— Ты словно Фрейя, богиня любви… моя богиня, — хрипло шепнул Зигфрид, любуясь её наготой, затем прильнул к манящим устам, целуя поначалу нежно, затем настойчивее… А она отвечала, с наслаждением открываясь этому мужчине, которого втайне уже очень давно желала, но всячески гнала эти мысли. Зигфрид усадил Ингерду на тёплый выступ печи, устраиваясь между её бёдер. Не прекращая терзать сладкие уста, мужчина овладел ею, жадно поглощая вздохи и стоны любимой женщины. Как же милостиво одаривают боги человека после пережитых страданий, ярл и мечтать не мог о таком пике блаженства, который сейчас даровала ему Ингерда. Все остальные женщины меркнут, всех остальных до неё словно и не было… Глава 31 Огненная ярость… Так можно характеризовать того зверя, который вырвался наружу из недр души Ульвара. Жажда крови и мести, сжечь всё вокруг и сровнять посёлки Орма с землёй. Тут более не должно остаться ни единой хижины, ни следа жизни, только пепел и обугленные камни… Местные мужчины пытались оказывать сопротивление пришедшим незваным «гостям», но это казалось бесполезным, учитывая тот факт, что многие из воинов ранее покинули посёлки вместе с Ормом и полегли в битве у крепости Грандвелл. Многочисленному отряду воинов противостоять бессмысленно. Люди Бродди и Ульвара смертоносной лавиной прошлись по деревням Данелага. Они грабили и мародёрствовали, врываясь в каждую хижину на землях Орма. — Сжечь тут всё дотла! — зловещим рыком сквозь крики женщин и детей прорывался голос рыжеволосого вожака, сейчас пощады он не ведал. Для Ульвара все эти люди были жёны и дети предателей, восставших против своего конунга. В данный момент проявлялась его натура максималиста, пелена ярости застилала взор и было лишь дикое желание уничтожить тут всё и всех, не оставляя никаких следов жизни. — Ульвар! — Бродди хлопнул того по плечу, привлекая внимание. — Женщин пощади! — Пусть твои воины делают с ними всё, что пожелают, — прохрипел конунг. — Мне до них дела нет… — Тогда я заберу их в земли Нортумбрии… у нас нехватка женщин, к тому же мои воины обзаведутся наложницами и жёнами, ведь рожать кому-то надо…малых детей также заберу, мальчики вырастут моими воинами а девочки жёнами… люди, это самые ценные трофеи для меня, в особенности женщины, за которых мои люди частенько сражаются на поединках… не всегда могут поделить, а тут такое изобилие… — Бродди поглаживал деловито свою бороду, периодически кашляя от едкого дыма, клубящегося над землями Орма и нещадно выедающего глаза. — Забирай, коль нужны тебе, мне всё равно. Тут не должно остаться ни души, лишь выжженая земля, как напоминание о том, что ждёт предавших своего конунга… — Ульвар цедил каждое слово с яростью. Он восседал на массивном бревне, словно абстрагировался от творящегося вокруг него кошмара. Мужчина был глух к отчаянным и пронзительным крикам женщин и детей, он не глядел на бесчинства воинов, которые беспощадно мародёрствовали и насиловали… Посёлки Орма обуял огонь, в морозном воздухе словно разверзся ад из копоти и пелены едкого дыма, наполненный дикими криками и лязгом оружия. Ульвар так и продолжал неподвижно сидеть на дубовом бревне у одного из сожжённых им же домов, от которого остались лишь обугленные куски балок и камни. А раннее тут была жизнь, эти обгоревшие развалины можно было сравнить с душой конунга, что также казалась мёртвой. Мужчина взирал в одну точку замутнённым взором серых глаз, словно он абсолютно не имеет отношения к творящейся вокруг вакханалии. Ульвар погрузился в подобие транса, сочетавшегося с дикой яростью и внутренней пустотой. Станет ли ему легче от созданного им же пустыря на землях сводного брата? Из тяжких дум конунга вырвал пронзительный крик какой-то девушки, обычно так кричит его дочь Сири, если ей очень больно… Ульвар вздрогнул, вглядываясь в чёрную пелену дыма. Пятеро воинов чуть поодаль тащили куда-то упирающуюся девчушку, которая и вовсе была фактически ребёнком, в душе конунга словно что-то щёлкнуло. — Тащите её ко мне! — взревел рыжеволосый вожак, вскочив мгновенно на ноги. — Мне её отдайте! Ульвар толком и сам не понял, что побудило его на этот поступок, ведь не всё ли равно, кто и с кем развлекается сейчас? Но