— Ты что — недоволен, что солнце всходит? — удивилась Бабка. — Пока не всходит. Так… Забрезжило. Но холодать перестало. Сидели в бане ещё пару часов. Молчали ошарашено. Шило, тот вообще завалился на полок и задремал. Солнце вышло из–за горизонта. В окошечко бани проник нежный свет утренней зари. Короткий осмотрел удивлённо всех и спросил: — Мы что? Будем жить дальше? Бабка снова взяла власть в свои руки. — Так. Ладно. Проверим способности. Это — прежде всего. Пашка проверил. Дар знахаря вернулся в том же формате, что и до «затмения». Остальные тоже облегчённо вздохнули. Глава 18. Вышли на крыльцо. Снег во дворе таял. Пахло весной и ручьями. Солнце полностью вышло из–за горизонта. Команда стояла на крылечке бани, щурясь на восход. — Ну… И что это за хреновина была? — обратился ко всем Шило. Все промолчали. А Пашка пригласил: — Идите в дом. Я сейчас. Группа пошла «в гости», а Скорый выгреб из печи горящие уголья, затушил их в снегу и вычистил печку. По дому, не успевшему остынуть за несколько холодных часов, как по музею, ходили члены экипажа пепелаца. — Хорошо живёшь, — похвалила Бабка, — богато, уютно. — Жена? — показал на фотографию Короткий. — Да. — Пашка забрал три рамки с фотографиями. — Жена Лариса, сын Виталька, дочка Кристинка, десять лет. Бабка кивнула на фото: — А сын на тебя совсем не похож. — Он мне не родной. Когда я с Лариской сошёлся, Виталику уже три года было. — Вдова? — Нет. Просто разошлась с первым мужем… Пил. — Красивая, — вздохнула Бабка, — такую не скоро забудешь. — Я её никогда не забуду. Она мне не просто жена. Она мне друг… Была… Вздохнул. — Ну, ладно. Посмотрите, — может кому–то что–то пригодится. Бабка, посмотри Ларискины вещи. Она как раз где–то твоего размера. А я пойду к Кармановым, для Беды фотографии родичей заберу. И пошёл к соседям. Но сразу же вернулся. — Бабка, ещё посмотри вон там, в Кристинкиной комнате, игрушки для Анечки. Там много всего. Книг много. Бабка его спросила: — Скорый, ты, наверное, смеёшься над нами? Над тем, как мы запаниковали. Пашка вздохнул: — Нет, ребята. Ничего смешного в этом нет. И снова ушёл. Когда Пашка вернулся, Бабка уже набрала две здоровенные клетчатые сумки игрушек и четыре полиэтиленовых пакета книг. А Пашка вытащил из кладовки трёхколёсный велосипед. Подумал: — Хорошо, что не выбросил, когда дочка выросла. Погрузили всё в багажник, велосипед поставили на свободное сиденье. И ещё много, очень много чего детского осталось. Кристинке ни в чём не отказывали. Больше никто ничего себе не взял. Всё, что казалось таким необходимым и важным в обыденной земной жизни, в Улье никому не пригодилось. Все элементы уюта, электроника, украшения, безделушки, модельная одежда, дорогая мебель, драгоценности, ковры и зеркала… Зачем они? Вот если бы пулемёт… Или спирт. — Спирт! — вспомнил Скорый. Принёс из кладовки оставшиеся полторашки и засунул в свой рюкзак. Подумал, подумал и прихватил два двенадцатилитровых армейских термоса, которые купил зачем–то, да так ни разу и не использовал. Начальница подогнала багги к крыльцу, увидела термосы, восхитилась: — Ух ты! Какая прелесть! Ох и хозяйственный ты мужик, Скорый. У меня муж такой же был. Они не спеша расчехлили пепелац, не спеша всё загрузили и поехали разорять администрацию Отрадного. И даже не успевший прогреться воздух, холодком ранней весны облизывающий лица, не вызывал недовольства. Сама радость от возможности жить, перевешивала все неудобства и дискомфорт. Сначала вернулись на Железнодорожную улицу. Решили маленько попотрошить трупики, раз уж такой удачный случай выпал. Лесопосадки почернели. Листва походила на мокрые грязные тряпки, болтающиеся на ветвях. Трава, засыпанная снегом, выжила и теперь выглядывала кое–где зелёным из–под белого. На тающем снегу вяло копошились твари. Те, которые остались живыми от расстрела. Видимо перезагрузка солнца плохо отразилась на их здоровье, — еле–еле шевелились, бедолаги. Бригада вытащила новые, блестящие тесаки и порубила головы всем зараженным, которые определились зрением Бабки, как живые. Потом приступили к уборке урожая. И вот тут ждал сюрприз. Содержание грибных затылочных наростов сваливали в Пашкины термосы, не разгребая рыхлую массу паутины. А вот содержимое долек самого здорового зелёного элитника Шило перебрал на скорую руку. Каждый сосредоточенно занимался работой, таская горсти грибной паутины в общий котёл. Все, склонившись, резали трупы, когда Шило заорал. Просто заорал: — А–а–а! Он стоял на горе элиты, тряс над головой кулаками и орал: — А–а–а! Все повыхватывали пистолеты и заняли круговую оборону. — Что?! Шило, что случилось?! Тот престал орать, спрыгнул с туши и протянул открытую ладонь. — Смотрите, любимцы фортуны! Чтоб я сдох, бля!! На ладошке красовалась белая жемчужина. Тут заорали все, даже спокойный Короткий. Бабка обнимала Шило и чмокала его в щёки.