Богуслава Сергей в «райскую обитель» не отпустил. Сын нужен для дела. Впрочем, Богуслав и сам к византийским гетерам не особенно рвался. Младший сын Духарева старался быть верен своей жене. По возможности. Оставив великого князя в обществе гетер, а его ближнюю дружину – в компании доброй еды и выпивки, Сергей и Богуслав сели на коней и с небольшой свитой отправились налаживать полезные контакты. Официальный повод – спафарий Сергий хочет представить византийской знати своего сына. Неофициальный – прощупать, как отнеслись представители столичной аристократии к появлению на византийской шахматной доске русского ферзя. «Обход» занял более трех часов, а мог бы закончиться и заполночь, если бы Сергей принял хотя бы одно приглашение на обед. Вернее, на званый ужин. Но Духарев отказывался, мотивируя это необходимостью, по повелению Автократора, присматривать за грозным архонтом русов. Результат общения Сергея удовлетворил. Шесть тысяч русов существенно повысили лояльность местных вельмож действующему императору. Хотя можно было не сомневаться: стоит противоположной чаше весов пойти вниз – и византийские феодалы тут же переметнутся. Тем более что род Фок, равно как и род Склиров – того же поля ягоды. Причем наиболее крупные. По возвращении домой Духарев обнаружил там небольшую правительственную делегацию, возглавляемую не кем-нибудь, а самим «премьер-министром», паракимоменом Василием. Причем всесильный евнух «томился в прихожей» уже добрый час и порядком озверел. Мгновенно сориентировавшись, Духарев первым делом извинился (в меру униженно) за поведение архонта русов. Мол, сами понимаете – дикий скиф. Совершенно дикий. Какой этикет? Какая дипломатия? Жрать в три горла да драться за десятерых – вот истинное призвание варвара. Но ведь именно это и требуется сейчас богопомазанному Августу, разве нет? Впрочем, после Причащения Святых Тайн великий князь Владимир несомненно переменится в лучшую сторону. Бог и византийские епископы, а особенно – царственнородная кесаревна Анна, научат русов культуре и пониманию истинного, то есть – византийского величия. А теперь, не окажет ли превосходнейший Василий милость и не позволит ли он представить ему младшего сына Тимофея (примерно так можно перевести со словенского имя «Богуслав»), который недавно вернулся из Багдада… На слово «Багдад» Василий среагировал правильно. Заинтересовался. Подобрел и принялся задавать вопросы. Вот он, настоящий политик. Амбиции – побоку, если есть возможность извлечь пользу для дела. Богуслав-Тимофей с удовольствием на вопросы отвечал. Языком империи он владел несравненно лучше отца, так что препятствий общению возникнуть не могло. А Духарев тем временем пошел извлекать великого князя из терм. – Почему он не кланяется? – недовольно произнес Владимир, глядя на здоровенного роскошно одетого паракимомена. Гладкое лицо Василия дрогнуло. Чуть-чуть, но достаточно, чтобы Духарев понял: словенский язык ему знаком. Интересная информация. А как насчет нурманского? – Он полагает, что это ты должен кланяться, конунг, – на языке викингов ответил Духарев, искоса наблюдая за Василием. – Я? Этому холощеному волу? – изумился Владимир. Василий, судя по его невозмутимому лицу, реплики великого князя не понял. Или понял, но на сей раз не показал виду, что, надо полагать, совсем нетрудно для царедворца, пережившего нескольких императоров. – Этот холощеный вол, как ты, княже, изволил выразиться, потерял свои яйца не по собственной воле, а всего лишь потому, что его угораздило родиться сыном повелителя Византии и его наложницы. Его отец позаботился о том, чтобы сын холопки не имел права занять место своих единокровных братьев. В противном случае именно он сидел бы сейчас на троне кесаря, ведь даже без яичек он сумел стать могучим воителем и мудрейшим из здешних бояр. – Не повезло, – с искренним сочувствием произнес сын великого князя и его рабыни-ключницы, занявший престол своего «законнорожденного» брата. – Хорошо, что наши обычаи не такие, как здесь, и мой славный отец принял меня в род. Скажи ему, воевода, – Владимир перешел на родной язык, надо полагать сообразив, почему Духарев вдруг заговорил по-нурмански, – что я приношу свои извинения за то, что заставил ждать