Лакс нахмурился и стал чистить скальпелем ногти: — Я никогда не разглашаю конфиденциальные сведения о своих пациентах. Ты знаешь. Именно поэтому вы с мистером Хьюзом пользовались только моими услугами. — Всего несколько вопросов, Терри. — Полагаю, заменить их деньгами невозможно? — Мне деньги не нужны, мне нужна информация. — И если я такой информации не предложу, ты поведешь свой бизнес с кем-то другим? Базз кивнул в сторону вагончика: — Дружба дружбой, а служба службой. Пойдите мне навстречу, Терри. Нынче я работаю с городскими властями и, может случиться, буду вынужден сообщить о том, что здесь производятся наркотики. Лакс почесал скальпелем шею: — Только по медицинским показаниям и с официального разрешения. — Док, вы серьезно думаете, что я поверю, что вы не снабжаете Микки К. товаром для его пациентов? А ведь городские власти ненавидят Микки — вам об этом известно. Лакс кивнул в сторону вагончика. Базз пошел вперед, нырнул внутрь. Врач повернул выключатель, от проводов посыпались искры. Вагончик медленно поплыл вверх и остановился у площадки возле галереи с великолепным видом на океан. Лакс провел гостя стерильно чистыми залами и коридорами в маленькую, заставленную шкафами комнату. На стенах развешаны медицинские плакаты — графические пособия по пластической хирургии, реконструкция лица по методу Томаса Харта Бентона. Базз сказал: — Клэр Кэтрин де Хейвен. Она вроде комми. Лакс открыл шкаф, перебрал несколько папок, вытащил одну и прочитал первую страницу: — Клэр Кэтрин де Хейвен, дата рождения 5 мая 1910 года. Контролируемый хронический алкоголизм, имеется лекарственная зависимость от фенобарбитала и бензедрина, периодически делает себе инъекции героина. Проходила у меня специальный курс лечения трижды — в 39, 43 и 47-м годах. Вот так. — Нет, мне надо больше, — сказал Базз. — Здесь есть какие-нибудь интересные детали? Что-нибудь компрометирующее? — Тут история болезни и финансовые счета. Можешь сам посмотреть. — Да нет, спасибо. Вижу, вы ее хорошо помните, Терри. Расскажите мне о ней. Лакс поставил папку обратно в шкаф и закрыл дверь: — Когда она оказалась здесь в первый раз, она совратила несколько других пациентов. Это вызвало скандал, и в 43-м я ее содержал изолированно. Всякий раз она очень раскаивалась и переживала, и при втором ее посещении мне пришлось выступить в роли психиатра. — Вы еще и психиатр? — Нет, нет, — рассмеялся Лакс. — Просто люблю, когда со мной откровенничают. В 43-м де Хейвен сказала мне, что хочет преобразований в обществе, потому что избили ее мексиканского возлюбленного во время восстания зутеров, и она хочет активно работать ради народной революции. Во время «красных» слушаний на востоке в 47-м она чуть с ума не сошла: одного из ее приятелей взяли за одно место. Комиссия Конгресса была полезна для бизнеса, Базз. Многие раскаялись, стали наркоманами, были попытки самоубийств. Комми с деньгами — самые лучшие комми, согласен? Базз мысленно пробежал свою рабочую программу: — А кого из дружков Клэр тогда взяли за яйца — как фамилия? — Не помню. — Мортон Зифкин? — Нет. — Один из ее мексов — Бенавидес, Лопес, Дуарте? — Нет, это не был мекс. — Чаз Майнир, Рейнольдс Лофтис? Упоминание Лофтиса попало в точку. Лицо Лакса вытянулось и скривилось в натянутой улыбке. — Нет, не они. — Ерунда. Я знаю, что вы помните фамилию. Ну, давайте выкладывайте. Лакс пожал плечами, явно притворно: — У меня был роман с Клэр, как и у Лофтиса. Я ревновал. Вот и вспомнил, как услышал его фамилию. Базз рассмеялся: стреляного воробья на мякине не проведешь. — Ага, дружба дружбой, а героин — врозь. У вас романы бывают только с деньгами, так что хватит вешать мне лапшу. Врач взял свой скальпель и постучал им по ноге: — Ну ладно… Лофтис покупал для Клэр героин, а я хотел, чтобы она была благодарна только мне. Ну, доволен? Хороший утренний улов: голливудская знаменитость — наркоманка и путалась с мексами. Бенавидес вероятный насильник малолетки. Лофтис добывает героин для подруги-коммунистки. — А где он