— Я не уйду. Я не хочу уходить. Бабка взяла её за руку. — Девочка, если ты будешь с нами, это огромный плюс для всей группы. Но ментаты очень э-э… — Востребованы, — подсказал Короткий. — Да. Они очень редко встречаются, но нужны всем. — Зачем? — Например — банально определять, врёт человек или говорит правду. Все ментаты правительственные служащие. Все получают хорошую плату. Понимаешь? Машка пожала плечами. Бабка продолжила: — Они, большей частью, сидят и ничего не делают. Только саморазвиваются. Покупают горох и красный жемчуг. Живец им и так выдают. Так положено. Это спокойная, сытая жизнь. Бабка опять тронула багги. — Ездят на всякие слёты ментатов… Исследуют свой дар… У них даже гильдия своя есть… — Неет, — протянула Беда, — я без дя… я без Скорого — никуда. Неет. Что вы… Бабка вздохнула: — Ладно, поживём — посмотрим. И продолжила экскурсию: — Вон там, видите, слева. Это Добровка. Я знаю одного иммунного оттуда. Она, эта деревня, не целиком, только северная часть. А впереди, через десяток километров, Воскресенка. Большое село и жилое. Кластер грузится каждые две тысячи дней, или чуть больше. Из него в Улье иммунных уже человек сорок. За Воскресенкой, вплотную стаб, с укреплённым городом Заозёрным, на месте села Кызылкак, потом дальше очень медленный кластер, с периодом больше трёх тысяч дней. Следом сразу ещё один стаб. Тоже Заозёрный, там кусок железной дороги, три поселка, обнесённые стенами, большое озеро, рыба. Люди картошку сажают, огороды у всех… А в Воскресенке, как только подходит время перезагрузки, так старожилы выезжают и всё добро вывозят. Они уже до минуты знают период. И как только перегрузка заканчивается, снова заезжают. Собирают новых жителей, объясняют ситуацию. — И что, им верят? — спросила Беда. — А как тут не поверить, если в село приходят сорок жителей–дубликатов. Потом выявляют в толпе иммунных, из новичков. У них свой знахарь, который может это определить. Обычно одного находят. Иногда ни одного. Имунного и детей лет до пяти вывозят. Ждут некоторое время. Заражённые обращаются в тварей. Потом заходит бригада зачистки. Наёмная бригада. Свои–то на это дело не идут. Тяжело своих–то стрелять. И снова заезжают в обновлённые дома. Дальше живут. — А дети? Те, которые не иммунные? — снова спросила Беда. — С детьми хуже… Они за две тысячи дней успевают купить несколько белых жемчужин. Да и запас у них всегда есть. Девочек спасают всех. А мальчиков… Разыгрывают жребий. Кому–то не достаётся… Трагедия конечно. Но, что делать? Это Улей. — А почему девочек — первым делом? — допытывалась Беда. — Потому, что девочек в Улье мало. А мужиков хоть жо… Много, короче. Девочку, девушку, всегда можно пристроить. Они своих девиц куда попало, знаешь ли, не раздают. Только замуж, и только за солидных обеспеченных людей. И ещё… ну… как выкуп, как калым, просят белый жемчуг, чтобы следующую партию спасти. В результате, у них связи везде. Алмаз тоже на «воскресенке» женат. Светка. Двое детей. Пашка оживился. — Так может у них можно белую жемчужину купить? — Нет, Скорый, они не продадут… За разговорами они подъехали к этой самой Воскресенке. Село, как село. Огороды. Поля с дынями и арбузами. Рядки картошки. Ровные ряды груш и яблонь. — Зерно не садят? — поинтересовался Павел. — Нет, не садят. Комбайнов нет. Да и мельниц тоже. Проще с малых стабов муки натаскать. Бабка свернула в сторону деревни. Перескочила через ещё одно поперечное шоссе и покатила по сельской улице. Слева, свободно без тесноты, виднелись дома старой постройки, рубленные из берёзы, заброшенные и запущенные. Оконные проёмы, без рам, зияли чернотой. Огороды заросли бурьяном. Но на следующей улице, идущей поперёк главной, стояли ухоженные кирпичные домики старой советской постройки, каждый на два хозяина. Покрашенные палисадники, ворота и крыши, говорили об обжитости места и о рачительности хозяев. — Вот тут и живут. Всё остальное село пустое, — объяснила Бабка и окликнула ребятишек, играющих во что–то у крайнего дома. — Дети! А не подскажете ли усталым путникам, где они могут перекусить? — А автомат дашь подержать? — спросила девочка лет двенадцати. Бабка посмеялась: — Ты же девушка. Зачем тебе автомат? — Пожалела? — съязвила девчушка. Бабка вылезла из багги, отщёлкнула магазин, проверила казённик и протянула ака мелкой воительнице. Та, вполне профессионально, вскинула его к плечу, прицелилась в поле. — Бах, бах, бах… Хорошая штука. Продашь? Бабка не растерялась. — Ну, покупай. Сто споранов. Дитё возмутилось не на шутку: — Ты чё, тётка, дерёшь–то семь шкур! Ему красная цена — сорок. — Ну… Моё дело предложить, твоё дело отказаться. На вот, лучше. Бабка поковырялась в рюкзаке и вытащила клипсу. Девочка округлила глаза, покраснела от восторга. — Золотая? — Да. Держи. Амазонка ловко прищёлкнула побрякушку к уху. Посмотрела гордо на стайку мелких односельчан. — А поесть можно в столовке, у мамы Раи. Вон там, видите — школа. В ней накормят. — Мама Рая столовую открыла? — Давно, — пожала плечами девочка. Распрощавшись с детьми, Бабка повернула направо в сторону двухэтажной школы, стоящей несколько на отшибе. Пройдя по гулкому коридору в небольшую школьную столовую, пахнущую свежим хлебом, они за пять споранов натрескались горячего борща со сметаной. И главное — с хлебом! На второе наметались котлет с картофельным гарниром. И надулись какао. Бабка дала единственной работнице столовой ещё один споран, в качестве чаевых. Женщина расплылась от удовольствия. — Может — водочки? У меня есть. — Ой, нет. Спасибо, Раечка. А своих вы тоже за плату кормите? — Нет, что вы. Своих–то! Как можно! Вот приедут с поля, накормлю всех бесплатно. Иногда, ребятня забегает. Тоже кормлю. Свои же! Святое. А на чужих тратить бесплатно еду нельзя. Но мы и берём–то недорого. Споран с человека. Зато кормим до отвала. И с собой в дорогу накладываем. Поняв, что повариху не переслушаешь, распрощались и пошли к выходу. По дороге к луноходу Скорый удивлялся: — Как они тут живут? Детей одних бросают! Ни стен, ни оружия. Все старички хохотнули. А Бабка снова взяла на себя роль гида. — Эта разговорчивая тётка, она сенс. Очень сильный сенс, куда там мне. Она видит на пару десятков километров. Живёт тут уже лет пятьдесят. Старожил. И местная достопримечательность. Мама Рая… Она зелени проглотила столько, что мне и не снилось. А на стене у неё рубильник. Обратил внимание? Сирена… И рация всегда под рукой. Так что это село прикрыто сигнализацией — будь здоров. — И что? В случае чего, они в подвалы прячутся? Бабка полезла за руль. — Да. Детей в убежище. А сами в бой. Вот почему, к примеру, в такой большой и пустой деревне они живут именно на этой улочке? Домики вплотную, огородики маленькие, ограды на одну легковую, не больше. Зачем так? — Ну… Быстрее собраться в кучу?