Когда подоспела группа тварей сопровождения, Пашка попросил. — Самого слабенького не убивайте, пожалуйста. Коленки только прострелите. — Это почему? — Я хочу понять… Ну… Увидеть — чем иммунные отличаются от тварей. Знахарским зрением. Мне нужно, чтобы он был неподвижен. — Да ради Бога, — разрешила Бабка. Сопровождающих топтунов и пустышей упокоили из калашей. Один из заражённых, мужик с голой задницей и в замызганной белой футболке с оттиснутой сзади на ней фотографией каких–то ребятишек, упорно полз на руках, волоча перебитые ноги. Пашка глянул на него в режиме лечения. — Вон оно что! — Что? — Заинтересовались все. — У него мозги пустые. У нас мозги прямо сияют, а у этого сплошная чернота. Только два жгута через голову проходят и опускаются вниз в позвоночник. И они какие–то… синие. А ну–ка я попробую его приголубить. Скорый подождал, пока пустыш подползёт метров на пять, и долбанул по нему перегревом мозгов. Урод хрюкнул и уткнулся носом в землю. И сам грибок на затылке, и жгуты грибницы потускнели и перестали пульсировать. Заражённый перевернулся на спину и, как перепившийся алкаш, медленно водил перед собой руками. — Хм. Работает. Даже лучше, чем по иммунным. И выстрелил бедолаге в голову. Вылез с новым ножиком и пошел за остальными — мародёрить. Ради интереса рубанул тесаком по шее покойного пустыша. Голова отделилась, как кочан капусты от кочерыги. Чик! И всё. Хорошие ножи делает Короткий. Всего «урожай» — две красные, шестнадцать чёрных, сорок восемь споранов. Гороха тоже немного добыли. Янтаря — ноль. Поехали дальше. Пашка интересовался. — А почему мы только в голову бьём? Это же не зомби. — Нет, Скорый, они не зомби. Они дышат, у них бьётся сердце, и, кое–как, работают мозги. Но когда в туловище попадаешь… И, ты знаешь, никакого эффекта… Даже если точно в сердце — то тварь ещё минут пять живёт… А за эти минуты она такого натворит, что мама не горюй, — объяснила Бабка. — Да! Чуть не забыл! Ещё одно, — продолжал инструктировать Скорый, — у кого патроны кончились и надо менять магазин — говорите позывной и код «Магазин». Чтобы во время перезарядки остальные поглядывали на его сектор. Например «Скорый — магазин». Хорошо?… Кричать не надо, мы теперь, благодаря Короткому, все друг друга прекрасно слышим. Все естественно согласились. — На месте, будем работать плотной группой. Никто не разбредается. Бабка контролирует площадь вокруг места операции, я отстреливаюсь, Шило и Короткий спокойно, без суеты, работают. В случае серьёзной угрозы бросаем всё… — Я вам брошу! — возмутилась Бабка. — Прибор, поди, хрупкий, нежный! А он — «бросаем»!… — Ну, хорошо — аккуратно всё ставим… — вопросительно посмотрел на Бабку, та согласно кивнула, — сигаем в багги и сваливаем. Уходим по тому же пути, как и пришли. Только просьба. В бою, выполнять мои команды быстро и точно. Не вступая в дискуссии. Тебя, Бабка, тоже касается. Бабка хмыкнула. — Тут уж как скажешь, дорогой… Я вспоминаю, как ты заорал «ложись». Помнишь? Я чуть не описалась… А вот, если бы не брякнулась на дно, то там бы меня и закапывать пришлось. Осколки–то так и засвистали. А если бы не остановилась, то и закапывать было бы некого… И некому. Так что… В бою командуешь ты. — И ещё я тут подумал… Если ты, Шило, поставишь щит на пару секунд, потом на пару секунд его снимешь, потом ещё. У нас же шансы возрастут, считай, в полтора раза. Потренируйся сейчас… А? Бабка? Как ты к этому относишься? — Странный, конечно, фокус, но надо попробовать. Сейчас, выйду