такого славного мужа… То есть не мужа, но… В общем, сам найди нужное слово. Скажи, что мне не доложили, кто пришел, и я сожалею. Вина ему предложи… Ну да ты сам знаешь, как лучше сделать. – Архонт приносит свои извинения за то, что по неведению вынудил тебя ждать, сиятельный муж, транслировал слова князя Духарев. – Ему не доложили о твоем приходе. Прости и меня за то, что в моем доме тебе не оказали подобающего приема. Поверь: мое уважение к тебе – безмерно! Не желаешь ли вина? – Он указал на стол, где всё еще стоял присланный из дворца бочонок. – Оно превосходно! – Мне известно качество этого вина, – довольно холодно произнес евнух. – Я сам его и выбирал. Но давай перейдем к делу, светлейший муж! Наш Август желает, чтобы архонт Владимир немедленно атаковал мятежников! Ты понял? Немедленно! Не сомневаюсь: несмотря на все наши предосторожности, слух о нем и его людях уже пересек Босфор. Каждый час на счету! Переведи ему то, что я сказал, спафарий! Слово в слово! Он – воин и должен понять, что я прав. А чтобы усилить вес моих слов, я добавляю к ним вот это! – Василий сделал знак двум своим людям, и те внесли и бросили к ногам Владимира приличных размеров мешок. В мешке громко брякнуло. – Это золото! – пояснил Василий. Судя по внешнему виду, мешок тянул килограммов на пятьдесят. То есть на десять тысяч монет[44]. – Здесь – два кентинария, – уточнил Василий. – Немного, – заметил Владимир. – Думаю, даже тысяча наемников-нурманов обошлась бы намного дороже. – Это не плата наемникам, – выслушав перевод, объяснил Василий. – Это – подарок. – Конечно, это не плата, – согласился Владимир. – О плате мы уже договорились. И еще я хочу знать, когда я смогу посмотреть на свою будущую жену поближе? И без того маловыразительное лицо евнуха стало и вовсе каменным. – Мятежники, – сказал он. – Если они будут готовы в нападению… – …Это их не спасет, – перебил великий князь раньше, чем Духарев договорил перевод. – Скажи ему, что я не боюсь врагов. Но чтобы враги василевса ромеев стали моими, василевс должен стать моим братом. Как мы и договаривались. И в знак нашего будущего родства я готов принять этот скромный подарок… – Владимир пихнул сапогом мешок с золотом. – Но ты не ответил на мой вопрос. Когда я увижу невесту? – Я спрошу об этом моего повелителя, – буркнул паракимомен, кивнул (иначе как кивком это небрежное движение головы не назовешь) и вышел. – А ведь скопец прав, – заметил Сигурд. – Упустим время – куда больше крови прольем. Владимир вопросительно взглянул на Сергея. Тот ответил не сразу. Сначала он знаком велел слуге выйти, потом, собственноручно наполнив кубки из дареного бочонка, поднес их ярлу и князю киевскому и лишь после этого произнес: – Это Византия, ярл. Здесь чужую кровь не берегут. И друзей у нас тут нет. Потому если император хочет, чтоб мы, не медля, без раздумий кинулись в бой, то именно этого делать не следует. Византия, ярл! Если ромей советует тебе то, что кажется разумным, не соглашайся. – Почему же? – поинтересовался Сигурд. – Мало ли кто мне советует? Если наши враги подготовятся к бою, победить их будет трудней. Это всем известно. – Что скажешь, воевода? – Владимир поставил на мраморный стол оправленный в серебро кубок и взял с блюда тонкую полоску острого сыра. – Если тебе кажется, что ромей прав, храбрый Сигурд, то это значит: ты чего-то не знаешь. Вот скажи мне: кто здесь наш враг? – осведомился Духарев. – Враг – тот, с кем предстоит биться, – осторожно, чуя подвох, ответил нурман. – Не всегда, ярл. Это – Византия. Здесь враги предают друзей, чтобы заключить выгодный союз. Здесь вражда между знатными родами длится сотни лет, но это не мешает им встать единым строем, если это сулит выгоду. Варда Фока был врагом императора при правлении Иоанна, а когда тот умер, по-прежнему оставался врагом императора, но уже – Василия, которому Иоанн уж точно не был другом. Точно так же, как он не был другом нашему недавнему гостю паракимомену Василию Лакапину. Но именно скопец Лакапин вернул Варду из ссылки. И не потому, что хотел Варде добра. У паракимомена не было другого выхода. Иначе мятежник Склир вышвырнул бы обоих Василиев из дворца. А ведь именно Склир когда-то пресек мятеж, из-за которого