– Две недели назад было солнечное затмение. Это когда… – Я знаю, что такое солнечное затмение, – резко говорит Хромов. Он чувствует, как все волосы на его теле встают дыбом от страха. Даже на мошонке волосики начинают шевелиться. – Давайте дальше. – Днём родители отпустили мальчика посмотреть солнечное затмение на заброшенную водонапорную башню, что за вокзалом, – Сергей потирает лицо, понятно, что это преступление самое важное и серьёзное за всё время его службы. – Ребёнок говорит, что мумия преследовала его почти от самого дома. Он пытался убежать, но не смог. Недалеко от башни это и произошло. – И чем же показания мальчика противоречивые? – А тем, что ни один человек не подтвердил это, – Кравцов хлопает в ладоши, капитан вздрагивает. – Понимаете? Я прошёл весь путь ребёнка. От квартиры до места преступления. Зашёл в несколько магазинов на этом пути, поспрошал у продавщиц. Никто, понимаете, никто в тот день и в то время не видел мальчика! А городишко у нас маленький, тут все друг друга знают, и если бы мальчик просил о помощи, то его бы услышали. А он кричал. Помогли бы… Будто брешет он. – То есть свидетелей у вас нет? – Нет. Никого. Хотя на башню много людей пошли смотреть затмение. Подростки, родители с детьми. Но никто ничего не видел. – Вы их всех опросили? – Да, конечно, в первый же день, – лейтенант смотрит на капитана так, будто тот задаёт наиглупейшие вопросы. – Понятно, – произносит Хромов и задумывается. – Что вам понятно? – спрашивает Кравцов. – В том-то и дело, что ничего не понятно, – капитан говорит это словно самому себе, у него не укладывается в голове, как он мог забыть, что родился тут, в этом посёлке. – А зачем вызывали коллег из Петербурга? – Как зачем? – недоумевает лейтенант. – Это вопиющее преступление в нашем тихом посёлке. Я с таким и не сталкивался никогда. Кражи да побои – вот постоянные преступления в нашем городишке, – Кравцов замолкает, затем добавляет уже тише: – Да, если честно, я даже не знаю, что делать дальше. – Мы с моим коллегой ехали сюда совсем по другому вопросу, – говорит капитан, и рациональная часть разума подсказывает ему, что надо возвращаться в Петербург, расследовать убийство, тем более он почти уверен, что они вычислили убийцу, и, скорее всего, этого Маценко задержат со дня на день. Но с другой стороны, Борис хочет остаться тут на некоторое время и попытаться узнать тайны своей семьи. – Ладно, мы задержимся на несколько дней. Попробуем вам помочь. – Спасибо, спасибо вам, коллеги, – Кравцов подскакивает и начинает жать руки Борису и Роману. – Может, чаю попьёте? Хромов осматривает пыльное помещение и произносит: – Нет, спасибо, чая мы не хотим, – он направляется к выходу и тянет за собой стажёра, а сам думает, что лучше бы он снюхал дорожку амфетамина, а вот потом и чай можно попить. У двери останавливается. – Сергей, у вас есть в городе гостиница? – Обижаете, Борис, – улыбается лейтенант. – Сейчас выйдете и идите обратно к улице Ленина, а потом в сторону вокзала. Там и увидите нашу гостиницу. Тут идти минут пять. – Хорошо, спасибо. – Может, всё же чайку? Но Хромов благодарит и отвечает категорическим отказом. В этой помойке пить чай он не хочет, потому что тот, скорее всего, такой же пыльный. У двери Борис останавливается и задаёт вопрос: – Сергей, почему у вас на форме написано «Милиция»? Лейтенант задумывается. Кажется, что он придумывает ответ. – Так не дошли деньги до городишки нашего, – Кравцов хлопает по карманам, демонстрируя, что у него нет мелочи. – Мы теперь вроде как полиция, а носим милицейскую форму. Капитан ответом совершенно не удовлетворён. Вместе со стажёром они выходят из грязного отдела полиции, двигаются по улице Большевиков, капитан закуривает и спрашивает: – Ну, и как это понимать, студент? Роман будто ждёт подобного вопроса, тут же начинает оправдываться: – Борис Николаевич, виноват, но я действительно нашёл эту информацию в нашей базе, – заметно, что стажёр чувствует себя виноватым в том, что они оказались в этом богом забытом городке. Да ещё и на родине Бориса. – Ведь база не может ошибаться, я всё перепроверил… – Ладно, не оправдывайся. Нам, вроде, сюда, – они доходят до перекрёстка, и капитан поворачивает в противоположную от той, с которой они приехали, сторону. – Ты не виноват. Думаю, что этот Кравцов что-то путает. – Вы решили остаться? – Да, буквально на один день. Попробуем разобраться, что это за мумия. Среди тёмного пейзажа поселковой улицы капитан замечает двухэтажное здание с обветшалой вывеской. Они подходят ближе и видят на вывеске надпись: «Гостиница Озёрная». Оригинально. В здании не горит ни одно окно, и кажется, что если попытаться открыть дверь, то ничего не получится. Но Хромов дёргает дверь, и она открывается. Они оказались в небольшом холле. В это мгновение, как по волшебству, загорается одинокая лампочка под потолком. Капитан замечает женщину, стоящую за деревянной стойкой у дальней стены. На этой стене висит огромная картина озера с рябящей водой, освещаемой лунным светом. Слева от женщины дверь, ведущая, видимо, к номерам первого этажа, справа – лестница. Борис с Романом подходят к стойке, и капитан понимает, что не может определить возраст женщины. Она одета так, будто ей все