– Ничего того, чего мы не знаем. Они рассказали то же самое, что и Кравцов, – стажёр поднимает воротник куртки, под вечер с озера дует промозглый ветер. – А вам мальчик что-нибудь рассказал? – Что-то да рассказал, – капитан смотрит на часы: восемнадцать часов. – Пойдём, сходим в гастроном. Денис там пробегал в тот день, может, продавцы что-нибудь видели. Ну и камеры посмотрим. Они выходят из двора и идут к перекрёстку «коммунистических» улиц. По пути Хромов звонит Полякову, но сеть до сих пор отсутствует. Ну неужели в этой глуши нет ни одной сотовой вышки?! Как люди тут живут без связи? – Позвони Полякову, – обращается капитан к стажёру и убирает смартфон в карман. – У меня тут сеть не ловит. – У меня тоже. Пробовал уже звонить. И не раз. Они подходят к зданию гастронома, полицейский видит, что в реальности он выглядит более зловеще, нежели во сне. Борис уверен, что мрачность магазину придаёт темнота. Хотя, даже если бы светило солнце, помещение красивее и привлекательнее не стало бы. Несколько оторванных от вывески букв и почему-то разбитые окна придают помещению заброшенный вид. Но выходящий из гастронома старик с дырявой авоськой доказывает, что магазин функционирует. Полицейский и стажёр уверенно входят в гастроном. Хромов вынимает удостоверение и подходит к тучной, с красными щеками продавщице. – Добрый вечер. Полиция, – Хромов показывает документ, затем убирает его в карман. – Две недели назад в посёлке произошло преступление против несовершеннолетнего. Мальчик пытался спрятаться в вашем магазине. Я хочу поговорить с начальником службы безопасности. – Но у нас нет никакой службы безопасности, – толстая краснеет пуще прежнего, хлопает губами как рыба в аквариуме. – Тогда мне нужен администратор магазина, директор, старший смены, – капитан напирает на женщину, возможно, она работала в тот день и видела, как Денис тут пробегал, но даже не поинтересовалась у мальчика, нужна ли ему помощь. – Позовите того, кто имеет доступ к записям с видеокамер. – Каких видеокамер? Хромова бесит эта тупая тётка. Хочется дать ей хорошую затрещину и крикнуть: «Ты дура! В посёлке изнасиловали ребёнка! Ты тут строишь из себя тупую овцу!» Но тут капитан поднимает голову, осматривает потолок, углы под потолком гастронома и не замечает ни одной камеры. Молча выходит на улицу, смотрит над входной дверью, но тоже не видит «всевидящего глаза». Думает, что во мраке просто не видит аппаратуру. Возвращается в магазин, осматривает ещё раз, но камер нет. – Директор или администратор на месте? – спрашивает Борис. – Директор, – продавщица воровато осматривается. – Вроде ещё не уходил. В кабинете посмотрите. И тётка продолжает заниматься своими делами. Выкладывает на прилавок кусок мяса. Опер присматривается к куску и видит белых червей, которые копошатся в мясе. Полицейский переводит взгляд на продавщицу и требует, чтобы его проводили к директору. – Идёмте, я вас провожу, – и она откидывает крышку прилавка, пропуская полицейских. Проходя за прилавок, Хромов чувствует запах гниющего мяса и про себя удивляется, как же можно это дерьмо продавать людям? Когда он вернётся в Петербург, то напишет в Роспотребнадзор. Пусть разбираются с этим магазином гнилых продуктов. Продавщица открывает дверь и говорит, что кабинет директора находится слева и надо пройти прямо по коридору, а затем закрывает дверь, оставляя полицейских в тёмном коридоре. Этот коридор… Хромов уже не удивляется, что путешествует по локациям из своего сна, но его трясёт от страха и непонимания происходящего. Борис невольно тянется к пистолету. Ему кажется, что мумия поджидает его, притаившись за коробками с гнилыми овощами. Лоб капитана покрывается испариной, он пытается уверить себя, что это всё из-за отказа от амфетамина, но всё же осознаёт, что ему просто-напросто страшно. Всё это говно, свалившееся на него огромной кучей, придавило его к земле. Он уже ни черта не понимает и знает только одно: он обязан найти преступника, изнасиловавшего ребёнка, и он это сделает. А о расследовании ритуального убийства он уже и думать забыл. В этот момент дверь слева начинает со скрипом открываться. Из комнаты вырывается тусклый свет. Психика капитана не выдерживает напряжения, и он выхватывает пистолет из кобуры. В темноте он видит только полоску света, исходящего из кабинета, и целится туда. Из помещения выходит мужчина в чёрных брюках и белой рубашке. – Руки подыми, – кричит капитан и от нервов чуть не срывается на писк. – Полиция! Руки подыми! Мужик пугается криков и наставленного на него оружия, вскидывает руки к потолку, как будто просит помощи у Иисуса, и опускается на колени. Теперь он похож на мусульманина, молящегося своему