирался никуда идти. Это получилось у него самостоятельно от намерений и планов. – В сохранности, с девочкой все ладно, – поспешил успокоить Арви. – Она в бывших покоях княжны Велемиры. Там, к счастью, нашлась теплая горница с печкой…Места немного, так что Любава и Мирава нянчат по очереди…– тиун чуть преувеличил размах мучений маленькой княжны. – Сука…– процедил Рёрик, вспомнив Вольну, которая всегда была злой и наглой. Но раньше его это так не гневило, как теперь. – Что, государь? – переспросил Арви, якобы не расслышав речи правителя. На самом деле тиун все прекрасно слышал и радовался, что пока все идет, как надо. За подобные проступки Вольну и саму надо отправить в ссылку к Умиле! – Это все? – недобрый взгляд Рёрика уже не смотрел на Арви, а был обращен куда-то вглубь своих размышлений. – Боюсь, что нет…– Арви даже выронил из рук костяное писало. – Дело в том, что…– тиун держал себя так, будто его застали врасплох и он ничего не понимает. – Я, право, не знаю, что и сказать…Народ любит своего князя и живет надеждой, что правление князя Рюрика окажется долгим и безоблачным…Свет мудрости нашего властителя согревает эти темные… – Давай-ка без экивок, – не дослушал Рёрик, потерев лоб. – Говори, как есть уже. Я очень устал. – Вольна…– начал Арви и деланно смолк, отведя взор. С его лицедейскими способностями ему следовало бы открыть театр. – Опять? – взгляд князя поменялся при упоминании этого имени вновь. – Хм…– мялся тиун. Можно было решить, что он не желает ябедничать, хотя в действительности он только и ждал, когда князь потеряет терпение и, уже готовый поверить во что угодно, вынудит своего слугу говорить. – Средства из казны не задействованы…И даже более того…Сами боги, видимо, вступились…Ибо совпало со Снопом Велеса…И она так ничего и не поняла…Она думает, что это выполнены ее указы…Клянусь, я никому ничего не говорил…Никто не знает ни о каких ее распоряжениях…Ведь это недопустимо…Чтобы женщина повелевала в чем-то…Особенно в подобных вопросах… – Арви, ты издеваешься надо мной? – Рёрик уже всем своим сердцем чувствовал, что тут опять не все ладно. Ведь речь красноречивого тиуна прежде никогда не становилась столь бессвязной и похожей на бред лежащего в горячке. – Говори немедленно. – Нет, но…– только этого и ждал тиун. – Но я не решаюсь…Ведь боюсь причинить огорчения… – Не бойся! Ну же, – поторопил Рёрик. – Раз воля князя такова…– тиун тяжко вздохнул, продолжив речь будто без охоты. – Она приказала объявить в народе о возвращении князя Рюрика. А такожде о том, что ближе к вечеру князь выступит перед городом с речью, – на этих словах Арви заметил, как усталое и в целом спокойное лицо князя исказилось от возмущения. – К счастью, свои распоряжения она доверила лишь мне. Никто не слышал о таком позоре, ни один человек, разве что мой писарь… – Я?! Выступлю?! Что это за наглость такая?! – Рёрик вскочил с места. – Государь, это не все…– теперь уже Арви хотел поведать подробности в красках, пока князь еще здесь. А то, того гляди, убежит разбираться со своей красоткой, не дослушав. Тиуну временами казалось, что Вольну он сам, слуга Умилы, ненавидит даже больше, чем Диву. Хотя с Вольной они ни разу не повздорили, а вроде как считались приятелями. В отличие от молодой княгини, которая сотню раз оскорбляла тиуна и угрожала ему расправой. Но заносчивость и гордыня Вольны раздражили больше, чем вопли Дивы, которые последняя расточала для острастки, нежели в реальности готовясь что-то сделать. – Она доверила мне заботы об этом событии. Ей хотелось, чтобы князь, наконец, провозгласил преемника. И она решила, что это самый подходящий момент. – Я что-то недопонял…– нахмурился Рёрик. – Я тоже пытался объяснить, что это не совсем правильно…Ведь князь будет утомлен дорогой…– пока Рёрик в бешенстве отвернулся к окну, Арви давил рвущуюся наружу улыбку. Если бы не дожди, Рёрик вернулся бы на день раньше и успел бы отдохнуть. Это не изменило бы возмутительной сути задуманного Вольной, но выглядело бы не столь безобразно. – Кроме того, нам теперь очень важны любые средства, ведь впереди важные походы…Белое озеро…И Оскольд с… – Почему ты вообще слушал все эти ее бредни?! – заорал Рёрик. Теперь уже было очевидно, что владыка зол. – Государь, да как бы я смог отказаться от заслушивания? Разве существует такой человек, который в