Короткий сухо сказал: — Небо. Все взглянули вверх. Солнце явно потускнело. Небосвод приобрёл сиреневый оттенок и на нём проступили звёзды. — Затмение, что ли? — спросила Бабка. — Тут луны нет, — ответил Короткий. Потянуло прохладой. Пашка зябко передёрнул плечами. Бабка удивлённо помотала головой. — Такого я ещё не видела… О таком, я даже не слышала! Тут не бывает затмений. Никто об этом не говорил… Не пойму… Температура явно падала. Не резко, но явственно. — А чё тут понимать! — объяснил Шило. — Кончилось кино, ребята. Всё, приехали… Лавочка закрывается. — Ты думаешь — Улей умирает? — уточнил Короткий. — Да твою же мать! — возмутилась Бабка. — Только всё налаживаться начало… Тьфу ты… Потом спохватилась: — Господи! А Анечка?! Анечка–то как?! Господи!! — Она затормозила машину. — Ну, зачем же — так вот?! А?! Под печальный хор тварей, Пашка второпях расстегнул рюкзак и выхватил оттуда плащ–палатку. Следом вытащил спальный мешок. Кинул его в сторону Бабки. — Бабка! Залазь! — Зачем? — заупрямилась женщина. Шило молча поднёс к её носу свою кувалду–кулак. А Короткий неожиданно зашипел: — Быстро, марш в мешок! Твою мать! — Ещё палатки есть? — спросил Пашка. — Доставайте. Достали ещё два брезентовых полотна. — Накидывайте на дуги. А сам помчался к багажнику. Рванул полик, вытащил чехол дождевик и начал раскатывать сверху на растянутые палатки. Все занялись делом. Пока Пашка с помощью Короткого зачехляли пепелац, Шило достал запасную одежду себе и Короткому и напяливал сверху второй комплект. На улице уже пар шёл изо рта, а солнце Улья потускнело примерно втрое, а то и больше. Юркнув под полог, Скорый снова зарылся в рюкзак. С самого дна извлёк свой походный «Шмель» и начал раскочегаривать. Бабка спросила: — Скорый, а не бесполезную работу ты делаешь? — А если это всё — временно? А?… А я расквашуть тут! Вот хрен!… Нечего сопли разводить! Надо искать домик. Небольшой, и с дровами… О!! Надо ко мне домой гнать!! Там и дров навалом, и угля. Шмель уже загудел, нагревая воздух. — Шило, кокон сможешь сделать. Так же как раньше. Секунды на две. Шило напрягся. — Чёрт! Не могу! Не получается! Бабка добавила. — И у меня дальность уменьшается. Постоянно. Да твою мать! Вроде действительно конец! — Мужики, перетащите Бабку на заднее сиденье. Бабку перекинули назад легко, как куклу. А Пашка сел на место водителя. Вывернул руль. Проскочил по просеке, рядом с линией электропередачи, перевалил через полотно железной дороги и по полям полетел в сторону Черновки. — Придерживайте примус! Пение тварей навязчиво, как звон в ушах, звучало отовсюду. Весь Улей гудел на одной ноте. Пошёл снег. Солнце окончательно скрылось за пеленой. Короткий щёлкнул тумблером, и вспыхнули фары. Мощные. Галогенки, наверно. Ноги начали мёрзнуть. Негерметизированный пол пропускал холодный воздух. Пашка, последним усилием дара, погнал тепло по ногам. Через двадцать минут молчаливой гонки, подкатили к околице поселка. Пашка привычно попёр к своему дому по знакомым улицам. Снег уже мёл откровенно по–зимнему. К Пашкиным воротам подъехали по сугробам. Загнав багги в ограду, обжигая руки о холодный металл, он закрыл ворота, и отогнал машину за дом, к бане. — Все заходите в баню, затапливайте печь. Дрова там есть. Шило с Коротким сгребли Бабку и, прямо в мешке, утащили в предбанник. А Скорый помчался в дом, набрал охапку одежды и вернулся в баню. Все понуро сидели у разожжённой печки. — Мне кажется, мы зря ту зелёную тварь пришили, — озвучил общую мысль Шило. — Что–то мы переборщили… С крутостью–то… Это из–за него, как пить дать. — Да это никак не связано, — возразил Пашка. — Просто — случайное совпадение. И ушёл за углём. На улице стояла непроглядная темень. Ветер завывал и нёс колючую позёмку. Заражённые вопили уже не так громко. Видимо от переохлаждения начали дохнуть. Фактически на ощупь, Дугин зашёл в гараж, нашёл на полке фонарик, потом ведро и лопату. Набрав угля, отнёс в предбанник. Повторив процедуру несколько раз, сделал запас топлива. В последний выход, холод пронизывал уже до костей, а одно бревно бани лопнуло, выстрелив как ружьё. В бане он сел на лавочку и протянул руки к дверке печурки. Все горько молчали. Немного погодя Бабка произнесла: — Мужики, Рома, Аркаша, на всякий случай знайте… Вы мне были как родные. Я вас всех люблю. Можно, я вас обниму? — Да ладно, обнимай, чего там, — разрешил Шило. Вся команда, кроме Скорого обнялась. А Пашка решил проверить свой дар. Но увидеть зрением знахаря хоть что–то в своих товарищах — уже не смог. Тогда он деловито вытащил из рюкзака тушёнку, сухари, разогрел банку на горячих кирпичах и принялся обедать. Все, глядя на него, тоже принялись за еду. Причём Шило откомментировал: — Подыхать, блин, так на сытый желудок. И тут на дворе, на улице, и, наверное, во всём Улье … Что–то громко и раскатисто щёлкнуло. Так, что баня вздрогнула. По всей округе загуляло протяжное эхо — Ну, вот, — сказала Бабка, — началось. Прощайте, на всякий случай. Но дальше ничего не произошло. Посидели, подождали чего–то страшного. Ничерта не дождались. Только печурка гудела и потрескивала дровишками. — Пойду, посмотрю — что творится, — собрался Павел. Вышел за дверь и сразу же вернулся с вытянутым лицом. Объявил: — Рассветает. Теперь часы придётся переводить! На моих пол–первого… Дня… И что?