И постигнуть происходящее действительно было затруднительно. Профессор Стентон мог собрать разлетевшуюся на осколки вазу, как, впрочем, могла и я. Это действо требовало концентрации, прекрасного владения своим даром и времени. Аксиома магического мира — любое восстановительное заклинание требует контроля и времени, и вот только что, прямо на моих глазах, данная аксиома была попрана не глядя. — Знаете, вынуждена признать, меня пугает спектр ваших возможностей, — признала я, наблюдая за тем, как последние осколки вплавляются в толстые оконные стекла. Дракон оглянулся, лишь мимолетно взглянул на дело рук своих, вновь развернулся ко мне. Его темные глаза пылали, но это вовсе не было логичным для данной расы огнем — в глубине вертикальных зрачков тлело что-то алое, скорее схожее с кровью, нежели с пламенем. — Мисс Ваерти! — с трудом сдерживаемый гнев отчетливо читался в каждом звуке его тихого слегка хриплого голоса. — Лорд Арнел, — поприветствовала я его демонстративно официально-светским тоном. И официоза было достаточно для того, чтобы мгновенно распределить наши роли. Несомненно, менее всего мне хотелось бы встретиться с лордом Арнелом на территории его дома, но раз уж этой досадной неприятности суждено было случиться, я держалась со всем достоинством, на которое была способна. — Невероятно, — холодно произнес дракон, сложив руки на груди, выпрямившись и надменно-яростно взирая на меня с высоты своего положения, роста и гнева, несомненно явственно собираясь произнести монолог, достойный суда присяжных по делу об оскорблении чести, достоинства и частной собственности. Но едва ли я после всех событий сегодняшнего дня была настроена выслушивать монологи, а потому единственное, на что лорду следовало рассчитывать — диалог. — Мисс Ваерти, вы вторглись в мой дом! — начал с яростной тирады лорд Арнел. — О, Боже, какое страшное преступление! — воскликнула я, не скрывая ни собственного гнева, ни сарказма. И не желая молчать, добавила язвительное: — Ваш гнев так праведен, лорд Арнел! Так… претенциозен и искренен! Складывается впечатление, что вы столь чисты и законопослушны, что ни разу, воистину ни единого раза, не вторгались в мой дом! Судорожный выдох и почти скрежет стиснутых зубов. Да, на мой словесный выпад ответить достойно лорд Арнел не мог никак, учитывая его же собственные прегрешения. А вот мое появление в поместье прегрешением абсолютно не являлось, и я сочла уместным об этом сообщить: — Я не вторгалась в ваш дом, лорд Арнел. Я не вы, и не ваш лишенный чести, достоинства и совести родственник, я даже не дракон, а потому абсолютно чиста перед законом и в ваш дом попала совершенно законным способом — путем трудоустройства! Моя речь остудила ярость дракона так, словно его вмиг овеял арктический холод с самой вершины Железной горы. Из его позы исчез праведный гнев, лицо утратило сходство с высеченной из мрамора статуей, и голову он слегка опустил, взирая на меня уже не надменно и высокомерно, а скорее настороженно. Не удивленно, не потрясенно и даже не возмущенно — настороженность осталась единственным, что читалось в его глазах. — Вы, — медленно проговорил лорд Арнел, — устроились на работу в мой дом? От чего-то в его устах это звучало гораздо большим прегрешением, нежели незаконное вторжение. Искренне возмущенная этим, резонно ответила: — Лорд Арнел, возможно, вы удивитесь до самой глубины вашей драконьей души, но я, как и любой другой житель империи, имею право на трудоустройство. — Право на трудоустройство? — эхом повторил дракон. И почему-то вслед за этим, с неожиданной яростью повторил им же сказанное, но уже в вопросительно-утвердительном тоне: — Право на трудоустройство?! — Именно так, — со всей твердостью, на которую была способна, ответила я. — В вашем поместье множество свободных вакансий. — Неужели? — ядовито переспросил он. Мне почудилась в этом слове некоторая угроза, и я не ошиблась в этом предчувствии. — Множество свободных вакансий, — проговорил лорд Арнел, и краснота его взгляда казалось сделалась еще более отчетливой. — Множество свободных вакансий или явный заговор прислуги? Мисс Ваерти, вы полагаете, что я идиот? Мне стоило некоторого труда твердо ответить: — Нет. И совершеннейше легко и просто, добавить: — Вы умны, лорд Арнел. Вы чрезвычайно умны. Но при этом, если говорить на чистоту, то вам, как это ни прискорбно, присущ запредельный драконий эгоизм и адская неблагодарность! Его лицо дернулось, словно я произнесла не слова, а отвесила пощечину. И я не решилась говорить что-либо еще, молча и выразительно сложив руки на груди, но даже этот безмолвный знак готовности к противостоянию потребовал от меня изрядного мужества. И все же, я вскинула подбородок, готовая продолжить не самый приятный разговор. — Что ж, — окинув мою позу понимающим взглядом дракона, который действительно все понял, произнес Арнел.