— А ты красиво нас сделал, Рэм Стоун! — Худощавый блондин с крупными чертами лица улыбался с экрана. — Ты же пилот, да? Трансляция шла из серого коридора корта, унылого и безликого. Было бы непонятно, где находится Старый, но маячок его выдавал — висел у самых дверей в навигаторскую. Видел Старый только Рэма. Зато все, кто сидел в навигаторской, могли разглядывать психотехника почти без опаски. Это был немолодой уже мужчина, крепкий, стриженный замысловато, с претензией. Комбинезон на нём был дорогой, но практичный, с кучей карманов. Коммуникатора Старый на виду не держал. Зато на груди у него висел импульсник, такой же, как и у группы захвата, напавшей на рубку, а на поясе — станнер. Импульсник Старый придерживал неуверенно, и на бывшего военного был не похож. На первый взгляд блондин напоминал дельца средней руки. Улыбчивый такой гад, вполне располагающий к себе. А вот голос у него был низкий, бархатный, обволакивающий. Только это и выдавало в нём психотехника. Да, ещё глаза… Стеклянно-серые, страшные, они, казалось, видели всех, кто сидел в навигаторской. Видели через стену, насквозь, как медицинский сканер. Ченич встал и положил ладонь на плечо Ули. Показал парню, что пора прятаться. Он понимал, что делает это раньше, чем было оговорено, но не хотел, чтобы Ули лишний раз смотрел в лицо психотехнику. Ули понял. Он кивнул, поднялся, взял коробку, изображающую взрывчатку, и ушёл в подсобку. А Ченич снова обернулся к экрану, пытаясь вспомнить: видел ли он этого человека на корте? Но нет, ничего знакомого в нём не было. Старый, видно, держался в стороне от творческой группы. Или мог сидеть среди рабочих, помогающих монтировать оборудование. Кто бы стал разглядывать их лица? — Ты тоже всех очень красиво сделал, — согласился Рэм. Он не изображал спокойствие. Ченич уже достаточно хорошо изучил парня — тот действительно был спокоен. Кто-то учил Рэма и этому: общаться с психически продвинутыми и сумасшедшими — поведение у них схожее. Интересно, кто? Капитан? Дерен? Стоп. Наверное, бойцам спецона приходилось и самоубийц сманивать с крыш, и торговаться по поводу заложников с террористами. Парень же говорил, что его учили не только как пилота. — Слушай, Рэм Стоун, а что нам делить? — спросил Старый, улыбаясь так мирно и доброжелательно, что Ченич ему позавидовал. Умеет же, скотина. Только что убивал людей, и вот уже искренняя улыбка. Не придерёшься! Юрист был приличным физиономистом и видел, что Старый, как хороший актёр, с головой ушёл в образ человека, которому можно доверять. Он уже и сам верил, что мухи не обидит. — Это ты начал делить, — отозвался Рэм. — И убивать наших людей — тоже начал ты. Что тебе надо? — Дайте нам улететь на крейсер, и мы отпустим ваших людей! — глаза Старого засветились такой необыкновенной лучезарной честностью, что Ченич бесшумно выругался. — Иначе мы будем убивать их по одному каждые пять минут. — Бандит повернул коммуникатор, дав Рэму увидеть троих связанных охранников, лежащих у серой стены коридора. — Ты хотел, чтобы мы показали твоих людей, так смотри! Охранники были живы, но выглядели измученными. — Где остальные? — спросил Рэм. — У вас в плену двенадцать человек, где они? — Ты много хочешь, Рэм Стоун, — расцвёл улыбкой Старый. — Начнём с троих. Три человека — пятнадцать минут. Хорошее время для размышлений. — Он наклонился к одному из охранников, тяжело раненному, судя по отсутствующему взгляду и испарине на лице. Поднёс к его груди станнер, показательно выкрутив на максимум. — Неужели тебе не жалко твоих людей, пилот? — Мне интереснее, как убивать будете? — скупо поинтересовался Рэм. — Из станнера? Двенадцать человек? Мы же видели по маячкам, что сюда ты привёл двенадцать. Этот парень ранен, а там есть здоровые мужики. По два-три раза стрелять придётся. Может, лучше ножом? — Да ты маньяк, парень! — рассмеялся Старый и шутливо поднял