семьдесят лет, но лицо миловидное, без морщин. Глаза серые, взгляд пустой, а из-под старушечьего платка свисают седые космы. Когда Хромов облокачивается на стойку, то замечает, что вся мебель в гостинице покрыта пылью. Так же, как и в отделе полиции. Он резко отдёргивает руки от стойки, но уже поздно, он перепачкался. – Здравствуйте, нам бы переночевать, – стараясь выглядеть как можно более доброжелательным, произносит Хромов. – Ночуйте, – отвечает женщина, и теперь капитан понимает, что она старая. Зубы она потеряла, видимо, очень давно, так как промежутки между оставшимися гнилушками довольно большие, а те зубы, что остались, продолжают гнить, и смрад изо рта старухи заполняет коридор. – Две комнаты? – Нам и одной хватит, – доброжелательность Бориса моментально улетучилась, и он отступает на шаг. – Надолго? – На сутки минимум, – оперуполномоченный чувствует, что от запаха старухи его сейчас вырвет, она пахнет как подгнивающий труп. Хромов сдерживает рвотный позыв. – Одна тысяча рублей. Капитан достаёт деньги и кладёт на стойку. Старая рука, худая, будто кости обтянули полупрозрачной кожей, накрывает купюру и утаскивает, как чудовища утаскивают детей в своё кровавое логово. Старуха бросает на стойку ключ. – Третья комната на втором этаже, – произносит бабка так, что тут же становится ясно, что дальше разговаривать она не намерена. Хромов вынимает из куртки паспорт, хочет положить на стойку, но передумывает. Тянет документ старухе и спрашивает: – Где расписаться? – Нигде. «Старая дрянь», – думает капитан и с нескрываемой брезгливостью забирает ключ. Вместе со стажёром поднимается по лестнице и громко говорит старухе: – Вы хоть пыль тут протёрли бы. Пол бы помыли. А то заросли в дерьме, находиться противно в вашей гостинице, не то что спать. – Себя помой, – кричит старая и начинает громко ржать, её смех звучит так, будто вырывается из самой преисподней. В комнате Хромов включает свет. Тут, так же, как и у стойки, горит «лампочка Ильича» и тускло освещает номер. Капитану кажется, что они находятся в заброшенном доме, потому что комната тоже покрыта толстым слоем пыли. Постсоветские пожелтевшие обои местами отклеиваются от стены и болтаются как подранные флаги. Борис снимает куртку и бросает её на кровать. Пыль взмётывается вверх. Капитан был уверен, что кровать покрыта серым пледом, а не пылью. Стажёр подходит к окну и пытается открыть форточку, но та будто заколочена гвоздями. Ну а когда Борис заходит в ванную комнату и включает воду, то обнаруживает, что её нет. Ни капли. Даже трубы не трещат. После этого он нажимает на слив унитаза, но также ничего не происходит. Зато в углу ванной комнаты он находит тощий веник, возвращается и сметает пыль с кровати. Плюхается на неё, с трудом переворачивается на спину и смотрит в потолок. Глаза слипаются. – Не верю я, Борис Николаевич, что досюда не дошли деньги на новую форму и оклейку автомобилей, – говорит стажёр, сметая пыль со своей кровати. – Врёт этот Кравцов. Капитан поворачивает голову и смотрит на Романа, который уже сидит на кровати, положив руки на колени, как прилежный ученик. – Хорошо, ну а какой есть мотив у Кравцова, чтобы нас обманывать? – Этого я ещё не понял. Борис ничего не отвечает. Он думает о завтрашнем дне. Первым делом он отправится в местный архив, если такой имеется, и найдёт информацию о своей семье. Что будет дальше, он не знает. Вот если бы у него было немного амфетамина, то он разобрался бы во всём этом навалившемся на него дерьме очень быстро. Амфетамин – психоактивное вещество, стимулирует центральную нервную систему и усиливает выработку нейромедиаторов: дофамина и норадреналина. А это значит, что в первые несколько часов мозг работает значительно мощнее. Тем самым Хромов быстро бы определился, как действовать. Но, с другой стороны, он чётко решил завязать с наркотой и наладить отношения со своей семьёй, а амфетамин явно этому не способствует. Капитан даже не замечает, как его глаза закрываются. Он долго падает в пустоту, и мумия устремляется вслед за ним. Глава 7 Размыкаются веки. Тяжесть в голове и ломота в теле столь сильны, что появляется чувство, будто капитан проспал несколько суток. Хромов сползает с пыльной постели, пытается себя отряхнуть. Потревоженная пыль разлетается по комнате, попадает капитану в рот и нос, он начинает яростно кашлять, как туберкулёзник с последней стадией болезни. Откашлявшись, Хромов бросается к окну и яростно трёт его рукавом рубашки. Грязь отваливается от стекла, будто волосы конченого сифилитика. Но после этой процедуры светлее не становится. За окном темнота. Борис не может понять, как такое может происходить. Либо он спал всего час, максимум два, либо проспал целые сутки, и сейчас опять ночь. Хромов смотрит на дисплей смартфона и видит, что сейчас полдень. Сигнал сотовой связи отсутствует. Стажёр выходит из ванной комнаты, капитан оборачивается и первым делом спрашивает его: – Который час? – Начало первого, – отвечает Роман, глядя на часы. – Но на улице темно как в двенадцать ночи. – Может, часы сломались? – Это исключено, товарищ капитан, – стажёр ещё раз смотрит на хронограф. – У меня и биологические часы хорошо работают. Не сплю я дольше восьми часов. Армейская привычка.