По темным мрачным лабиринтам бежала она, не чуя ног, будто свора бешеных собак гналась за ней по пятам, обещая разорвать в эту же минуту. Дороги она не помнила, бежала наугад. Найти бы зал… Да к черту все! Продавшихся сопоселенцев, оставившего ее Камиля… Хотелось одного: оказаться в стенах своего дома, прижаться к отцу, обнять любимую сестренку; проснуться и понять, что не было ни всадников на озере, ни приглашения, ни разговора с Филиппом. Кристина бежала, путаясь в платье, слезы отчаянные бежали по щекам… Выбежала на улицу и бросилась к повозкам — благо, извозчики еще не разъехались, ожидая содрать немалую цену с презренных отшельников. — Увезите меня обратно! — выкрикнула она, шмыгая носом. — Я вдвойне Вам заплачу, только быстрее! Обратно… К отцу, что весь вечер места себе не находит — как она там, что с ней? Не по себе ему от одной только мысли, что в эту минуту подонок где-то рядом с его девочкой бродит. Когда к дому, громыхая, подъехала повозка, душа барона возликовала, облегченно выдохнув, и тут же насторожилась — рано дочь вернулась, случилось что-то. Он выскочил навстречу Кристине, а она бросилась к нему, прижалась, чуть дрожа и едва не плача. — Что? Что случилось, Кристина? — всполошился мужчина, обнимая дочь. Кристина только головой замотала: ничего! Ничего не случилось! А сама дрожит, с собой справиться не может. — Ты виделась с ним? Что он сказал тебе? — и тут же, не дожидаясь и без того очевидного ответа, головой замотал, причитая: — Тварь! Тварь! Тварь… Нет, не надо ничего ему знать; уж если Филипп задумал что, то не защитит ее отец — только зазря себя погубит. А если обойдется, то и переживать понапрасну не стоит. Нет, не надо ему знать, что во Дворце произошло! — Не волнуйся, отец, все в порядке, я просто с Камилем поругалась. — С Камилем?! — удивился мужчина, только теперь осознав, что приехала-то она одна — без жениха, без других ренардистов. — Да, с Камилем. Прости, отец, давай не будем сейчас об этом — устала я от всего… Можно я спать пойду? И убежала, не дожидаясь отцовского ответа. Кристина прошмыгнула в спальню, со злостью избавилась от пропахшего дворцовыми запахами платья и юркнула под одеяло, замотавшись в него по самые уши, словно в теплый мягкий кокон, который смог бы защитить ее от Филиппа. На затаившуюся сестренку даже не взглянула — все мерещилось ей, что Филипп смотрит на нее своими холодными, пустыми, словно мертвыми, глазами; что руки его путь к побегу отрезают, что поступь его гнетущую слышит и голос ледяной — не спрашивающий. Приказывающий. Кристина замоталась в одеяло и всхлипнула, не удержавшись. — Кристиночка, — пропищал рядом с ней тоненький, немного испуганный голосок, — что с тобой? Ты плачешь? Эмма робко коснулась плеча сестры, а Кристина вздрогнула и вдруг резко выбралась из своего спасительного «кокона», обернувшись к сестренке: — Эмма, — с мольбой сквозь слезы проговорила Кристина, — пообещай мне, что никогда, ни при каких условиях ты даже близко не подойдешь к этому отродью! Что дурь свою восторженную из головы выкинешь! Что ренардисткой останешься и не позволишь никому обмануть себя сладкими речами и пустыми обещаниями! Пообещай, Эмма! — Хорошо, — растерянно проговорила Эмма. — Кристиночка, успокойся, не плачь только! Он что, правда, хотел, чтобы ты… — Да. Именно этого он и хотел. Я сбежала оттуда, и что теперь будет, я не знаю. Отцу — ни слова об этом! Я сказала ему, что с Камилем поругалась, потому и вернулась рано. — А что же Камиль? Он не смог тебя защитить? — Защитить? — горько усмехнулась Кристина. — Он поди и не заметил, что меня там уже нет. Я просила его, я умоляла его одну меня не оставлять, а он оставил… Они все продались Филиппу! Он чудовище, Эмма. Богатое, властное чудовище. Но не об этом речь, Эммочка, — я не хочу, чтобы эта грязь тебя коснулась. Он ведь на реке не только меня