этот крик пронзительный словно ржавым клинком в сердце вошёл… — Конунг изволил также развлечься? — девушку притащили и швырнули Ульвару под ноги. — Забирайте! Тут полно женщин! — озверевшие от похоти и жажды насилия северяне хохотали, словно совсем утратили человеческий облик. Затем они нырнули в пелену дыма в поиске новых трофеев. «Словно дикие шакалы…» — невольно подумал Ульвар, взирая им вслед, он рывком поднял и поставил на ноги лёгкую, как пушинка девушку, пристально вглядываясь в её огромные аки озёрца серые и заплаканные очи. — Твоё имя? — прохрипел он, изучая бледное лицо местной обитательницы. — Нора… — дрожащим голосом молвила она. — Ещё совсем дитя, — Ульвар задумчиво покачал головой. — Ты была с мужчиной? — Нет, — чуть слышно последовал ответ, девушка опустила веки смущённо и не без страха, она дрожала словно осиновый лист, но затем всё же подняла взор и смело взглянула конунгу в глаза. — Какие же у тебя огромные очи, дитя, — молвил конунг хрипло. — Совсем ещё ребёнок… будешь служить мне, заберу тебя с собой в Рендлшир. По хозяйству работы много… а вздумаешь чего выкинуть, так отдам своим воинам на потеху, они лишь рады будут, поняла? — конунг прищурился, не прерывая зрительный контакт с Норой. Девчушка лишь утвердительно кивнула головой. «Не очи, а небо весеннее…» — пронеслась мысль в голове Ульвара, чем-то зацепила его эта девчушка. — «Ишь как в глаза глядит, аки в саму душу… и страха в ней будто нет…» Чёрный едкий дым постепенно рассеивался, пресыщенные, изрядно уставшие викинги поспешно погружали награбленное добро на деревянные телеги, запряжённые лошадьми. Жуткое зрелище открывалось взорам присутствующих, повсюду валялись тела убитых, на выжженных землях Орма не осталось ни одной уцелевшей постройки, словно смертоносная огненная волна сровняла всё с землёй, оставляя после себя обугленные брёвна и камни. Плач и крики также стихали, вереница женщин с детьми обречённо двигалась к пустым телегам, в которых им предстояло проделать путь к берегам Северного моря, где находились оставленные драккары Бродди и несколько десятков воинов, которые их охраняли. Северяне уже успели поделить между собой большинство женщин, считая их своими трофеями. — Эту я уже опробовал, она моя! — рычал кто-то из воинов, указывая пальцем на дрожащую девушку с русой длинной косой. — Твоя так твоя, — махнул рукой второй мужчина и громко захохотал. — А тех двоих я себе заберу, будут моими наложницами! — он указал пальцем на понравившихся ему девиц. — Аль не много тебе две будет? — рыкнул кто-то третий. Так бы возможно и драка началась, если бы Бродди не вмешался, приказывая немедля выдвигаться в путь. Бледная Эбба стояла чуть поодаль, аки статуя. Ей казалось, что она попала в преисподнюю, онемевшее от холода и шока тело словно уже не ощущало боли, а что же далее? Жизнь в чужих краях среди нортумбрийских викингов-язычников и этот ужасный мужчина-берсерк, который будет брать её, когда пожелает… В голове Эббы мелькнула мысль прыгнуть с корабля в ледяные воды Северного моря, но вряд ли ей на это хватит смелости, да и самоубийство ведь грех страшный… — Что ж, Ульвар, пора нам, — Бродди хлопнул по плечу рыжеволосого конунга. — Добра уж домой привезём! И главный трофей, — он указал на голову Орма, насаженную на длинную пику, которую держал кто-то из воинов. — Подобная участь ожидает каждого, кто сунется в мои посёлки, только лишь жаль, что не я лично его убил, а тот саксонский зверюга Грандвелл меня опередил… Коль занесёт тебя на наши земли, так рад буду с тобой эля испить! Кстати, кузнец тот хромой, которого ты прислал мастер годный, я доволен, — северянин кивнул в сторону Угги, беседовавшего с кем-то из мужчин, — и среди девиц он спросом пользуется, хоть и хромой, — Бродди хохотнул, поглаживая свои косички на бороде. — Рад, что угодил, — голос Ульвара был необычно спокойным, словно он находился на пикнике, а не посреди выжженной земли и разрухи, — ты спас мою жизнь и Рендлшир, Бродди. Ты всегда желанный гость в моём замке… А твоих погребённых на берегах Темзы воинов мы будем почитать да воздавать молитвы богам за них… Добычу конунги разделили поровну, как и договаривались. К тому же Ульвар ещё