— Потому, что пока ты тянешь кота за яйца: «Дя–дя–па–ша»… Тебя уже убьют, да ещё и изнасилуют. Бабка покивала. — Тут всё подчинено одному — Выживанию. Сплошная война. Поэтому сразу привыкайте. Приедем на место, я вас перекрещу. — А вот… Маша указала на пробегающие зелёные поля. Бабка, как всегда опередила вопрос: — Тут всегда лето. Пашка задумался. — А вот это… То, что вы… то есть, «ты»… Сенс. Это, что такое? — Все те, Паша, кто иммунный, получают Дар. Разное получают… Кто–то отхватит полезное. А кто–то глупость полную. Тут уж, как повезёт. Мне повезло. — А у меня какой дар? То, что я хорошо начал стрелять? — Нет, дружок. Это у тебя не дар. Просто природные способности усилились. Я это чувствую. — А какой у меня дар? — Не знаю, дорогой. Я не знахарь. Приедем в Полис, я вас к знахарю свожу, тот определит, — и тут же зашипела — Суки… Уроды… Выследили. * * * — Что?! — встрепенулись все. — Дроны. — Далеко? — спросил Шило. — Пара километров. Пашка хмуро потянул Сайгу, полез на сиденье ногами. — Паша, возьми вот это. Пашка оглянулся. Короткий протягивал ему здоровенную винтовку с оптическим прицелом. — Там бронебойные. Заряжать знаешь как? — Нет. Впервые вижу. — Смотри, — Короткий задвигал рукоятку, — раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Семь движений. Понял? — Давай. Где они? — Сзади на одиннадцать часов, — подсказала Бабка. Только он уложил цевьё на трубу дуги и приложился к прицелу, как над лесом появился чёрный силуэт самолёта. И как–то он, вроде сам по себе, попал в перекрестие. Павел только нажал на крючок, и беспилотник вспыхнул огромным шаром огня. Без промедления Павел передёрнул затвор. Мелькнула мысль: — На плече синяк будет во всю харю. Чуть слева, на высоте метров в пятьдесят, вылетел второй и тут же застрекотал пулемётом. Защелкали пули. И снова — перекрестие прицела, хлёсткий выстрел с характерным пришёптыванием. Дрон медленно завалился на крыло, и, не прекращая вращения, как пропеллер ушёл за лес. Грохнуло, повалил черный дым. Шило аж взвизгнул от удовольствия: — Вот так вам, суки!… Нет! Вы видели?! А?! Пашка сел и увидел… — Стой! — заорал он. — Стой! Кинулся к поникшей головой Машке. — Машенька, деточка… Грудная клетка, простреленная справа насквозь, истекала кровью и белела выломанным ребром. Пашка трясущимися руками пытался сжать края раны, бормоча. — Господи! Да как же это?! А–а–а, суки! Машина остановилась. Все заметались. Шило вылетел из багажника с большой брезентовой сумкой. Бабка выхватила у него этот баул, вытащила большой ватный пакет и приложила к ране, пытаясь остановить кровотечение. Шило подсовывал второй под Машину спину. Пашка вдруг отчётливо понял, что это не игра, не сон, и он сейчас, вот прямо сейчас, потеряет эту, за несколько часов ставшую ему дорогой, девушку. Отчаяние захлёстывало. — Приподними руку и держи. Мешает, — приказала ему Бабка. Он двумя руками приподнял Машкину правую руку. В голове металось: — Господи, только не Машка! Господи, возьми меня! Господи, только не эту девочку! Господи!! Вся команда замерла и глядела на его руки, держащие Машину ладонь. — Да делайте же что–нибудь! Она же умирает! Короткий сказал: — К знахарю его вести уже не надо… Бабка сняла ватный пакет, забрала у него Машину руку и приказала. — Клади ладони на рану. — Зачем? — удивился он бездушности и бессмысленности этого приказа. — Не спрашивай, мать твою! — рявкнула Бабка. — Быстро, руки на рану! Ну! Пашка приложил ладони к дыре. — Закрой глаза и лечи её! — Да как?!! — Тьфу ты бл*дь! — выматерился Шило. — Закрой глаза! Жалей её! Сильно жалей! Пожелай, чтобы она выздоровела! — кричала Бабка. Пашка, в последней надежде, закрыл глаза и пожелал. И внезапно увидел… почувствовал… ощутил… непонятно как, и Машкино тело, и её боль, пульсирующую в ране, и силы, уходящие из неё вместе с жизнью. Приоткрыл глаза. Вокруг его ладоней колыхалось и искрилось маленькое полярное сияние. Он снова зажмурился и отдал Машке свою силу. Всю. Без остатка. Глава 4.