Бóльшая часть их жизни проходит в замкнутых помещениях с искусственной очисткой воздуха. И лишнее амбре на корабле — это почти боевая тревога. Рэм потёр зачесавшийся нос. Ну, Лившиц, ну зараза махровая патентованная! Юморист хэдов. Билеты он зарезервировал! Мало того, что лететь придётся пассажирским судном, так ещё и с прицепом в виде наркомана, что б его дакхи съело! Приятели и сослуживцы Рэма приколы любили трепетно. Ну вот что стоило тому же Лившицу взять билеты на?.. Рэм хмыкнул. А на что? На межсистемник, что идёт по навигационной дуге, чтобы не растрясти пассажиров двойными проколами? Но это неделю только до Асконы пилить, а ведь потом ещё неделю придётся лететь обратно. Да кто б ему дал увольнительную на две недели? Крейсер того и гляди на Север уйдёт. Или на алайский полигон, что ещё хуже. Тут и неделю-то еле-еле удалось выкроить. Вот и оставалось брать билеты на рейсовый корт. Ещё хорошо, что подвернулся довольно прямой рейс: Аннхелл — Питайя — Аскона. Война на Юге галактики только-только закончилась. Ещё многие торговые линии не работают, не то что пассажирские. Надо бы радоваться, что хотя бы это корыто подходило Рэму по срокам. Вот если б ещё война — он бы попал на Аскону в два счёта. На военном транспорте. Свои бы докинули или разведчики. А тут вдруг пришло проклятое безвременье, когда уже не надо проламываться сквозь вражеские позиции на шлюпке, но и гражданский транспорт — такое себе развлечение. С удобствами на двоих. «Ладно, — мысленно сдался Рэм. — Хэд с ним. Три дня — не Бездна». Да и не карцер же, в самом деле? На корте, наверное, и развлечения есть. И сосед успокоится. Огребёт пару раз и научится курить в специально отведённых местах. А пока можно пройтись по корту, выгулять лишний адреналин и сделать срочные дела. У военного пилота всегда есть два срочных дела — пожрать и поспать. А там, глядишь, и прилетели. В ресторане корта оказалось полно народа. Просто толкотня какая-то, словно пассажиры, едва заселившись, решили наесться на всё путешествие сразу. В огромный зал напихали сотни две столиков, сократив проходы до минимума, и почти все эти столики были заняты. А ведь корт ещё даже не разогнался как следует. И до ближайшей зоны Метью, откуда можно было совершить прокол, ему надо было пилить ещё часов пять. Похоже, изначально корт был рассчитан на меньшее количество двуногих. Решили подзаработать, сделали из одиночных кают парные? А рестораны, кафе, коридоры — всё теперь стало мелким и узким? Рэм дёрнул плечом — жрать всё равно очень хотелось, так чего ломаться? Пёстрые гражданские раздражали разноцветной одеждой. Да и Рэм их, наверное, тоже раздражал. На нем был рабочий форменный комбинезон, и он, как хамелеон, подстраивался под здешнее разноцветье, постоянно меняя масть. Пассажиры косились, нервничали. Симпатичных девушек рядом не сидело — одни крикливые тётки. А ещё в ресторане были дети. Они орали, бегали между столиками. Много детей самого разного возраста. Рэма аж передёрнуло — зверинец какой-то. Кормят-то хоть годно? Он огляделся, борясь с привычкой сесть так, чтобы контролировать вход. Тщетно: его прямо таки разворачивало лицом к двери. С трудом нашёл незанятый столик с подходящим обзором, не без удовольствия раскрыл над ним голоменю и удовлетворённо хмыкнул. До войны семья Рэма мало в чём себе отказывала, да и отец старался, чтобы сын и наследник торгового бизнеса разбирался не только в йилане и пряностях. Отец не знал, что дело кончится Армадой и нашивками пилота. В результате Рэм ещё помнил, какими ножами и вилками разделывают редкие деликатесы. И даже вкус этих деликатесов помнил. И вполне мог его сейчас обновить. Он заказал хвост зому — необыкновенно нежное мясо, требующее большой сноровки от едока. Парень знал, как пользоваться всеми многочисленными вилочками и ножами, которые подавались к хвосту, и с удовольствием занялся горячим мясом с хрящиками и нежным желе внутри. Было вкусно. Он оторвался от мяса только чтобы запить специальным вином — малиновым, слабеньким, с нежным освежающим вкусом. И заметил заинтересованный взгляд вошедшего в ресторан мужчины. Мужчина был пожилым, примерно за пятьдесят, а учитывая возможное реомоложение, может, и за все сто. Но крепким, с тёмной кудрявой коротко стриженной бородой, с живыми карими глазами, в скромном чёрном комбинезоне. Одежда Рэма не обманула. Пошив-то был стандартный, без вывертов, а вот ткань — дорогущая, с нитями