В больницы засобиралась. Здоровья ей на долгие годы. «Я все решения принимаю сам». Да, как же. Тогда тем более – правильно я его. Вовремя. — Конфет, я, конечно, понимаю, тебе сейчас тяжело, но ведь мы ж с тобой обе знаем, что так лучше, а?.. – с надеждой заглядывая мне в глаза, спрашивает Рози. – Ну как, Иуда я после этого или нет? — Да нет, конечно. — Вот и здорово. Так, а теперь не расслабляемся. Не останавливаемся на достигнутом. — Сахарок, ты это – в натуре? Я ж не собираюсь никого себе искать. Мне никого не надо. Рози тихо присвистывает: — Конфет, я и не подозревала, что все так плохо... — А чего – плохо? Сейчас, по-моему, как раз хорошо. — Вот сдался он тебе... Конфет, они все одинаковые, честно! Клянусь! Снаружи – это так... — Ни он, никто! — посмеиваюсь я. — Зачем вообще с кем-то жить? Если ради секса, так я натрахалась на годы вперед. — При чем тут это! Это лишь нюанс! Нормальная, полноценная женщина себе из любого чмыря нормального любовника сделает! Я в плане: в гроб не забивай себя! Вот – выходи, любого выбирай, ну, какого захочешь. — Любого... – посмеиваюсь. – Так, дай угадаю... это ж ты про Йонаса опять говоришь... — Я говорю, что ты должна пойти со мной сегодня в КаДеВе. Я говорю, что их опять открыли и там толпа толпучая, но это пофигу. Я говорю, что там мы найдем тебе прикид на сегодня вечером, а сегодня вечером... — ...я пойду себе кого-нибудь искать? — ...ты не пойдешь никого искать, а гулять со мной пойдешь. И больше я ничего не говорю. — А я говорю, что на фиг мне новый прикид, у меня и так барахла хватает... и на фиг мне вообще кто-то, если у меня есть ты? – смеюсь я, притягиваю к себе Рози и ласково чмокаю в губы. *** — Так, всем – по Москау мьюлу, — объявляет Йонас таким тоном, будто сейчас скажет: «Я ставлю». Но говорит: — А вам, девчонки – Авиацию. Он протягивает нам эвиэйшн – нежно-лиловый коктейль на фиалковом ликере. Рози – деятельная натура. Она подсуетилась, и в тот же вечер нас с ней «пригласили». Обнаруживаем, что Йонас, оказывается, правда знает в Берлине места и подвалы, в которых никакой короны нет и не было в помине. Примечательно, что этот «подвал» даже не в Кройцберге, которым он стращал нас когда-то, а где-то на Шпре между старинных и очень прилично отремонтированных производственно-промышленных зданий и стильных, прикольно-вычурных отелей. Сюда будто полностью перенесли нормальный, приличный танцевальный бар со всеми «прибамбасами», вот так вот – взяли, каждый, по стулу, по стакану и перетянули на под-подвальный этаж. И получилась корона-вечеринка, незаметная с улицы и ничем не выдающая, что над землей – «корона». Мы с Рози – единственные «девчонки» в их мужской компании и кажется, за нас постоянно кто-то платит. И следит, чтоб мы не просыхали. И мы уже не просто хорошенькие – мы охренительные с ней. Мне похеру и мне так страшно-жутко весело, что хочется верещать от веселья. И похеру, какое оно – заспиртованное или под каким-нибудь другим кайфом. — М-м-м, красное с магентой... – Йонас глухо звякает в нас своей медной кружкой, в которой принято намешивать Москау мьюл. Отпивает: – Е-мое, вкусно-то как, — и облизывается мне. Или на меня. — Конечно, вкусно, — Рози, икая, допивает свою Авиацию. Пьяненькая уже. Мы с ней передвигаемся только в обнимку, может, поэтому ни одна из нас пока не грохнулась прямо с каблуков на пол. Рози толкает меня в бок и кивает на меня Йонасу: – А она ломалась еще, надевать не хотела. — Да, ломаться она может, — Йонас тоже спешит допить коктейль и тащит нас с Рози куда-то в угол, где в качестве одного из вышеупомянутых прибамбасов устроен фото-бокс. Мы с