Я несла полную чушь. Маркус, естественно, этого не знал. Он пожал плечами. — Как скажете. Задавая вопросы, я отмечала не только что говорит Маркус Линч, но и как он это делает. Жесты, мимику, прочие невербальные знаки. Если уметь их считывать, они выдают, что человек чувствует на самом деле. Сначала я задавала общие вопросы о том, какой была Тереза, потом перешла к более конкретным, которые помогли бы выяснить, что именно означали ее предсмертные слова. — Ваша жена заводила недавно новые знакомства или, может, выдумывала какие-нибудь предлоги, чтобы встречаться с друзьями без вас? Маркус покачал головой, немного стиснув при этом зубы — симптом, выдающий эмоциональное напряжение. — Точно? — Абсолютно. — Он поджал губы. — Я всегда спрашиваю свою жену, куда она идет и с кем встречается. В том, что он говорил о ней в настоящем времени, не было ничего странного — я тоже частенько забывалась. Удивляло другое — то, как он сжимал кулаки. И сам факт того, что он требовал у жены отчета. Все вместе это свидетельствовало о жестком контроле с его стороны. — Ваша супруга была верующей? Маркус рассмеялся, но как-то глухо. — Тереза была убежденной католичкой. Я-то сам к религии равнодушен, а вот она каждое воскресенье ходила на мессы и молилась перед сном с тех самых пор, как забеременела. Первая часть фразы прозвучала с немалым оттенком презрения, однако стоило Маркусу заговорить про беременность, как голос его изменился. Я, может быть, и не обратила бы внимания, но он вдобавок в этот момент прищурился. Когда человек щурится, это происходит бессознательно — чтобы не видеть неприятных ему образов. Мимическое движение длится не более одной восьмой доли секунды и, как правило, выражает исключительно негативные эмоции — например, злость или раздражение. Выходит, Маркусу крайне неприятен тот факт, что супруга выносила ему сына? Странно… — А политикой она не увлекалась? Маркус рассмеялся и качнул головой, снова расслабившись оттого, что сменили тему. — Нет, она была ревностной патриоткой, как и я. Мы оба помнили, что творилось в стране в шестидесятые, в пору лейбористов. — Может, у нее были какие-то другие заботы? Например, финансовые проблемы… — Нет. Маркус набычился, словно мой вопрос показался ему оскорбительным. Я поспешила сменить тему. — Вы упоминали, что она работала… — Да. Администратором в одной из строительных компаний в центре города. — Как складывались ее отношения с коллегами? — Ладили неплохо, хотя за пределами работы никогда не общались. Мы оба по натуре домоседы. Интересно, это он так решил? Я задумалась, оглядывая комнату. Не только поведение выдает наш характер, но и обстановка в доме. На книжной полке стояла Библия в кожаном переплете; видимо, недешевая. Ценное приобретение. Рядом примостилась фигурка Девы Марии, в рамке на стене висела фотография папы римского. Все указывало на то, что Маркус не врал, и Тереза была крайне набожна. Обеденный стол у дальней стены рассчитан на шестерых, но стульев стояло всего два. Там же висело несколько картин — в основном гравюры с пейзажами. Леса. Поля с маками. Ни единой человеческой фигуры. «Домоседы» — так, кажется, он сказал? Но почему? Почему Маркус не любит компанию? Отчего он сторонится людей? Взгляд упал на каминную полку. Там стояли две фоторамки. Старый свадебный снимок в потускневшей серебряной оправе и студийная фотография ребенка в школьной форме. Ее почти не было видно за фарфоровой статуэткой кошки. Я встала, чтобы разглядеть снимок поближе. — Можно? — указала на свадебное фото. Маркус пожал плечами. — Разумеется. — Тереза была очень красивая. — Да, она такая. — Он стиснул зубы. Странно — я только что сделала его жене комплимент. Это должно было польстить ему, а не разозлить. — А это кто? — Я указала на других участников свадебного торжества. Маркус подошел, снял очки, чтобы протереть линзы краем свитера, снова водрузил их на нос и пригляделся. — Мои родители. Погибли во Франции, разбились на машине. Это родители Терезы. Мать тоже умерла. От рака. Отец в доме престарелых. Жил с нами какое-то время после смерти жены. А вот сестра Терезы. Живет в Бате. — А это, наверное, Эйдан, да? — Я вытащила вторую рамку из-за ее укрытия. Маркус заметно ощерился. — Да, — буркнул он, не глядя мне в глаза. Любопытная реакция. И почему от сына осталась только одна фотография?.. Ребенок весело ухмылялся в объектив камеры. Он совершенно не был похож на отца. Симпатичный, явно общительный. В одном глазу виднелась странная отметина — словно зрачок растекся по радужке. Я повернулась к Маркусу. Тот нервно переминался с ноги на ногу, заметно испытывая неловкость. Не хотел, чтобы я держала в руках фотографию его сына. С чего бы? Он покосился на часы. Намекал, что пора бы мне поторопиться. Пристально на него глянув, я произнесла: — Ваша жена перед смертью кое-что сказала. Изъявила последнюю волю. «Это он сделал. Ты должна кому-то рассказать». Вы, случайно, не знаете, о ком шла речь? Что она имела в виду? Маркус вспыхнул. Веко у него забилось в нервном тике. — Не имею ни малейшего представления! Слушайте, давайте на этом закончим? Я правда очень устал. — Но мы еще не поговорили про Эйдана… — Я же сказал — я очень устал. Хотелось бы прилечь и отдохнуть. Через минуту я, сама не поняв, как так вышло, стояла на крыльце, а он запирал за мною замки. Увы, мне не удалось ничего выяснить. Кроме одного факта: у Маркуса Линча последние слова жены удивления не вызвали. И вообще, он вел себя странно. Может, именно о нем и говорила Тереза?.. Глава 20 Я отщипнула вилкой кусочек морского окуня и погрузила его в лужицу бальзамического соуса и горохового пюре, художественно размазанную по тарелке. Сразу после беседы с Маркусом Линчем я поехала к Джеку. Мы сидели в «Лимонном дереве». Прежде частенько захаживали сюда втроем. Ресторан выбрал Вулфи. — А то мы так и не отпраздновали день рождения старины Дункана, — заявил он по телефону. Теперь, по здравом размышлении, стало понятно, что место выбрано неудачно. Я впервые приехала сюда без мужа. Живот поджимало от боли и глухой тоски. Прошлое накладывалось на настоящее. Дункана больше не было — и все же его присутствие ощущалось повсюду. — Вот, смотри, что я нашел. Ту самую книгу, которую ты давно хотела прочитать. — Ты чудо, Вулфи! Спасибо. — Все равно заезжал в «Фойлз»[14]. Делов-то. Я отпила вина. Джек тоже поднял бокал и сделал пару глотков. Перехватив его взгляд, я улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, чуть раздув ноздри. Бокалы мы опустили одновременно.