Варда Фока отправился в ссылку. А потом Варда Фока разбил Склира… И скоро вновь оказался в опале. И сам поднял мятеж. И едва Варда Фока восстал, его тезка и бывший враг Варда Склир тут же прибежал из Парфии его поддержать. И Варда Фока Склира принял. Вместе со сторонниками. Потом упрятал в темницу, а войско Склира оставил себе. Вот так делаются дела в империи. Сегодня ты враг, завтра – друг, а послезавтра тебя отравят. Так что ничего удивительного нет в том, что император Василий попросил помощи у нас. Давних врагов империи. И эта просьба не делает Василия другом, а Варду – врагом. Один – союзник, другой – противник. Если мы и войска Варды истребим друг друга, Василий станет счастливейшим из людей. И с удовольствием прикончит тех, кто остался. И знаешь, кто мне об этом сказал? Человек Варды Фоки, который пришел ко мне, чтобы предложить золото за то, чтобы мы либо встали на его сторону, либо просто сделали вид, что нас здесь нет. И еще он сказал, что заплатит больше Василия, сколько бы тот нам ни предложил. – И ты не согласился?! – гневно воскликнул Сигурд. – Получить больше только за то, чтобы не участвовать в битве! Я думал, что ты умнее, воевода! Но, может, еще не поздно… – Замолчи, Сигурд! – перебил ярла Владимир. – Здесь я решаю, у кого брать золото! И я не повторю ошибки моего деда Игоря, которого такие, как ты, уговорили принять от ромеев выкуп, а затем привели к гибели собственной жадностью! – Конунг! Что ты говоришь? – Сигурд обиделся. – Когда я хотел твоей гибели? Вспомни, сколько лет я дрался за тебя! Но это просто глупость – умирать за меньшую плату, чем жить – за большую! – Позволь, я отвечу! – опередил князя Духарев. – Василий – не друг нам. Но и Варда Фока – тоже. Но Василий в нас нуждается, а Варда Фока прекрасно справится и без нас. Поэтому он никогда не заплатит больше Василия, который без нашей помощи потеряет всё. Учись у ромеев, Сигурд. Когда они решают, кому из своих врагов прийти на помощь, то всегда выбирают слабейшего. Поэтому мы – на стороне Василия. Но если Варда будет разбит, сильнее станет уже Василий. И кто помешает ему отказаться от прежних обязательств? – Наши клинки! – мгновенно ответил Сигурд. – Молодец! – похвалил Сергей. – Значит, наша главая задача – не разбить мятежников, а сохранить своих воев. – Но тогда скопец тем более прав! – воскликнул ярл, лицо которого покраснело от выпитого, а речь стала невнятной. – Нападем, пока нас не ждут! – А нас не ждут? Ты в этом уверен? – Откуда я знаю! – Значит, надо узнать, – спокойно произнес Духарев. – Так давай узнаем! – Ярл вскочил, намереваясь немедленно взяться за дело, но Духарев преградил ему путь: – Оглянись, Сигурд! Не кажется ли тебе, что здесь кого-то не хватает? – Девки в бане остались! – немедленно отреагировал Сигурд. Сергей расхохотался. – Ты можешь к ним вернуться, – сказал он. – Позже. Только я не о девках говорил. Как ты думаешь, где сейчас мой сын? – А верно! – Сигурд наконец заметил отсутствие Богуслава. – И где он? – Надеюсь, он плывет сейчас через Босфор, – спокойно ответил Духарев. – На переговоры с братом Варды патрикием Никифором. – Но ты же сам сказал, что нам не следует вставать на сторону врагов Василия! – удивился Сигурд. – Но я не сказал, что нам не следует вступать с ним в переговоры. Сам посуди: разве это не лучший способ узнать о настроении врага? – И заглушить его подозрения! – одобрительно произнес Владимир. Нурман осушил кубок и тут же наполнил его вновь. – А почему на переговоры отправился твой сын, а не я? – сердито проговорил ярл. – Мое место – выше, значит, мне и пристало говорить от лица конунга! – Давно ли ты овладел языком ромеев? – поинтересовался Духарев. – На то есть толмач! – парировал Сигурд. – И что же, толмач будет переводить тебе всё, что услышит по дороге? Я уж не говорю о том, что Богуслав знает не только язык ромеев, но и здешние порядки. Будь мы на севере, твое первенство было бы несомненно, храбрый Сигурд. Но здесь мой сын справится лучше. Я бы и сам пошел, но мое лицо известно слишком многим. – И что же теперь делать мне? – спросил Сигурд. – Можешь лечь спать. Или вернуться к девкам, – любезно ответил Духарев. – Девки кажутся мне соблазнительнее постели, – заметил Владимир.