Богу. Просит не стрелять в него. – Поднимитесь, пожалуйста, – просит стажёр мужчину. – Мы из полиции, ищем директора магазина. – Я. Я директор этого магазина, – мужичок поднимается с пола, на коленях остаются пыльные пятна. – Что случилось? Почему вы врываетесь в служебное помещение? Директор словно осмелел, когда понял, что стрелять в него никто не станет. – Мы расследуем преступление, – Роман берёт разговор с директором в свои руки, по выражению лица капитана ясно, что он сейчас на взводе. – Хотим побеседовать с вами. – Я подозреваемый? – директор произносит это с нескрываемым недовольством. – Наша работа заключается в том, чтобы подозревать всех, кто имеет хотя бы мало-мальское отношение к преступлению. – Какая же неинтересная у вас работа, – директор отстраняется от входа в кабинет. – Интересно мне знать, какое отношение я имею к вашему преступлению. Проходите в мой кабинет, там побеседуем. Все проходят в небольшую комнатку без окон, будто попадают в подвал. У дальней стены стоит лакированный старый стол. На нём красуется лампа, тускло освещающая помещение тёплым светом. Слева такой же старый, как и стол, шкаф с приоткрытыми дверцами, за которыми висят вещи. И всё кругом, уже как по традиции, усыпано пылью. Хромов приоткрывает двери шкафа, видит висящее на вешалке пальто. В это время директор магазина усаживается за стол и жестом предлагает полицейским сесть напротив него. Роман садится на покосившуюся табуретку, а капитан остаётся стоять. Надоело ему валяться в этой чёртовой пыли. Стажёр открывает рот, хочет задать вопрос директору, но Борис опережает его: – Где вы были днём третьего сентября? – Во сколько именно? – Весь день, – Хромов говорит жёстко, директор вжимается в спинку стула и весь краснеет. – У меня был выходной день, отгул. Я же директор, за магазином надо следить. Бухгалтерия там, всякие поставки. Очень устаю. Один. Как белка в колесе. Редко отдыхаю. Так вот, с самого утра третьего сентября сего года я был на озере, ловил рыбу. Люблю порыбачить, знаете ли, но не профессионально, так, любительски, – директор вынимает из кармана платок и протирает лоб. – Потом началось солнечное затмение, я наблюдал его с берега. Вы не представляете, какое это невероятное зрелище. Удивляешься, на что иногда способна природа и Вселенная… – Дальше, – капитан не намерен слушать рассказы о природной красоте и прочем дерьме. Ему нужна конкретика! – После затмения я пошёл домой и весь остаток дня провёл дома, – директор вновь вытирает лоб, затем трёт платком уголки губ. – Занимался домашними делами. Знаете ли, там, постирал, приготовил ужин. Я же холостяк со стажем, живу один. – Вы весь день были один? – Да. – Получается, что алиби у вас нет, – Хромов почти уверен, что директор не причастен к изнасилованию, но никогда нельзя исключать людей из списка подозреваемых, даже если уверен, что человек не виновен. – Стало быть, нет. – Мы хотим посмотреть записи с камер за третье сентября, – капитан резко меняет тему, хочет посмотреть на поведение директора. Но тот спокоен. – У меня в магазине нет никаких камер, – директор хватает тетрадку со стола и начинает махать ей перед полицейскими. – Вы только посмотрите в мою бухгалтерскую книгу. У меня уйма расходов, а вы о каких-то камерах говорите. Да где же я денег-то на камеры возьму? Знаете ли, я сам хочу поставить хотя бы одну маленькую камеру над кассой, а то, сдаётся мне, кассирша Татьяна подтаскивает из кассы по мелочи. Вы уж разберитесь с ней… – С этим участковый ваш разберётся, – Хромов закуривает, и маленький кабинет наполняется сизым дымом. Директор смотрит на это с нескрываемым раздражением, но капитан продолжает курить. – Значит, камер у вас нет. Кто работал в тот день? – Так Татьяна и работала. Она одна у меня и продавщица, и кассирша, – директор поднимается. – Была бы возможность, я бы, конечно, нанял ещё продавцов, да платить нечем. Вот и работает Татьяна одна, почти без выходных. У самой трое детей, муж спился да помер полгода назад. Я, конечно, понимаю, что подворовывает она не от жизни хорошей, но вы поговорите с ней, поставьте на путь истинный… Ни Борис, ни Роман уже не слушают директора. Полицейские выходят из кабинета и направляются в торговый зал. Краснощёкая Татьяна стоит за прилавком и смотрит куда-то в стену. Хромов останавливается перед ней и, глядя в пустые глаза, говорит: – Татьяна, третьего сентября в магазин забежал мальчик, его преследовал преступник, – капитан затягивается, стряхивает с сигареты уголёк, но бросать на пол не решается, даже несмотря на то, что весь пол и так усеян мусором. Держит окурок в руке. – Вы видели это? Татьяна хлопает ресницами, словно строит из себя глупенькую