руки. — Сдаюсь-сдаюсь! Конечно, я тебя разыграл! Мы не будем стрелять, зачем нам лишняя жестокость? И так много людей погибло — и ваших, и наших. Мы договоримся с тобой и улетим. — Он распрямился. — Впусти меня одного? Давай обсудим условия? Ты же понимаешь, нам придётся взять кого-то из ваших на крейсер, и тут будет уже тонкий момент доверия. Тонкий момент был в другом — как только бандиты окажутся на крейсере, ничто уже не сможет им помешать расстреливать корт. Рэм знал это, но кивнул: — Только тебя? — Конечно. — А кто ты? — Отставной сержант. Не скажу, что плохой сержант, но до имперского спецона нашему армейскому корпусу было далековато. Я проникся твоими умениями, Рэм Стоун. Я слышал про капитана Пайела, но думал, что привирают. — Конечно, привирают, — сказал Рэм. — Сколько, говоришь, людей у тебя осталось? — А я и не говорю, — рассмеялся Старый. — Я же не дурак. Раз камеры в коридоре не работают, считай, что у меня армия. «Он не сержант, — написал Кифара. — Иначе написал бы взвод или отделение». — Войдёшь без оружия? — спросил Рэм. — А чего мне бояться? Вам надо улететь, и нам надо улететь. Мы договоримся с тобой. — Уверен? — Конечно! Мы можем оставить вам кого-нибудь из своих, в заложниках. И трёх ваших взять на крейсер. Три к одному, я думаю, это нормально, наши люди дороже. — Это с чего бы? Старый расплылся в улыбке: — Ну, так давай торговаться, парень? Только не по сети. Чего ты боишься? Неужели тебя не учили вести переговоры? «Вести переговоры с террористами? — написал Ченич. — Он ходит по краешку!» «Он перевербовал троих наших и хочет забрать их с собой, — ответил Кифара. — И нас хочет перевербовать. Он просто обнаглел, как гикарби». Рэм скосил глаза на техника, сидевшего справа от него, и тот кивнул. — Ну… давай поторгуемся, — согласился парень. — Оружие на пол! Откроется дверь — заходишь медленно, по моей команде. Всё понял? Старый улыбнулся с хорошо сделанным удивлением: зачем это его подозревают невесть в чём? Он снял импульсник и передал кому-то, стоящему рядом. А потом вытащил и отдал станнер. Рэм смахнул с пульта все чаты и символы. Развернулся вместе с ложементом к двери. Отрубил один из каналов связи, оставив только Горца, всё это время молча наблюдавшего за переговорами. Плита, блокирующая дверной проём, бесшумно ушла вверх. Мембрана дверей потемнела и начала раскручиваться от центра. За ней маячила человеческая тень. — Входи, я тебя вижу, — сказал Рэм. Высокий блондин шагнул через условный порог навигаторской и быстро хищно огляделся. Только в этот миг и проскользнула его настоящая сущность. Потом Старый заулыбался, снова надев маску рубахи-парня, и уставился стеклянными глазами на Рэма: — А вы тут неплохо устроились! — начал он. — Стоять на месте. — Рэм доброжелательного тона не принял. — Да, пожалуйста! — Блондин остановился и показал пустые руки. — Оружия у меня нет. «Он сам — оружие», — успел подумать Ченич. Глава 22. Иммунитет Пассажирский корт, следующий по маршруту «Аннхелл — Питайя — Аскона». Навигаторская Старый смотрел на Рэма, пожирая его глазами. Колючими, водянистыми, словно бы постепенно застывающими от внутреннего холода. Вот такие же глаза Ченич видел у покойного эрцога Дома Оникса, Измаила Пресохи. Эрцог был стар и слаб, дом его угасал, но вот эти льдинки, «кристаллизующиеся» в глазах, этот холод в ступнях и ладонях, когда стоишь с ним рядом, эти пальцы, которые сжимаются в кулаки сами по себе, гонят по телу кровь, не давая сердцу замёрзнуть… Да, юрист говаривал и с эрцогами. Правда, это была знать малоуважаемого «жёлтого» торгового дома, Дома Оникса. Измаилу Пресохе, главе этого дома, не простили, что его люди в хаттскую войну торговали с машинами. Но и умирающий, слабый эрцог, смотрел так же, как этот бандит. Он сковывал внимание «жертвы», и она стекленела вместе с его зрачками. Пальцы на руках Ченича стали привычно сжиматься в кулаки.