– Кому сказал? – уточнила я. Хуан Мануэль внезапно выскочил из-за спины Родни и схватил меня за локоть. – Молли, не беспокойся за меня. Беги вниз и скажи… – Эй, – сказал Родни. – А ну-ка отпусти ее, быстро. Это было не предложение. Это был приказ. – О, ничего страшного, – сказала я. – Мы с Хуаном в хороших отношениях, и мне это не доставляет ни малейшего неудобства. И только тут я начала догадываться, что́ на самом деле происходит. Родни приревновал меня к Хуану Мануэлю. Это было романтичное проявление мужского соперничества. Я восприняла это как очень хороший знак, поскольку это продемонстрировало истинную степень чувств, которые питал ко мне Родни. Родни посмотрел на Хуана Мануэля с выражением, в котором читалось явное неудовольствие, а потом вдруг сказал нечто совершенно неожиданное. – Как поживает твоя матушка, Хуан? – поинтересовался он. – Твоя семья в Масатлане, верно? Знаешь, у меня в Мексике есть друзья. Хорошие друзья. Уверен, они будут рады проведать твоих родных. Хуан Мануэль тут же выпустил мою руку. – Не надо, – сказал он. – У них все в порядке. – Вот и отлично. Пусть и дальше так будет. «Как это мило со стороны Родни беспокоиться о благополучии родных Хуана Мануэля», – подумала я. Чем лучше я его узнавала, тем больше мне открывалась его истинная натура. В этот момент два верзилы заговорили. Я с нетерпением ждала, когда меня должным образом представят, чтобы я могла сохранить на будущее в памяти их имена и обращаться к ним как полагается, а может, даже позаботиться о том, чтобы по вечерам им клали на подушку шоколадку в качестве небольшого презента от отеля. – Что, черт возьми, здесь происходит? – спросил один из них у Родни. – И кто она, черт возьми? – добавил второй. Родни выступил вперед: – Все в порядке. Не волнуйтесь. Я все улажу. – Уж будь так добр. И чертовски быстро. Должна сказать, что это неоднократное использование нецензурной лексики застало меня врасплох, но я была обучена вести себя как высококвалифицированный профессионал в любых обстоятельствах, с любыми людьми, будь то вежливые или невежливые, чистоплотные или неряшливые, грубые или учтивые. Родни подошел ко мне вплотную. – Ты не должна была ничего этого видеть, – произнес он вполголоса. – Чего видеть? – уточнила я. – Колоссального беспорядка, который вы все устроили в этом номере? Тогда один из верзил снова заговорил: – Леди, мы только что все хорошо убрали. – Ну, – отозвалась я, – ваша уборка не выдерживает никакой критики. Как вы можете видеть, ковер необходимо пропылесосить. На нем повсюду следы ваших ботинок. Видите? Коврик у входной двери сдвинут со своего места, и тот, что перед дверью в ванную, тоже. Похоже, здесь протопало стадо слонов. Не говоря уж о приставном столике. Кто ел пончики в сахарной пудре без тарелки? А эти жирные отпечатки пальцев. Без обид, но как их можно было не заметить? Вся стеклянная столешница залапана. И все дверные ручки тоже придется протирать. Я взяла с тележки баллончик с чистящим спреем и бумажное полотенце и опрыскала весь стол, потом в мгновение ока отполировала его до блеска. – Вот видите? Так-то лучше! Лица верзил были зеркальным отражением друг друга – оба дружно разинули рты. То, как я виртуозно справилась с грязью, определенно произвело на них неизгладимое впечатление. Хуан Мануэль, впрочем, был явно смущен. Он все еще смотрел на свои ботинки. Довольно долго никто не произносил ни слова. Что-то было не так, но я затруднялась сказать, что именно. Первым нарушил молчание Родни. Он повернулся ко мне спиной и обратился к своим друзьям: – Молли… она… она совершенно особенная девушка. Вы же сами это видите, да? Насколько она… уникальна. Как мило с его стороны было так обо мне отозваться. Я была польщена до глубины души, но боялась взглянуть на него из опасения, что покраснею. – Я готова убирать за твоими друзьями в любое время, – сказала я. – На самом деле, это было бы для меня удовольствием. Вам просто нужно сказать мне, в каком номере вы остановились, и я попрошу добавить его в мой список. Родни вновь обратился к своим друзьям: – Видите, какой полезной она может быть? И она умеет держать язык за зубами. Да, Молли? Ты ведь умеешь держать язык за зубами? – Умение держать язык за зубами – моя профессиональная гордость. Я стремлюсь быть невидимой и неслышной. Оба верзилы внезапно надвинулись на меня, оттеснив в сторону Родни и Хуана Мануэля. – Значит, ты не стукачка, да? Ты не станешь болтать? – Я горничная, а не сплетница, чего и всем желаю. Мне платят за то, чтобы я держала рот на замке и приводила номера в безупречное состояние. Я горжусь тем, что делаю свою работу и исчезаю без следа. Верзилы переглянулись и пожали плечами. – Все путем? – спросил у них Родни. Они кивнули, потом занялись спортивной сумкой на постели. – А ты? – спросил Родни у Хуана Мануэля. – Все хорошо? Хуан Мануэль кивнул, но его губы сжались в резкую линию. – Ладно, Молли, – сказал Родни, глядя на меня своими пронзительными синими глазами. – Все будет хорошо. Просто сделай свою работу, как делаешь обычно, ладно? Приведи этот номер в порядок, чтобы