брал героин? — Не знаю. Серьезно. — Еще какая-нибудь ценная информация? — Нет. У тебя нет на примете какой-нибудь бывшей девчонки Говарда — для оживления клиники? — До скорого, док. В офисе Базза ожидала груда сообщений: часть составляли ответы на телефонные запросы секретаря. Он их быстро пролистал. В основном — уведомления о нарушении правил дорожного движения вперемежку со старой жвачкой про латиносов: противозаконные собрания, оскорбления действием с минимальными сроками в колониях для малолетних. Ничего насчет сексуальных художеств «дьявола во плоти» Сэмюэла Томаса Игнасио Бенавидеса; никакого политического криминала на трех бывших «белых заборов». Базз взял последний листок — ответ на запрос секретаря в полицию Санта-Моники: Мистер Микс, 3/44 — Р. Лофтис и некто Чарлз (Эдингтон) Хартшорн, рожд. 16.09.1897, допрашивались во время рейда полиции нравов в баре гомосексуалистов в Санта-Монике «Рыцарь в латах» — Саут-Линкольн, 1684, С.-М. Это — выдержка из картотеки. В архивах на Хартшорна: преступлений не отм. ДТП не отмечено, адвокат. Адрес — С.-Римпо 419, Л.-А. Надеюсь, пригодится. Лоис. Саут-Римпо, 419 — в районе парка Хэнкок. Красивое зеленое место, дома старых денежных мешков. У Рейнольдса Лофтиса был роман с Клэр де Хейвен, а теперь, похоже, он играет и в те и в другие ворота. Базз побрился электрической бритвой, брызнул одеколоном под мышками и стряхнул с галстука крошки пирога. Когда имеешь дело с богатыми, всегда немного нервничаешь, а толстосум, да еще и гомик, — с такой комбинацией ему иметь дела еще не приходилось. Мысли об Одри Андерс сопровождали его всю дорогу; он воображал, что его дешевый одеколон был ее «Шанель № 5» и освежил именно то, что надо. Дом 419 по Саут-Римпо был испанским особняком с просторным газоном и кустиками роз. Базз припарковал машину и позвонил, надеясь, что встреча будет один на один и, если разговор не заладится, свидетелей тому не будет. Открылся глазок, потом дверь. Блондинка лет двадцати пяти, с золотистой кожей, держалась за ручку двери. Само очарование в юбке из клетчатой шотландки и красной кофточке на пуговичках. — Привет. Вы страховой агент, что обещал прийти сегодня к папе? Базз одернул пиджак, чтобы прикрыть револьвер: — Да. Только нам нужно побеседовать наедине. Мужчины не любят обсуждать серьезные вещи в присутствии членов семьи. Девушка кивнула и повела Базза через вестибюль в уставленный книжными полками кабинет, оставив дверь приоткрытой. Он заметил сервант с напитками и подумал, что неплохо бы пропустить рюмашку: глоток спиртного в середине дня мог бы сделать его более приятным собеседником. И тут раздалось: — Фил, что там еще за беседы наедине? Базз отдернул руку от желанного стакана. Дверь распахнулась, и на пороге появился низенький пухленький плешивый толстяк с остатками волос по бокам головы. Базз показал свой жетон. — В чем дело? — спросил толстяк. — Управление окружной прокуратуры, мистер Хартшорн. Мне не хотелось бы вмешивать сюда вашу семью. Чарлз Хартшорн закрыл дверь и прислонился к ней: — Это насчет Дуэйна Линденора? Это имя Баззу сразу ничего не сказало, но потом всплыло в связи с сообщением в вечернем выпуске «Татлер»: Линденор был жертвой убийства, о котором рассказывал Дадли Смит, — это дело ведет детектив шерифа, о сотрудничестве с которым ведутся переговоры. — Нет, сэр, я из отдела большого жюри. Мы проверяем действия полиции Санта-Моники. Нас интересует, не подвергались ли вы дурному обращению во время полицейского рейда в баре «Рыцарь в латах» в 44-м. На лбу Хартшорна вздулись вены, голос звучал холодно, как на заседании коллегии адвокатов: — Я вам не верю. Дуэйн Линденор пытался меня шантажировать девять лет назад, грозя сообщить моей семье грязные выдумки. Я уладил с ним дело через суд, а несколько дней назад прочитал, что его убили. Я ждал появления у себя полиции, вот вы и явились. Меня подозревают в убийстве Линденора? — Я этого не знаю, и это меня не интересует, — ответил Базз. — У меня вопрос о работе полиции Санта-Моники.