Ничего более прекрасного мне в жизни не говорили. Минуту я грелась в лучах ее слов. Потом радость поугасла: я вспомнила, что не все настолько великодушны, как тетя Пег. — Я боюсь встречаться с Эдной, — призналась я наконец. Пег удивленно повернулась ко мне: — А зачем тебе с ней встречаться? — Как же иначе? Мы все равно увидимся в «Лили». — Эдна больше не живет в «Лили», малышка. И не работает. Она готовится к премьере «Как вам это понравится» в театре «Мэнсфилд». Они с Артуром уехали еще весной. Поселились в «Савое». Ты не знала? — А как же «Город женщин»? — Ох, малышка. Ты вообще ничего не слышала, верно? — Не слышала о чем? — В марте Билли предложили перейти на другую сцену — в театр «Мороско». Он согласился, забрал постановку и ушел. — Забрал постановку? — Ну да. — Забрал «Город женщин»? Отнял его у «Лили»? — Не забывай, что он сам написал пьесу и сам же ее поставил, поэтому формально она принадлежит ему. Так он рассуждал, когда озвучил мне свои планы. Впрочем, я и не спорила. Сразу поняла, что смысла нет. — Но как же?.. — Мне не удалось закончить вопрос. «Как же всё и все?» — вот что я хотела спросить. — Именно, — отвечала Пег. — Как же? А вот так. Это Билли, детка. Что с него возьмешь. Ему предложили хорошую сделку. Ты знаешь «Мороско»? Это театр на тысячу мест. Больше зрителей — выше сборы. Само собой, Эдна последовала за Билли. Спектакль шел в «Мороско» несколько месяцев, пока Эдне не надоело. Она вернулась к своему Шекспиру. На ее место взяли Хелен Хэйс, но это уже не то. Хелен мне нравится, не подумай чего. Играет она не хуже Эдны, но у нее нет изюминки Эдны. Ее ни у кого нет. Гертруда Лоуренс лучше бы подошла на эту роль — у нее есть собственная изюминка, — но Гертруда уехала из города. Вообще-то, Эдне действительно нет равных. Но в «Мороско» все равно аншлаги каждый вечер, и Билли гребет деньги пачками. Я даже не знала, что ответить. Новости подкосили меня. — Подбери челюсть, детка, — улыбнулась Пег, — тебя как будто пыльным мешком по голове огрели. — Но как же «Лили»? И вы с Оливией? — Да как всегда. Работаем. Снова ставим дурацкие маленькие пьески. Пытаемся привлечь окрестную публику. Но теперь война, стало сложнее. Половина Манхэттена на фронте. И ходят к нам одни бабушки с детьми. Вот почему я согласилась работать для верфи: нам нужны деньги. Оливия была права — впрочем, она всегда права. Она знала, что Билли снова пустит нас по миру. Да и я в глубине души не сомневалась в таком финале. Он еще и наших лучших артистов забрал. Глэдис ушла с ним. Дженни и Роланд. Она говорила необыкновенно спокойно. Будто предательство и разорение — самые заурядные вещи. — А Бенджамин? — Увы, Бенджамина призвали на фронт. Хоть тут Билли не виноват. Можешь представить Бенджамина в армии? Руки пианиста, сжимающие винтовку? Такой талант пропадает зря. Мне больно о нем думать. — А мистер Герберт? — О, мистер Герберт все еще с нами. Мистер Герберт и Оливия никогда меня не бросят. — А Селия? От нее нет вестей? Это был даже не вопрос. Ответ я уже знала. — Ни словечка, — подтвердила Пег. — Но я бы на твоем месте за нее не волновалась. У этой кошки еще осталось шесть жизней. Но знаешь, что самое интересное, — продолжала Пег без всякой связи с Селией Рэй, судьба которой явно ее не заботила, — Билли тоже оказался прав! Он же говорил, что мы сможем поставить хит, — и мы поставили! У нас получилось, Вивиан. Оливия не верила, что «Город женщин» ждет успех. Она думала, пьеса провалится, но как она ошибалась! Прекрасное было шоу. Не зря я рискнула и доверилась Билли. Было ужасно весело, пока все не закончилось. Я слушала ее и выискивала хоть малейший признак печали или сожаления, но не нашла. Пег заметила, что я уставилась на нее, и рассмеялась: — Ну не надо так таращиться, Вивиан! Тебе не идет. — Но Билли же обещал, что не будет претендовать на пьесу! Я сама слышала тогда, на кухне в «Лили», в первое утро после его приезда! — Билли много что обещал. Но почему-то так и не оформил свои обещания письменно. — Не верится, что он на такое способен. — Послушай, малышка, я