никто даже не догадался, что Хуан и его приятели здесь были. И никому ни слова. – Ну разумеется. А теперь, с твоего позволения, мне пора браться за дело. Родни подошел ко мне вплотную. – Спасибо, – прошептал он. – Потом поговорим подробнее. Давай встретимся сегодня вечером, хорошо? Я все тебе объясню. Такое предложение от него я получила впервые. Я не могла поверить своим ушам. – Я с радостью! – сказала я. – Значит, это свидание? – Конечно. Угу. Жди меня в лобби в шесть. Сходим с тобой куда-нибудь, где можно без помех поговорить. Верзилы тем временем подхватили спортивную сумку, протиснулись мимо меня и открыли дверь номера. Они посмотрели в коридор – налево, потом направо. Затем жестом пригласили Родни и Хуана Мануэля следовать за ними. Все четверо торопливо покинули номер. Остаток того утра прошел в бурной деятельности. Пока я яростно убиралась, мечтая о том, чтобы поскорее наступило шесть часов, я внезапно поняла, что с утра надела на работу старые, но еще не совсем ветхие слаксы и одну из бабушкиных блузок с высоким воротником. Для первого свидания с Родни этот наряд решительно не годился. Я закончила прибирать номер, вывезла свою тележку в коридор и отправилась на поиски Суниты, которая работала на другом конце этажа. – Тук-тук, – сказала я, хотя дверь номера, который она убирала, была открыта настежь. Сунита оторвалась от своего занятия и посмотрела на меня. – Мне нужно кое-куда сбегать по одному делу. Если вдруг придет Шерил, не могла бы ты сказать ей, что… что я скоро вернусь? – Хорошо, Молли. Уже давным-давно время обеда, а ты за все утро так ни разу даже не присела. Ты имеешь полное право на передышку. Что-то напевая себе под нос, она вновь взялась за уборку. – Спасибо, – сказала я и, выскочив из номера, поспешила по коридору к лифту. – Молли? У тебя все в порядке? – спросил мистер Престон, когда я, преодолев вращающиеся двери, проплыла мимо него. – Все просто превосходно! – бросила я, обернувшись, и бегом припустила по тротуару. Завернув за угол, я добежала до небольшого бутика, мимо которого проходила каждое утро по пути на работу. Я всегда останавливалась полюбоваться симпатичной лимонно-желтой вывеской и манекеном в витрине, каждый день облаченным в новый шикарный наряд. Обычно я не хожу за покупками в подобные места. Они рассчитаны на гостей отеля, а не на их горничных. Я толкнула дверь и очутилась внутри. Ко мне тут же подошла продавщица. – Кажется, вам нужна помощь, – сказала она. – Да, – ответила я, слегка запыхавшись. – Мне срочно нужна одежда. У меня сегодня вечером свидание с объектом потенциальной романтической интриги. – Ух ты, – сказала она. – Вам повезло. Романтические интриги – мой конек. Приблизительно двадцать две минуты спустя я выходила из магазина с объемистым лимонно-желтым пакетом, в котором лежал топ в крупный горох, очень обтягивающие джинсы, которые, по словам продавщицы, именовались «скинни», и пара туфель на каблуке рюмочкой, хотя лично я в жизни своей не видела рюмок, которые были бы хотя бы отдаленно похожи на эти каблуки. Когда продавщица объявила итоговую сумму, меня едва удар не хватил, но отказаться платить на этапе, когда все вещи были уже уложены в пакет, показалось мне нарушением правил приличия. Я расплатилась дебетовой картой и поспешила обратно в отель, стараясь не думать о потраченных деньгах, которые должны были пойти на оплату квартиры, и о том, чем мне теперь за нее платить. На работу я вернулась в 12:54, ровно к концу обеденного перерыва. При виде моего пакета из магазина мистер Престон покосился на меня, но ничего не сказал. Я поспешила по мраморной лестнице в подвал, в подсобные помещения, где спрятала свои покупки в шкафчик, и принялась за работу, пока Шерил ни о чем не узнала. Ровно в шесть вечера я вошла в лобби отеля, облаченная в свой новый наряд. Мне даже удалось соорудить у себя на голове некоторое подобие укладки при помощи щипцов для завивки, которые я позаимствовала в отделе хранения забытых гостями вещей. Я разгладила волосы по всей длине и подвила кончики, подражая тому, как это при мне делала Жизель. Когда в лобби появился Родни и принялся оглядываться по сторонам в поисках меня, его взгляд сначала скользнул мимо и лишь потом вернулся обратно, потому что с первого взгляда он меня не узнал. – Молли? – сказал он, приблизившись ко мне. – Ты выглядишь… непривычно. – Непривычно хорошо или непривычно плохо? – уточнила я. – Я доверилась местной продавщице, и, надеюсь, она не ввела меня в заблуждение. Я не очень разбираюсь в моде. – Ты выглядишь… великолепно. – Родни торопливо огляделся по сторонам. – Давай уйдем отсюда, ладно? Можно пойти в «Олив гарден». Это недалеко отсюда. Я не могла поверить своим ушам! Это была судьба. Знак свыше. «Олив гарден» – мой самый любимый ресторан. И бабушка тоже его любила. Каждый год в ее и мой дни рождения мы устраивали совместный праздничный выход, к которому прилагался нескончаемый чесночный хлеб и бесплатный салат. Последний раз мы выбрались туда вместе, когда бабушке исполнилось семьдесят пять. В честь праздника мы заказали по бокалу шардоне.