девочку. Хромов решает, что она и вправду туповата, но совсем не девочка. – Не видала я ничего подобного. У меня каждый день по несколько сотен покупателей проходит, как я тут что увижу? «Откуда в этом захолустье взяться сотням покупателей?» – подумал капитан и, с нескрываемым раздражением, задал уточняющий вопрос: – Но мальчик забежал за прилавок, а потом зашёл в служебное помещение. Вы этого не заметили? – Нет, ничего подобного не видела. – Ясно, – резко отвечает капитан и всё же бросает окурок на пол. Он разворачивается и направляется к выходу, стажёр идёт за Борисом. У самой двери Хромов останавливается, оборачивается и обращается к продавщице: – Вот из-за таких, как вы, которые ни хера не видят, что происходит у них под носом, страну и просрали, – капитан резко раскрывает дверь и добавляет: – Хоть пыль протрите! Живёте в свинарнике, как уроды какие-то. Краснощёкая Татьяна столь сильно шокирована словами капитана, что стоит, как вкопанная, и молчит. Тем временем капитан и стажёр покидают гастроном. – Что-то вы разнервничались, Борис Николаевич, – говорит Роман, идя подле опера по мрачной улице. – Зря вы накричали на неё, может, она и правда ничего не видела. – Понимаешь, Роман, таких людей, как эта Татьяна, совсем не интересует, что происходит вокруг неё, – Хромов вновь закуривает, думает, что последнее время слишком много курит. – Даже если она действительно ничего не видела, то могла хотя бы проявить заинтересованность. А то стоит вся из себя, а на деле – пустое место. И таких большинство. Не удивлюсь, если она по воскресеньям в церковь ходит. – А при чём тут церковь? – интересуется стажёр. – Церковь – это оплот лицемеров и лжецов, которых интересует только собственное благополучие. Рядом будут убивать и насиловать, а они палец о палец не ударят. Так же и эта жирная продавщица. Я уверен, что она видела, как мальчик забежал в магазин, а потом за прилавок, – на самом деле полицейский в этом не уверен, ведь в его сне прохожие не обращали на мальчика никакого внимания. А может, Хромову просто не нравится эта отвратительная тётка. Что, скорее всего, именно так и есть. – Может, она действительно ничего не видела, – размышляет стажёр. – Ведь народу в магазине было много, она одна, всех обслужить надо. Хромов останавливается, глубоко затягивает дым в лёгкие и осматривается. – Где в этом посёлке ты видишь много людей? – капитан рукой обводит улицу. – Посмотри: улицы пусты, в окнах не горит свет. Какие тут люди? – Так городок маленький, у людей свой неспешный режим. Думаю, местные рано просыпаются, с утра делают свои дела, а после обеда сидят дома, отдыхают. – Ладно, – полицейский бросает окурок на асфальт. – Пойдём до вокзала прогуляемся. – Зачем? – Может, там камеры висят. Они идут по улице Ленина. Хромов достаёт смартфон и смотрит на дисплей. Время девятнадцать тридцать, но постоянная темнота, окутавшая городишко, заставляет путаться во времени. Кажется, что часы замерли и в Озёрном вечная ночь, а местные жители никогда больше не увидят красоту рассвета. Ещё несколько раз опер пытается позвонить в Петербург. Супруге, затем Полякову, но индикатор сигнала продолжает отсутствовать. Капитан убирает телефон и видит впереди очертания серого здания вокзала. Да, он уже был тут сегодня, и то, что с ним там приключилось, пугает его сильнее, чем вещность его сна. То, как мужичок растворился в воздухе, до сих пор мелькает у Бориса перед глазами, и этот образ заставляет шевелиться волосы на затылке. Чувство того, что он спит, до сих пор не покидает его, но тот факт, что он может прочитать любой текст, доказывает, что полицейский не во сне. Всё вокруг – реальное. Служители закона поднимаются по широкой лестнице и входят в загаженный зал ожидания. Немногочисленные люди, которые ещё несколько часов назад сидели тут в ожидании электрички, куда-то растворились. «Видимо уехали», – думает Хромов, и эта мысль его веселит. Вся эта абсурдная ситуация была бы очень смешной, если бы не было так страшно. Капитан осматривает вокзал и не видит ни одной камеры. Видимо, для Озёрного камеры – это неподъёмная роскошь. – Борис Николаевич, как я погляжу, в этом городе видеонаблюдение отсутствует, – Роман пинает коричневую пивную бутылку, этикетка которой давным-давно выцвела, и невозможно прочитать название марки. Бутыль катится по бетонному полу. – Завтра надо опросить всех соседей, может, кто видел из окна, как за мальчиком увязался насильник. – Поверь моему опыту, в таких делах всегда никто ничего не видит, – капитан усаживается на скамейку, закуривает. – Но всё равно ты прав. Завтра с самого утра обойдём всех соседей. Надеюсь, найдётся хоть один человек, кто видел эту мумию.