дополнительно даровал Бродди увесистый ларец с серебряными монетами в награду за помощь. Что уж говорить, особую радость у северян вызывало приобретение трофейных женщин, которых так не хватало в их краях… Ульвар некоторое время молчаливо глядел вслед удаляющемуся нортумбрийскому отряду с Бродди во главе, затем поднял взор к небесам, вглядываясь в серые облака. Было около полудня, но округа казалась погружённой во мрак из-за витающего в воздухе дыма и сурового небосклона, где солнце сокрыто под толщей тёмных туч. — Нам пора в путь, — скомандовал конунг своим людям. — Часть из вас останется в Данелаге, Зигфриду понадобится помощь, работы много будет. А ты со мной в Рендлшир поедешь, как я и говорил, — он обратился к стоящей рядом Норе, которая куталась в свою потрёпанную накидку-плащ, местами изорванную и грязную. Ульвар мазнул любопытным взглядом по её хрупкой фигурке, отметив, что у девушки длинная светло-русая коса чуть ниже пояса, а одета она довольно просто. В Рендлшире служанки даже лучше выглядели, видать Нора из бедной семьи… — Как прикажете к Вам обращаться? — девушка пристально взглянула конунгу в глаза, ожидая ответа. — Для тебя господин Ульвар, — он прищурился, разглядывая бледное миниатюрное личико Норы. — Не могу я свыкнуться с обращением «Ваше Сиятельство», как принято у саксов… Так что «господин Ульвар» меня вполне устраивает. Что ж, пора нам в путь, Нора, — мужчина вскочил на коня первым, затем схватил лёгкую аки пушинку девушку и усадил перед собой в седло. — Какая же ты маленькая да худенькая, словно никто тебя не кормил, а тряпьё твоё грязное сменим по приезду. Ульвар расстегнул фибулу своего тёплого плаща, оббитого изнутри бобровым мехом, и частично закутал в него Нору, прижимая её к своей широкой груди одной рукой, а другой тронул поводья. Поначалу конунг решил побыть несколько дней в родных посёлках да помочь местным жителям, которые остались ему преданны. Награбленное добро как раз будет кстати, люди под защитой Ульвара не должны голодать, а лучшего управляющего, нежели ярл Зигфрид и не сыскать. Нора, сидящая верхом, прильнула к телу мужчины и тут же погрузилась в сон, согревшись под его тёплым плащом, словно маленький беззащитный котёнок, которого по чистой случайности подобрали среди грязи и холода. Не взирая на то, что этот страшный человек принёс смерть и разруху в её посёлок, Нора сейчас чувствовала себя защищённой и почему-то вполне уверенной в том, что рыжеволосый воин ей не причинит вреда. Глава 32 Конец февраля выдался довольно тёплым, словно весна изволила пожаловать ранее, нежели обычно. В долинах виднелись небольшие островки талого грязного снега, а под пригревающим солнцем местами уже зеленела трава. Округа словно оживала и просыпалась, ведь жизнь продолжалась. Но порывистый ветер был ещё достаточно холодный, напоминая о том, что зима ещё в своём праве. Сидящая на небольшой дубовой скамье Гудрун куталась в меховую накидку, попивая тёплый эль из деревянной кружки. Она как раз вышла из ткацкой мастерской на улицу подышать намного свежим воздухом да подставить лицо под ласковые лучи солнца, как уже хотелось весны и тепла… Госпожа Гаррад любила иногда побыть наедине с собой, обдумывая дела хозяйские. Рендлшир постепенно возвращался к прошлой жизни, люди восстанавливали разрушенные Ормом посёлки, так что работа в графстве спорилась. А по весне будет стрижка овец, у местных женщин хлопот прибавится. Надо будет шерсть обваливать, много рабочей силы понадобится… Да и поля засеивать… Без куска хлеба простой люд уж точно не останется, главное, что зиму эту жуткую пережили… Гудрун невольно вспомнила новенькую служанку, Нору. «И зачем её брат в Рендлшир притащил с собой? Уж думала, что наложницей новой обзавёлся, а оказалось, что просто для хозяйства… Хотя девка работящая, претензий тут нет. Но пугливая какая-то, замкнутая…» С тех пор, как Нора появилась в замке Рендлшир, госпожа Гаррад всячески её проверяла да эксплуатировала. По началу девушка не вызывала у неё доверия, мало ли, чего можно от неё ожидать… Робкая Нора всячески сторонилась Гудрун, которая казалась её грозной и властной, но всё её приказы безропотно и умело выполняла. — Вальтер! — из глубоких