состоянии ее усмирить? – Арви намеренно озвучил эту мысль. Вольна вопиюще непокорна и даже морально неустойчива. Как выглядит сам князь, когда рядом с ним подобная женщина? – Да и потом: я пытался. Предупреждал, что выделить средств из казны без позволения князя я не смею. А с другой стороны сие событие требует быть обставленным достойно. То есть пышно и благородно. Ведь все-таки речь идет о наследнике. Негоже прокричать на площади столь важную весть и удалиться пировать в свои избы, оставив народ без любви и внимания их князя. Нужны какие-то развлечения…Гуляния…Забавы…День обязан запомниться. А на это все потребны средства… Ведь для народа это должен быть праздник, а не лишь объявление княжеской воли. Так не делается! Я ей говорил, это не по-княжески! – Арви показал, что Вольне, не понимающей столь очевидные вещи, еще далеко до истинной княгини. – Клянусь, государь, я сделал все, что было в моих силах. К тому же объяснял ей, что для подобного шага пока слишком рано. Народ покамест не задумывается о преемнике княжеском…Но как у них здесь говорят: «Бабе хоть кол на голове теши!». Я объяснял ей все по сотне раз…Клянусь, я сделал все, на что был способен…– не солгал Арви. Он сделал все, чтобы выставить Вольну в неприглядном виде, обезумевшей от гордыни и почти душевнобольной. Любящего мужчину такое, может, и не отвратит сразу. Но вот любящий ли мужчина сидит перед тиуном в кресле с искаженным от гнева лицом? – Я надеюсь, народ празднует свой Сноп и только? – у Рёрика не укладывалось в голове услышанное. – Князь, я же говорю, боги заступились за Новгород…– выдохнул Арви. – Я взял на себя смелость ослушаться ее грозного распоряжения…– Арви был доволен, как все обставил. Хотя задумка была очень рискованной. Ведь если бы Рёрик попустил ее самоволие, то результат был бы ужасен: Вольна сделалась бы матерью провозглашенного преемника. Но Арви решился на смелый шаг и не прогадал. К тому же предстал в выгодном свете – единственным, кто заботился о правителе и княжестве. – Я не созывал народа. Не обещал никаких объявлений от имени правителя…Жители собрались по собственной воле и в честь праздника Снопа Велеса, как я уже сказал…Славят своего покровителя земледелия и скотоводства, совершают требу в его честь…– Арви заметил, что Рёрик перестал слушать его: видимо, задумался о своем. Разумеется, прежде чем продолжать важную беседу, надо подождать, пока правитель выйдет из задумчивости. А пока он размышляет, лучше нагородить чего-нибудь несущественного. – Ежегодно в этот день Велес, также будучи управителем священного Алатыря, отваливает последний от входа в Ирий…– Арви пустился в емкие рассуждения, которые должны были заполнить образовавшуюся в горнице тишину. – Только сегодня души почивших славян могут попасть в мир мертвых. Просительные молитвы и разжигания священного пламени пройдут ночью…Но люди начали готовиться еще накануне…Кстати, с виду можно было решить, что их собирают как раз для объявления княжеской воли. Вольна так и подумала, довольная тем, что я вроде выполнил ее указ и согнал народ…Она и успокоилась… – Я не понимаю…Что с ней? – Рёрик был ошарашен рассказом тиуна. Того, что повествовал Арви, едва ли можно было допустить как происходящего в реальности события. Но ведь так и было: тиун лишь чуть утрировал, но не менял сути – Вольна залезла туда, где ей не место. – У нее помутился разум?! – Это возможно, государь, – тиун качнулся на пятках. А Рёрик продолжал слушать сказы с недоумевающим лицом, на котором зияла растерянность. – Я бы не назвал это умопомешательством…Впрочем, говорят, такое возможно, если женщина пьет хмель в значительном количестве…– Арви решил выложить всю подноготную Вольны, которую она старается скрыть. Это битва может стать для него последней, так что нужно пустить в ход все имеющееся оружие, чтобы сокрушить врага. – Что делает «женщина»? – Рёрику показалось, что он отсутствовал десятилетие, а не несколько недель. – Государь…Я…– тиун нарочито растерялся. – Я думал князь ведает…С утра Вольна пьет хмель. Потом идет гулять с Вассой… По вечерам ее мучает бессонница и головные боли, мед помогает ей уснуть…Да об этом все знают! Можно спросить у прислуги…О боги, прошу меня простить, – Арви склонился, деланно сожалея, что был вынужден принести князю дурные вести. – Я чувствую себя бесконечно виноватым…