пьяным смехом напяливаем на себя заячьи ушки а ля Плейбой, которые забываем потом снять, обвешиваемся цветными боа из перьев – я выбираю себе сиреневое, а Рози – красное, — обвиваем ножками абсолютно пьяного от счастья Йонаса, опутываем его боа и делаем с полдюжины снимков. Пусть хоть фотки себе в качестве трофея оставит. Оказывается, в каш-кёре приятно танцевать. Ни черта не вижу – кто, сколько поедают меня глазами – мне чертовски весело. Я лишь внутренним оком вижу себя, такую гладкую алую комету, затянутую в мягкую, блестючую кожу. И как мне только не жарко. Оказывается, я танцевать умею, причем не только в танц-группе – кажется, движения выполняю красиво, классно даже. Ага, вот они, мои спортивно-танцевальные навыки... Ко мне подлезают, подтанцовывают, но я настолько в своей теме, что они отстают один за другим. — Вы-би-рай лю-бо-о-го, — поет мне Рози, вертя попой и положив руки мне на плечи. Я показываю ей язык, и мы безудержно ржем, пьяные вдрызг. В конце концов, ради этого сюда сегодня и приперлись. Или она на очередное амурное приключение надеялась и меня снабдить – тоже?.. Напрыгиваемся до состояния сауны – жарко все-таки – и, пошатываясь, ковыляем к пацанам. Они не танцуют, а бухают и смотрят взрослое кино под названием «Танцевальное порно» с нами в главных ролях. Плюхаюсь попой на какую-то притолоку, а Рози вытанцовывает передо мной. По мановению волшебной палочки у нас в руках появляются новые дринки – и снова «Авиация». Мы от нее давно уже в улете. Экзотично, потому как редко. Наверно, фиалковый ликер у хозяев еще с начала пандемии залежался, они и решили избавиться от него сегодня. — О чем шептались? — докапывается Йонас. – На танцполе? — О т-том, чт-то Кати сегодня ж-ж-ж-жет по полной, — заплетающимся языком лепечет Рози. – И вс-се ее х-х... х-хотят. — О том, что Кати плевать на всех, потому что у нее есть Рози, — лепечу я. – Хоть она засранка и изменщица. Маленькая, — и шлепаю ее по попе смачно и любовно. Йонасу нечего на это сказать, он ведь не в теме. Он только отдувается и залпом хлопает свой виски. По-моему, они нас уже давно поделили и теперь ждут только, чтоб мы напились до беспамятства и нас можно было бы беспрепятственно эвакуировать. Мне становится смешно от такой очевидности. Пусть пьяная – хрен, думаю, дам я им осуществить их планы. При одной этой мысли злорадно хихикаю и: — Пошли в туалет, — утягиваю за собой Рози. Прихорашиваемся с ней перед зеркалом, высовываем друг дружке языки и пьяно-безудержно угораем над нашими провожатыми. Рози, обняв меня за плечи, виснет на мне. Под осуждающе-завистливыми взглядами других посетительниц этого укромного места мы с ней смачно обсуждаем, как кинем «их». Пошатываясь, вылезаем из туалета в коридор и синхронно обнаруживаем, что нам не в кайф возвращаться в барный зал. Присаживаюсь прямо на столик, на котором обычно, видно, стоит блюдечко для чаевых — уборщице, пошлепываю Рози и приговариваю: — Засра-анка... изме-е-енщица... — Ты че, конфет, обижаешься все-таки? — А как же ж. И ты должна восстановить мое доверие. Я слегка прищуриваюсь, полуоткрываю свои «губки бантиком», а Рози тихонько обхватываю ногами – м-м-м, какое мягкое, гладкое ее бархатное платье, не то, что у меня – спецовка эта, кожанка, как у байкеров. Вспоминаю, как ловко Рик задирал ее на мне и с презрением представляю себе пацанов из сегодняшней компашки – вряд ли кто из них смог бы так. Откидываюсь назад, как тогда перед ним, посмеиваюсь, а Рози поет мне: — Крас-са-авица... тебя любить надо... ласкать... ты в курсе? Мгм. Был один такой вот до недавних пор. Создан был для любви. Любил, ласкал. Не