на более–менее ровное. Давай, Шило. И они мгновенно оказались в непроницаемом коконе. Сразу завоняло выхлопом. Шило покачал огорчённо головой. — Надо поменьше размеры… Снова закрыл пепелац бронёй. Теперь часть капота и часть багажника оказались за пределами кокона. Однако выхлопом всё равно пованивало. И двигатель мгновенно заглох. Короткий догадался: — Чёрт возьми. Кокон перекрывает гидравлику. Нет, Шило, не надо. Ещё двигатель угробим. Шило страшно огорчился. — Ну вот. Я же говорил. Совершенно бесполезный дар. — Ничего не бесполезный, — возразил Скорый, — в пешем бою он знаешь как пригодится. — А там что за деревня? — Пашка ткнул пальцем в едва виднеющиеся домики за озером. — Это не деревня, это Мариинск. Город. Не весь конечно. Кто же нам весь–то город даст… Так… Как всегда — кусочек. А вон там, по курсу, видишь? Воон. Это — Юнусово. Башкирия. На земле–то — где Юнусово, а где Мариинск! А тут вишь как — рядом. — Юнусово жилое? — Нет. Период перезагрузки маленький. Двести пятьдесят, где–то, дней. Кстати, Ванессу я в Юнусово нашла. Там её мать живет… Жила… А вон там, справа, ещё одна Усть–Каменка. Её отсюда не видно… А дальше два кластера просто напичканные посёлками. Будем проезжать — сам увидишь. Кластеры длинной перегрузки. Период каждого примерно три с половиной тысячи дней. Около десяти земных лет. Жилых сёл нет. Но… Но, что странно, из Новобакиево, я слышала, уже пять человек иммунных. Это много, для такого маленького села. Очень много. После Мариинска почти час петляли по просёлкам. Один раз пересекли напрочь убитый асфальт. Потом, слева, оставили село с кабинетным названием «Секретарка». Шило хохотнул: — Ещё бы «секретуткой» назвали. Гы–гы. И, наконец, перебравшись через рельсы, выкатили на новенькое шоссе, ведущее прямо в Отрадный. Вокруг пошли знакомые Дугину места. Бабка выжала под сотню и что–то напевала. За развязкой, напротив Алтухово она сбавила ход, съехала с шоссе и поехала рядом с насыпью. — Что случилось? — заволновался Пашка. — Чёрное пятно, — объяснила Бабка. — Видишь следы. Тут все объезжают. — А откуда оно здесь? — Ну, ты как что спросишь… Я‑то почём знаю. Оно всегда здесь. Кластер перезагружается, а пятно на месте. — Много таких пятен? — Достаточно много. Как у кого двигатель на ходу сдохнет, или кто–то сознание потеряет, это точно — пятно. Бабка сбросила скорость и потихоньку подкрадывалась к окраине городка. Справа, за небольшой лесопосадкой, виднелись частные домики, слева поджимала железная дорога. — Ну, что там? — любопытничал Шило. — Километрах в четырёх, на два часа, скопление тварей. Примерно там, где мы патроны брали. Пашка прикинул. — Там густо натыканный частный сектор. Сплошь дома богатые, крепкие. Может, кто из имунных в глухую оборону засел? — Ну, уж нет, — помотала головой Бабка, — мы в гадюшник не полезем. Пусть уж сами. Сколько, примерно, до администрации? — Километра два с половиной. — Значит, всё чисто. Я же говорила — все твари в Дмитриевку попрутся. Попутного им ветра… Покатили не спеша по Железнодорожной, повернули на Сабирзянова и осторожно, бесшумно и безмолвно, поехали в сторону администрации. Повернули на Первомайскую и тут Бабка затормозила. — Объехать можно? — В принципе — да. Вернуться немного назад, и направо, по Советской выйти на Отрадную. Аккуратно развернулись и покатили в объезд. Огибая на Советской брошенные автомобили, докатили до гостиницы и снова — стоп. — Какая–то сука сюда прётся. Вон оттуда, — Бабка указала на пятиэтажки. — Отступаем.