— У лорда Арнела глаза черные, у леди Элизабет Энсан Карио — нежно-голубые. Мне не понятно, к чему сейчас был этот пассаж про глаза?! Взглянув на меня, Давернетти усмехнулся и произнес: — К ревности, Анабель, исключительно к обоснованию ревности, возникшей у леди Элизабет Энсан. Девушка заподозрила, что ночи Адриан проводит у любовницы. И выдвинула свое условие — ночь после помолвки. Я уже слышала это от леди Арнел, и вот слышу повторно, но понять… понять сложно. — Зачем? – спросила с искренним непониманием. Лорд Давернетти отсалютовал мне стаканом с остатками имбирно-мятного настоя, и похвалил: — Хороший вопрос, Анабель, очень хороший вопрос. Он помолчал еще секунду, сделал глоток, вздохнул и, глядя вновь лишь на подол моего платья, тихо произнес: — Видите ли, мисс Ваерти, ее желание и ее условие, мы приняли безоговорочно, потому что чисто с мужской точки зрения, желание обладать вполне объяснимо. Обладать любимой женщиной, прикасаться к ее коже, остаться с ней, там, где сплетению тел не помешают ни условности, ни одежда, ни… — Мы говорим об Элизабет Карио Энсан? — гневно спросила я, пресекая намек, очень отчетливо ощущающийся в словах старшего следователя. Лорд Давернетти поднял взгляд на уровень моего лица, и глядя мне в глаза, тихо подтвердил: — Да, Анабель, мы говорим об Элизабет Карио Энсан. О девушке, которая желала возлюбленного настолько, что гарантировала — если произойдет интимная близость после помолвки, она покинет Вестернадан на оговоренный срок – то есть на год. При фразе «интимная близость» я невольно взглянула на миссис Макстон. О, невероятно, но я настолько привыкла к тому, что эта чудесная женщина находится на карауле моей невинности, что сейчас, оказавшись без своего верного постового, почувствовала себя более, чем неуютно. Но, предприняв неимоверные усилия, я сдержалась и ровным тоном спросила: — Что было дальше? Очень странная улыбка промелькнула на губах старшего следователя. Странная, и даже пугающая. Хотя я не знала, что пугало меня больше – его улыбка, или его молчание. Как оказалось – молчание больше, а потому заговорила я: — У вас небольшая разница в формулировках, лорд Давернетти, то вы говорите «И выдвинула свое условие — ночь после помолвки», затем из ваших же уст звучит «интимная близо…сть»… Внезапно осознала, что едва ли способна выговорить это слово. Но все же, вскинув подбородок, озвучила свою мысль: — Вы сказали «интимная близость после помолвки, она покинет Вестернадан на оговоренный срок», — о да, я сумела сказать это, хвала мне, за честь и отвагу. И я продолжила, стараясь все так же сохранять невозмутимость: — Итак, «близость». Только интимная близость, ведь всю ночь провести с невестой было вовсе не тем, что лорд Арнел мог себе позволить в сложившихся условиях. Время заключения помолвки по обыкновению утро до полудня. Максимум — сам полдень. А после, у…влюбленных, — и это слово почему-то тоже далось мне не просто, — было достаточно времени, чтобы… О, Боже, как это выговорить?! — Чтобы насладиться друг другом. Да, я смогла! — А теперь главный вопрос — что пошло не так? — спросила я, у явно потешающегося над моим смущением лорда Давернетти. И потешаться он перестал. Теперь ему потребовалось собраться с мужеством, чтобы честно сообщить: — Я не знаю, Анабель. Давернетти отвел взгляд. Посидел, несколько скривившись, словно пытался сдержать ту ярость, которая в нем, от чего-то полыхнула, затем зло, отрывисто, рубленными фразами отчитался: — Молодые уединились в горах, в охотничьем домике. Я должен был прибыть за полчаса до заката, после чего Адриан проследовал бы… в мое поместье, мы обустроили каменный мешок способный выдержать его в любом состоянии там, я же передав леди Энсан ее прислуге, обеспечил бы отъезд из города. Но по прибытию в домик… я нашел только свечи. Очень много свечей, все еще горящих, расставленных по кругу на каменном полу в гостиной. Свечи, сломанную мебель, и повсюду кровь… Вздох, и ожесточенное: — До заката оставалось больше часа. Я приехал раньше, да. Чувствовал, что что-то не так. И, как оказалось, был прав. К утру я нашел Адриана на дне ущелья. К этому времени мертвая леди Энсан, которую нашли вы, уже лежала в морге. Едва дыша, я смотрела на утратившего всю свою язвительность, колкость и саркастичность старшего следователя, и… просто не могла не спросить: — А что помнит о произошедшем лорд Арнел? Взгляд на меня, тяжелый вздох, и сказанное со скабрезной усмешкой: — Интимный акт, моя дорогая Анабель, исключительно интимный акт. Надеюсь, вас не коробит данная формулировка? — Надейтесь, — ледяным тоном ответила я. Но полицейский был прав — формулировка покоробила. Невероятным, непостижимым образом — покоробила. Мысль о том, что лорд Арнел и леди Энсан… Даже сама мысль об этом была для меня крайне неприятной. Когда-то я испытала что-то подобное, узнав, что Жорж женился и пара уже ждет наследника. К этому моменту я уже целиком и полностью погрузилась в научный труд профессора Стентона, но тот день, день в который моя