знаю Билли вдоль и поперек и все равно позвала его. И не жалею. Отличное же вышло приключение! В жизни нужно проще ко всему относиться, Вивви. Мир меняется каждую секунду. Научись не противиться переменам. Человек дает обещание, а потом нарушает его. Спектакль получает хорошие отзывы, а потом закрывается. Брак кажется прочным, а потом бац — и развод. Ненадолго воцаряется мир, а потом вдруг начинается очередная война. Если расстраиваться по каждому поводу, превратишься в несчастную дуру — что тут хорошего? Но хватит про Билли: как ты провела этот год? Где была, когда напали на Перл-Харбор? — В кино. Смотрела «Дамбо». А вы? — На стадионе «Поло граундз», на футболе. «Гиганты» играли последний матч сезона. А в конце второй четверти по громкоговорителю вдруг объявили, что всех военнослужащих немедленно призывают в штаб. Я сразу поняла: беда на пороге. Но тут Сонни Франк получил травму, и я отвлеклась. Сонни Франк, правда, тут ни при чем. Он отлично играл. Но что за несчастливый выдался день! А ты была в кино со своим женихом? Напомни, как его звали? — Джим Ларсен. Откуда вы знаете, что у меня был жених? — Твоя мама сказала вчера вечером, пока ты собирала вещи. Слава богу, что свадьба не состоялась. Кажется, даже твоя мама рада, хоть и не показывает виду. У нее сложилось впечатление, что он тебе не слишком-то нравился. Я остолбенела. Мы с матерью никогда не откровенничали о Джиме. Мы с ней вообще никогда не откровенничали. Как она узнала? — Он был хорошим парнем, — пробормотала я. — Похвально. Ну так пусть получит приз за моральные качества, но «хороший» — не причина выходить замуж. И аккуратнее с помолвками, Вивви. Не вздумай завести привычку обручаться с первым встречным. Помолвка может привести к свадьбе, не успеешь оглянуться. Зачем ты вообще согласилась? — Не знала, куда себя деть. И он был добр ко мне. — Многие девушки именно поэтому и выскакивают замуж. Неужели так сложно найти себе другое применение? Господи, девчонки, лучше хобби себе заведите! — А вы почему вышли замуж? — спросила я. — Потому что Билли нравился мне, Вивви. Очень нравился. И это единственная причина для замужества — если человек тебе очень нравится. Он и сейчас мне нравится, между прочим. Вот только на прошлой неделе мы вместе ужинали. — Правда?! — А почему бы и нет? Слушай, я понимаю, ты сейчас злишься на Билли — и не ты одна, — но вспомни, что я тебе раньше говорила насчет моего правила. Я не ответила, потому что уже успела забыть, и Пег мне напомнила: — Если мне кто понравился, это на всю жизнь. — Ах, точно. — Но я все равно злилась на Билли. Пег снова улыбнулась: — Что приуныла, Вивви? Думала, правило распространяется только на тебя? В Нью-Йорк мы приехали вечером. Было 15 июля 1942 года. Гордый и незыблемый, город вырастал из гранитного фундамента меж двух темных рек. Ряды небоскребов мерцали, как цепочки светлячков в бархатистом летнем воздухе. Мы миновали опустевший величественный мост, широкий и длинный, как крыло кондора, и въехали в город. Многолюдный и насыщенный. Реальный и полный глубокого значения. Величайший метрополис мира — по крайней мере, для меня он всегда был и остается таким. Меня охватил благоговейный трепет. И я поклялась пустить здесь корни и никогда больше не покидать Нью-Йорк. Глава двадцать четвертая Наутро я снова проснулась в прежней квартире Билли. Только на этот раз лежала в кровати одна. Ни Селии, ни похмелья, ни мучений. Должна признать, было очень приятно владеть постелью безраздельно. Я лежала и слушала звуки просыпающегося театра. Звуки, которые не надеялась услышать снова. Кто-то пустил воду в ванной, и трубы протестующе взвыли. Два телефона зазвенели одновременно: один наверху, другой — в конторе на нижнем этаже. От счастья у меня кружилась голова. Я надела халат и пошла на кухню сварить себе кофе. Там я обнаружила мистера Герберта: тот сидел на своем обычном месте в своей обычной нижней сорочке, уставившись в блокнот, пил свою растворимую бурду и сочинял реплики для предстоящего шоу. — Доброе утро, мистер Герберт! — выпалила я.