выдержал прессинга. — Я ни о чем не в курсе, сахарок... — мычу я. – У меня в башне не осталось ни одной трезвой мозговой клетки... Но ты – тоже ниче... секси, как всегда... — М-м-м, конфе-е-етка-а... Пьяное, раскрасневшееся лицо Рози придвигается к моему почти вплотную. С ее лица не сходит лукавая улыбка, а дальнозоркие глазищи, огромнючие и без очков, напоминают молоденькую олешку под кайфом, объевшуюся своими олешечьими ягодами. Рози стаскивает с нас обеих плейбойские уши и тянет ко мне малиновые губы, которые и на вкус почему-то оказываются малиновыми. Ее малиновые губы касаются моих, вот уж не знаю, каких на вкус – ей нравится. Улыбка ее становится шире, глаза зажмуриваются. Мне тоже вкусно целоваться с ней, и я позволяю ей целовать меня. Наши губы танцуют свой сладкий, легкий танец, а Рози – я глажу ее теплое тело, спину и гладкую попку в магентовом бархате и чувствую, как она начинает подрагивать от кайфа. Через секунду ее сорванец-язычок уже ласкает мой язык. Я раздвигаю ноги пошире и обхватываю ее округлые бедра. Наши языки тепло и мокро тыкаются друг в дружку. Я чувствую, как ее груди мягко вминаются в мои, и не выдерживаю – трогаю ее грудь сквозь платье. Сладко-пьяно думаю, что всегда хотела ее потрогать. — Э-э, девчонки... – слышу «замечание». Кто-то из нашей толпы тоже пришел «отлить». Нас застукали и теперь спешат напомнить, с кем и зачем мы здесь сегодня . Но поздно. Мы с самого начала не собирались быть к чьим-то услугам. — Пошли отсюда, — тяну я Рози обратно в бар, а пацанам высовываю язык. — Вы че там так долго делали... – докапывается Йонас. — Не скажем, — смеется Рози, переглянувшись со мной. Но меня подначивает ее веселый взгляд, и я притягиваю ее к себе и снова целую, уже на виду у всех. Пацаны столпились вокруг нас недышащим полукругом, пялятся на нас и мысленно дрочат. В их глазах мы слишком серьезно целуемся и тискаемся, чтобы нас этим подкалывать. Наоборот – они расслабляются под лесбо-игры: стоят, бухают, смотрят порнуху. Рози, возбужденная и распаленная, кажется мне девочкой, а я себе – похотливой, развратной теткой, самым неуставным образом превышающей должностные полномочия, растлевающей ее, такую юную и чувственную. Сейчас она прошепчет мне что-то вроде «нам не нужны мужики». Мне точно не нужны – не более, чем мне вообще кто-либо нужен. Кроме одного, думаю, внезапно. Того, с которым покончено. Вот тебе и заменительная терапия. Я никогда в жизни не целовала девушек. Не знала, что это – будто упасть лицом в ведро клубники или в случае Рози – малины. Она сладкая и вкусная, Рози, и она чертовски сексуальная, привлекательная и красивенькая – тоже. Ничто в наших объятиях не похоже ни на что, что я доселе знала. И конечно, никакая это не заменительная терапия, а теплая, влажная, нежно-яркая игра, в которой не будет проигравших. Разве что, кроме этих, вокруг нас. Но они априори «не играли». Мы потихоньку нацеловываемся и еще немного дразнимся губами, чмокаемся с пьяно-радостным хихиканьем, а пацаны даже не пытаются вклиниваться или во что-либо вникать. Только Йонас прозорливее – хоть и пьяная, вижу это по его стосковавшемуся лицу. Они планировали подогреть нас, возможно, чтобы отдохнуть группой. Как видно, мы готовы и даже прелюдии не потребуется, она ж была только что?.. Соображаю, что по-хорошему такой расклад должен был бы показаться нам оскорбительным, но не собираюсь попусту принимать угощений, а впаривать кому-либо трэшевые инвестиции тоже не привыкла. Поэтому, будто резко протрезвев, ставлю два круга, затем – текилы на всех, мы чпокаем по четыре рюмки и всей компанией вываливаем из бара.