бывшая подруга, с подробностями живописала произошедшее, встретив меня на выходе из библиотеки… тот день я запомнила. Почему-то запомнила. Но прошлое следует оставлять в прошлом. — Итак, — вернулась я к теме нашего разговора, — лорд Арнел и его невеста уединились в горах, в охотничьем домике, и консуммировали брак, собственно еще до брака. Я правильно вас поняла? Лорд старший следователь кивнул. — И лорд Арнел не помнит ничего, кроме самого акта консуммации? — удивительно, я смогла об этом говорить. — Нет, — подтвердил мою догадку лорд Давернетти. Я же сидела, сцепив руки на коленях, и вспоминая ту страшную ночь приезда в Вестернадан, завывающий ледяной ветер, скрип снега, сотрясающуюся в агонии девушку. И вот тут кое-что не сходилось! «Обладать любимой женщиной, прикасаться к ее коже, остаться с ней, там, где сплетению тел не помешают ни условности, ни одежда». Но одежда на леди Энсан была. И вовсе не ночная рубашка, а платье — удивительно красивое, сверкающее вышивкой белое платье. И, допустим, если снять его сама, или с помощью лорда Арнела она еще могла, то вот надеть… — Вы лжете! — с негодованием проговорила я, глядя в темно-зеленые глаза дракона. — Вы сидите, и нагло мне лжете! Давернетти вскинул бровь, выражая всем своим видом, что не сыскать на свете большего праведника, чем он сам, но… — «Сплетению тел не помешают ни условности, ни одежда» — это ваши слова, — напомнила я. И добавила: — Вы, очевидно, забываете, что погибающую леди Елизавету Карио Энсан обнаружила я. А у меня достаточно хорошая память, чтобы отчетливо помнить в какой одежде убитая была мной обнаружена. И это было платье, лорд Давернетти. Помолвочное платье. Знаете, чем платья для столь значительных событий, отличаются от повседневных? Полицейский промолчал, пристально глядя на меня. — Шнуровка корсета расположена сзади! И платье не возможно ни снять, ни надеть без посторонней помощи. Без квалифицированной посторонней помощи. И если горничная, имеющая подобный опыт, справляется с подобной задачей легко, то мужчина — едва ли. А теперь, глядя мне все так же в глаза, повторите еще раз, что вы там говорили мне об интимном акте? Повторять лорд старший следователь не стал, он все так же смотрел на меня медленно темнеющим взглядом, и напряженно молчал. — Знаете, — я села ровнее, хотя ровнее и так уже было некуда — корсет неимоверно давил, — я полагаю, все произошло несколько иначе, чем вы полагаете. На этот раз не став отмалчиваться, Давернетти вопросил: — И как, по-вашему, все произошло, Анабель? — Мисс Ваерти! – отрезала я. Он кивнул, принимая и мое негодование, и мое требование. Я же, вновь перенесясь мысленно в тот страшный вечер, заставила себя вспомнить детали, моменты, мелочи, упущенные мной. И вспомнила волосы. Светло-золотистые, украшенные золотыми нитями волосы леди Энсан. Почему-то в тот миг я не обратила внимания на эту деталь, но сейчас — в высшем обществе ни одна прическа и ни одно событие не предполагает распущенных волос. Это считается признаком дурного тона и не допускается ни на одном мероприятии. Но волосы леди Елизаветы Энсан Карио были полураспущены, именно полураспущенны, а не растрепались. Это была прическа. Провокационная, не допустимая в обществе, но именно прическа. И леди Энсан она удивительно шла… Могла ли девушка из высшего общества не знать, в каком виде она становится наиболее привлекательна? Нет. Могла ли она сама сотворить прическу, вплетя золотые нити в волосы? Снова нет. А значит, там была горничная. — Итак, — я вдруг преисполнилась совершеннейшим спокойствием, выстраивая логическую цепочку событий, — в домик в горах молодожены прибыли по отдельности. Для начала — леди Энсан и ее горничная, и лишь после лорд Арнел, не так ли? Говорить об этом лорд Давернетти определенно не желал, но все же кивнул. — После прибытия лорда Арнела горничная покинула домик, оставляя жениха и невесту наедине, и… Я осеклась на этом моменте. Когда-то давно, в той, другой жизни, когда я была просто Анабель Лили Ваерти и была в восторге от мысли о том, что вскоре мистер Жорж Доннер станет моим супругом, моя горничная, несколько подтрунивая надо мной, интересовалась, лепестками каких цветов устелить наше брачное ложе. При одной мысли об этом я безумно краснела и смущалась, но сейчас… Первая ночь брачующейся пары, это так важно. Этому придается столько значения, внимания, ответственности… И цветы. Лепестки тех же роз, в условии суровых зим и вечного снега Вестернадана крайне стремительно потеряли бы свою привлекательность, а значит доставкой цветов занимался маг. Маг, которому лорд Давернетти доверял абсолютно и полностью, потому что он, как глава полицейского управления, явно предпочел принять все меры безопасности. — Миссис Тодс! — сказала я, с вызовом взирая на старшего следователя. — Горничной леди Элизабет Карио Энсан в тот вечер была миссис Тодс, не так ли? Напряженно выдохнув, лорд Давернетти, более чем мрачно глядя на меня, прошипел: — Анабель, вы меня пугаете. — Мисс Ваерти! – отчеканила я.