хемопластиков. Но не военная — это тоже было сразу понятно. Во взгляде мужчины Рэм уловил неподдельное уважение: не все умеют так ловко потрошить хвост зому. — У вас не найдётся свободного кресла? — спросил он, встретившись с Рэмом глазами. Парень быстро оглядел зал. Народу в ресторане меньше не стало: ни одного свободного столика. Он кивнул, продолжая разглядывать мужчину, что степенно усаживался напротив. Уж больно редкая внешность оказалась у незнакомца. Когда мужчина сел, Рэм заметил у него на макушке ещё и лысину! Парень до этого момента видел людей с лысиной только в дэпах. А у соседа по столику лысина была круглой, блестящей, окружённой венчиком жёстких волос. Прямо поляна в лесу! Что же за лесорубы вырубили там все волосины? Если бы не истекающий соком хвост зому, Рэм не сумел бы оторвать глаз от такой интересной внешности. Но мяса ему тоже очень хотелось. Он вернулся к еде, а сосед вызвал голоменю и подозвал официанта. Заказал горячий салат с рыбой, суп и водоросли. Ничего особенного. Ждал он молча, с разговорами не приставал. Разглядывал музыкантов на таблетке танцпола посреди зала. Музыканты готовились к вечернему выступлению, проверяли звук и вроде бы даже переругивались. Рэм расправился с мясом и довольный откинулся на спинку кресла. Корабельная кухня на «Персефоне», крейсере где он служил, была хорошей, но без излишеств. Иногда неплохо было бы и там отведать вот такого хвоста. Сосед, заметив, что Рэм поел, улыбнулся. От его глаз сразу побежали лучики добрых морщинок. — А где вы так ловко научились справляться с хвостом зому, молодой человек? — спросил он по-имперски. Корт шёл из Империи в Содружество, и в зале ресторана было слышно оба ходовых на Юге Галактики языка — имперский стандарт и основной государственный язык экзотов, нейерк. Первый вопрос чужак задал как раз по-экзотиански, но за это время как-то сообразил, что Рэм — имперец. Разбирается в военных нашивках? — Отец когда-то показывал, — улыбнулся в ответ Рэм. — Он думал, я вырасту и займусь торговлей. А я — вот… — он посмотрел на лацкан комбинезона, скрывающий спецбраслет. Рэм знал, что по одежде род его занятий определить легко. Комбез военный, нашивки пилотские… А вот дальше уже нужно немножечко изучать рода войск, их ходовые цвета и гербы. — Отец не хотел, чтобы вы стали пилотом? — уточнил сосед и представился. — Профессор Ченич. — И добавил: — Юнмар Ченич. — Как будто это что-то объясняло. — Рэм Стоун. Нужно было, наверное, первым подать руку, но брызги мясного сока на неё всё же попали, и Рэм потянулся сначала за салфеткой. Или это старший должен был первым руку протягивать? Парень понял, что пять лет службы в Армаде выветрили у него из головы весь гражданский этикет и рассмеялся. — Я забыл, кто первым должен в таких случаях руку подать, — охотно признался он. Сосед по столику тут же протянул руку, и тоже посмеялся нечаянному конфузу. Принесли заказ, и Ченич углубился в салат. Рэм попросил кофе с мороженым. Мороженое он часто ел и на крейсере, любил, а вот кофе… Его напарник и первый пилот, лейтенант Вальтер Дерен, этот напиток не жаловал, и Рэм почти позабыл вкус кофе. Если Дерену что-то не нравилось, обычно это было не просто так. И в плане таких мелочей, как кофе, Рэм вообще с ним не спорил. Но сейчас он был один, а кофе напоминал о доме. Отец любил южные сорта кофе, душистые и крепкие, а мама — холодные северные. Но Рэм так и не научился их отличать на вкус, только по форме зерна. Отец, узнав про такую оплошность, покачал бы сейчас головой и нахмурился. Он был серьёзным и практичным, почти как Дерен. И так же скупо выражал своё недовольство. Рэму казалось иногда, что Дерен и сам рос в похожей семье, где царил строгий порядок, будущее детей было регламентированным и просчитанным… — Ну и как тут мороженое? Вкусное? — спросил сосед. — Вы как-то очень осторожны с ним? — Нормальное, — кивнул Рэм. Кофе горчил, но этот вкус стал мостиком между языком и холодной сладостью. И воспоминаниями о родителях. — Я просто очень давно не пил кофе. — А что, кофеин на кораблях Империи под запретом? — удивился Ченич. — Нет, — улыбнулся Рэм. — Просто Дерен его не любит. — И пояснил, видя, что сосед озадачен: — Вальтер Дерен — первый пилот и мой непосредственный начальник. Мы живём парами, летаем парами. И привычки постепенно переопыляются. Дерен обычно пьёт йоль — это такая грантская смесь сушёных фруктов, ягод и трав. А иногда йилан…