- В таком случае, я позволю себе задать вам всего один вопрос, мисс Ваерти. Прошу вас, потрудитесь назвать мне сумму вашего жалования? Мое сердце замерло, сжалось, а затем принялось биться со всё возрастающей скоростью, и не менее стремительно меня охватывало замешательство. Лорд Арнел, и это воистину более чем прискорбно, умел быть поистине проницательным. Он мог бы задать любой иной вопрос и я уверена, что нашлась бы с ответом, но деньги… Что может знать о деньгах девушка из приличной семьи, которая за всю свою жизнь в семье не подписала ни единого чека? И став помощницей лорда Стентона я, увы, все так же мало что ведала о деньгах. Жалованье… О да, вопрос был коварен по самой своей сути. За это утро я не написала ни единого письма, где оговаривалось бы какое-либо жалование. Название вакансий, на которые мы подавали прошения, перечисление обязанностей, рекомендации, но… ни слова о жаловании. Внезапно я осознала, что совершенно не ведаю о сумме жалования миссис Макстон, мистера Уолана, Бетси, мистера Оннера и мистера Илнера. О, боже, я помнила стоимость купленного ковра, но ничего не знала о финансовом состоянии своих домочадцев. — Я жду, — непреклонно и твердо напомнил лорд Арнел. — Я принята на должность секретаря леди Арнел, — ответила, судорожно пытаясь представить хотя бы диапазон стоимости таких услуг. — Сколько?! — с неумолимостью правосудия, вопросил дракон. Что ж, продолжать этот фарс не имело смысла. Я вскинула и так горделиво поднятый подбородок еще выше, и со всем возможным достоинством ответила: — Вы правы, это заговор. На какой-то миг губы дракона исказила иронично-язвительная усмешка, в которой одновременно читалось и «я всегда прав», и «как же мне осточертело быть правым». Но это был лишь миг, уже в следующий лорд Арнел вернулся к роли вцепившегося в жертву следователя, и произнес: — И кто знает, что вы здесь? Еще один не самый приятный вопрос. Но прикинув масштабы сотрудничества прислуги и тот факт, что женская половина рода Арнел так же в курсе моего пребывания в поместье, я, поразмыслив немного, ответила почти беззаботно: — Все. — Все?! — переспросил лорд Арнел, и в его осипшем голосе явственно послышался рык пробуждающегося льва. — Забавная ситуация, вы не находите? Обычно, последним об измене узнает лишь муж, мне же выпало испытать столь малоприятное чувство, еще до того, как я связал себя узами брака! Невероятно, но эта фраза пробудила во мне вовсе не совесть, а нечто, о существовании чего, я даже не подозревала — праведный гнев! Я задохнулась от охватившего меня чувства, судорожно сделала вдох и неожиданно даже для себя выпалила: — А вам, лорд Арнел, свойственно, как выяснилось, испытывать все чувства и ощущения еще до брачных клятв и обещаний! И на этом моя выдержка мне отказала. Отвернувшись, я приложила неимоверные усилия в попытке выкинуть из головы взгляд лже-леди Карио Энсан, направленный на дракона, которому… было абсолютно плевать на чувства несчастной девушки. Второй несчастной девушки. Первая уже отдала свою жизнь в попытке спасти того, кто обладал поистине драконьей неблагодарностью. — Анабель, — вдруг произнес лорд Арнел. — Мне жаль, — все так же не глядя на него, тихо ответила я. — Вам жаль того, что вы проникли в мой дом? — уточнил дракон. Тяжело вздохнув, я все же заставила себя повернуть голову, посмотрела на прекрасное вновь бледное лицо лорда Арнела, и пояснила: — Мне искренне жаль тех, кто имел несчастье полюбить вас. На этой фразе я не остановилась, ощутив, как меня окутывает заклинание «Metamorph» уже профессора Наруа, а значит мои подельники уже с успехом преодолели путь, и мне следовало поспешить за ними. Обернувшись к камину и легко развеяв свое собственное защитное заклинание, я вновь взглянула на лорда Арнела, и сокрушенно призналась: — Когда все это закончится, я непременно создам свое личное тайное общество. Мы назовем его «Смерть драконам от мучительных приступов совести» или «Восстановим справедливость в отдельно взятой расе империи», или может как-нибудь еще, но одно я могу сказать вам совершенно точно — чем больше я узнаю о вас, тем меньше мне хочется видеть вас и в принципе знать о вашем существовании. Доброй ночи! И с этими словами я отступила к камину, усиливая заклинание профессора и практически сливаясь с каменной кладкой закопченного огнем пространства. Реакцию лорда Арнела на мои слова увидеть не довелось, но, боюсь, я не испытывала сожалений по данному поводу. Абсолютно никаких сожалений. *** Тайный путь был извилист и загадочен, и увлекал как неожиданными поворотами, так и неприятным осознанием — им пользовались. Судя по абсолютному отсутствию пыли и паутины — довольно часто. Но все это я отмечала механически, не