дум женщина вынырнула, едва завидев вдалеке массивную фигуру ярла, как раз она намеревалась попросить его воды принести. Гудрун осушила кружку тёплого эля, вытерев губы тыльной стороной ладони, затем встала и помахала мужчине рукой. «Сам он не свой какой-то после той битвы у крепости Грандвелл…» — размышляла Гудрун. — «Стал ещё более мрачен да замкнутый…» — Принеси-ка воды, Вальтер! Уж заканчивается, возьми вон там кадки деревянные, — она кивнула в сторону небольшой пристройки с соломенным навесом, где находилась разная утварь. — И поведай мне, что гнетёт тебя? Лица на тебе нет, что-то может случилось? Я ведь не чужая тебе, можешь открыть душу… — Гудрун поправила рыжую прядь, которая выбилась из длинной косы, натягивая на голову меховую шапку, ветра пока холодные, здоровье беречь надобно. — Да всё у меня хорошо, Гудрун, — мрачно буркнул Вальтер, глядя куда-то в сторону. С этой женщиной он иногда мог побеседовать по душам, воспринимая её как сестру, ведь они же росли вместе. — Да я тебя хорошо знаю, Вальтер… С тех пор, как вернулся ты после той битвы, на тебе лица нет… Что же произошло-то? — женщина вопросительно приподняла бровь, взирая пристально на грозного ярла. Хоть и внешне он выглядел аки медведь, но чувства человеческие и ему ведь не чужды, что-то терзает Волка… — Хотел спросить тебя… — он замялся, опустив задумчивый взор, размышляя над чем-то. — А не ведаешь ли ты, когда Катрин прибудет в крепость Грандвелл? Обещала по весне… — ярл замолчал, стиснув челюсти. — Ах вот оно что… — Гудрун обворожительно тепло улыбнулась, словно только что разгадала важную тайну. — Так это из-за женщины… из-за Уотс… Эх, могла бы я и сразу догадаться, когда ты при первой встрече её взором прожигал, — Гаррад хмыкнула и покачала головой. — Но она ведь графиня, вы такие разные, Вальтер… — Так слыхала чего иль нет? — резко прервал он сердобольную собеседницу, пристально взирая ей в глаза. — Катрин позавчера прибыла с дочерью своей в крепость, вчера Её Сиятельство Деми навещала меня да поделилась новостью… Жаль, графиня долго не могла задержаться, отчёты свои составляет… Ей нравится эта волокита с цифрами, Деми грамотная. Мне уж по Рендлширу хватает возни, там куча документов, за всеми и всем глаз да глаз нужен, мой братец всегда что-то может упустить… Вальтер уже не слушал Гудрун, мысленно мужчина был уже не здесь… — Я сейчас воды принесу тебе, — оборвал он тираду Гудрун, затем развернулся и направился за кадками. — Вальтер, выброси её из дум своих… — в голосе Гаррад сквозила печаль и тревога. — Чужая она тебе, вы из разных народов и сословий… Мужчина словно не услыхал её слова, молча удаляясь в сторону постройки с утварью. Гудрун лишь тяжко вздохнула, понимая, что Волку больно сейчас. Влюбился наконец-то, да не в ту… Чуть поодаль местные женщины варила на костре кашу и запекали лосося, ведь обеденное время близилось. Гудрун с наслаждением вдыхала ароматные запахи еды, блаженно прикрыв веки. — Пообедай с нами, Вальтер! — мужчина как раз притащил тяжёлые кадки, наполненные колодезной водой. — Оставь тут, возле входа… — Благодарствую, не голоден я, — он поставил ношу и направился к конюшне. А спустя минут двадцать Гудрун удивлённо узрела, как Вальтер оседлал коня да не прощаясь направился в сторону границ с графством Грандвелл. «Ох, чего же он надумал, голова-то горячая… Если чего и надумал, так никто этого упрямого зверя не остановит… не натворил бы чего…» — Гудрун напряжённо взирала в сторону удаляющегося всадника, пустившего лошадь в галоп. А ярл думал лишь о ней… С тех пор, как они попрощались у ворот крепости Грандвелл, сердце его разрывалось от тоски. Он раз за разом прокручивал в голове сцену их расставания, воскрешая перед глазами прелестный образ Катрин, её прикосновения, заботу. Графиня Уотс каждый день делала перевязку, обрабатывала рану мужчины… И теперь они прощались, стоя у ворот крепости. — Я хочу показать тебе свою усадьбу, — молвил тогда Вальтер, пристально глядя в её тёмные очи, Катрин лишь смущённо опустила длинные ресницы, а на щеках зарделся румянец. — У меня летом очень красиво, я выращиваю разные сорта роз возле своего дома. Хотел показать тебе, собраны из всех графств…