придавая никакого значения, лишь отмечая как данность, не слишком приятную и настораживающую, но данность. Удивительно, но за весь этот изматывающий день, единственным, что действительно окончательно растоптало все мои силы, был разговор с лордом Арнелом. И, боюсь, я не могла винить за это лишь его одного… или даже просто его. Лорд Арнел был виноват во многом, в том числе и передо мной, но в большей степени, он являлся для меня олицетворением воспетого в поэмах и сонетах женского счастья, которое я уже никогда не испытаю. Слишком богат, слишком красив, слишком высокого положения… все слишком. Чрезмерно. Недостижимо. Несбыточно. И мне казалось, что это очевидно, это явственно понятно всем, но императрица, покойная леди Карио-Энсан, несчастная Ширли Аккинли… Они любили, питали надежды, строили планы, и я не понимала этого. В лорда Адриана Арнела действительно можно было влюбиться, но любить и жить? С кем? С тем, кто абсолютно спокойно произносит кощунственное «Она может предпочесть и мою постель?». Я остановилась на миг, чувствуя неимоверное желание развернуться, вернуться в библиотеку, и со всем удовольствием и негодованием, действительно отвесить дракону увесистую пощечину! Но нет, я прекрасно знала, что едва ли опущусь до подобного, да и буду ли я права в своем негодовании? Мой некогда прекрасный жених Жорж Донел клялся в любви, для которой не будет преград, негодовал, заявляя, что принимая предложение профессора Стентона я обрекаю на одиночество не только себя, но и Жоржа, а в результате… Жорж заключил новую помолвку спустя всего несколько недель после убедительно высказанных заверений, что никогда и никак не сумеет взглянуть на другую и погибнет без меня. Полагаю, в момент произнесения заверений и клятв у алтаря, он даже не вспомнил о тех, которые заставил выслушать меня. Дернув головой, я выбросила прочь все мысли о своем не сложившемся счастье, о цене мужских обещаний, о разговоре в библиотеке. Внезапно поняла, что с меня достаточно на сегодняший день разговоров, более чем достаточно… Тем досаднее было обнаружить всех своих домочадцев за наглым и беспардонным подслушиванием! Они не дошли до конца потайного пути, они никуда не дошли! О нет, они стояли, освещенные светом льющимся из нескольких отверстий в стене, и с живейшим интересом внимали чужой беседе! И я, ускорив шаг, уже собиралась справедливо укорить за это, как до меня донесся возглас: — Лживая, коварная, беспардонная, наглая тварь! Возглас принадлежал женщине, и, боюсь, я уже имела неудовольствие его слышать. — Потише, не стоит быть столь категоричной. Мисс Ваерти просто очередная мелкая зарвавшаяся дрянь, но мы устраним ее столь же быстро, как и остальных — произнесла вторая, гораздо сдержаннее. И этот голос я узнала тоже. Но если мне был доступен лишь голос, то моим близким — полная картина происходящего. И когда миссис Макстон обернулась ко мне, ее светлые глаза были потрясенно округленными, а вот губы стремительно поджимались так, как поджимались лишь в самых вопиющих случаях, которые, неизменно влекли за собой гнев моей почтенной экономки. Миссис Макстон была в ярости. Бетси пребывала в растерянности и нервно мяла свой передник. Мистер Онер не выражал вообще никаких эмоций, молча, но со значением поигрывая одним из ножей его внушительного арсенала. Мистер Илнер ругался. Тоже беззвучно, но искренне. Мистер Уоллан стоял, сложив руки на груди, и взирал на говорящих за стеной так, что становилось ясно — произнесенное не сойдет им с рук. И только профессор Наруа искренне наслаждался происходящим, потому что… разгневанная миссис Макстон даже не заметила того, насколько недопустимо близко стоит к профессору, а боевой маг едва ли относился к тем, кто упускает удачные шансы. А потому, пока домоправительница негодовала, осторожно поправлял пряди ее волос, выбившиеся из-под чепца, и выглядел он в данный момент неимоверно счастливым. Я не сдержала улыбки. Моя улыбка в первое мгновение была понята превратно, но затем все осознали, что у подобного поведения явно есть причина, и это едва не привело к катастрофе — но профессор Наруа быстро и незаметно убрал руку, так что когда все уставились на него, он стоял с самым невинным видом абсолютно безгрешного дитя, на которое вдруг посмотрели с несправедливым подозрением. Однако его невинному выражению лица никто не поверил — миссис Макстон на всякий случай проверила пуговицы на груди, мистер Уоллан молча передвинул миссис Макстон, встав между ней и заметно помрачневшим профессором Наруа, мистер Илнер и мистер Оннер очень выразительно посмотрели на мага, и только Бетси едва слышно прошептала: — Мисс Ваерти, а давайте их всех зарежем ко всем чертям, или отравим. А может вы какое заклинание хорошее знаете? Чтобы так раз, и сдыхали они мучительно и долго.