видел, и звал он нас обеих. Не продавайся Филиппу, я прошу тебя. Эммочка, береги себя, не маячь перед ним, что бы ни случилось. Я прошу тебя, Эмма… Глава 8 Крытая повозка мчалась по столице Риантии, скрывая за темными шторками графа де Леронда. Вот уже почти неделя, как он здесь — приехал в разгар праздника в честь отца, посчитав, что ни Филиппу, ни жаждущим разгуляться стражникам будет не до него. Он не просчитался. Просочиться через кордон удалось тихо и незаметно, не вызвав ни малейшего подозрения — Этьена не ждали, а неприметного графа из далекой провинции и вовсе не посчитали достойным своего внимания. Вот уже почти неделю объезжает он, скрываясь в полумраке полуразваленной повозки, владения своего отца и узнать не может: пять лет назад он бежал из другой столицы — красивой, чистой, приветливой. Сейчас же перед ним распахнула пьяные объятия падшая, растрепанная, увядшая старуха, неизменно выглядывающая из лиц обрюзгших пузатых аристократов с поволокой в глазах и ярких, вызывающе раскрытых тел куртизанок, с интересом, оценивающе поглядывающих на залетного гостя в черном костюме со скромной отделкой серебряной нитью. Они смотрели на него и оценивали. Некоторые, особенно шустрые, спешили предложить себя и проверить свои догадки о толщине его кошелька, не зная, что кошелек его уже успели благополучно спереть два дня назад, стоило ему только замешкаться в толпе (благо, ожидавший чего-то подобного, он никогда не носил все деньги с собой, предусмотрительно упрятав сбережения по углам своей комнатушки в небольшой неприметной гостинице); получая отказ, тут же вешались на других, более сговорчивых господ, позабывших о чести, достоинстве и собственной безопасности. Этьен с тоской смотрел на них и пытался угадать, что же случилось за эти пять лет его отсутствия, как возможно все то, что видит он сквозь мутное окошко повозки. Не такой он ожидал увидеть Риантию. Не такой он ожидал увидеть некогда цветущую столицу. На небольшой площади возле таверны повозка остановилась. Не успел Этьен коснуться сапогами брусчатки, как возле него уже порхала очередная бабочка с копной роскошных огненных волос, разметавшихся по обнаженным плечам. — Красавчик не желает отдохнуть в компании приятной дамы? Нахальный прокуренный голос, открытый, чуть смеющийся взгляд, не боящийся отказа, приводили в бешенство, но он держался — смерил девицу неодобрительным взглядом и только процедил сквозь зубы: — Красавчик всего лишь желает поесть. — Тогда ты не ошибся с выбором, — широко улыбнулась девица, игнорируя недружелюбие потенциального своего гостя. — Здесь самое лучшее пиво и еще неплохо жарят поросенка. Да, умеет девица отбить аппетит. Но ему действительно нужно остановиться, посидеть, обдумать, и желательно без навязчивой компании. Кружка пива — вот и все, что ему сейчас нужно. Он обошел девицу и направился к таверне. * * * Со дня праздника прошла неделя. Кристина почти успокоилась; ее никто не искал, никто не тревожил, и если в первые дни она боялась даже из комнаты выходить, то сейчас преспокойненько сидела на террасе в компании сестренки и пила ароматный чай. Отец опять уехал в город, они одни сегодня в доме. Но чего бояться средь бела дня? Кругом свои, чужих здесь не бывает. Эмма разлила остатки чая по чашкам и весело защебетала, делясь с сестрицей сердечной тайной: вот уже несколько дней не дает прохода юной красавице молоденький мальчишка. Эмма с таким восторгом рассказывала о нем, что все страхи невольно отступали, и только легкая снисходительная улыбка не сходила с губ Кристины — она рада за сестренку, а еще больше рада, что Эмма позабыла свою недавнюю обиду, что ее на бал не взяли. Щебетанье затянулось, чай закончился. — Принесу еще? — спросила Эмма, прокручивая в своей головке еще кучу историй, с которыми так не терпелось поделиться с сестрой. — Давай, — кивнула Кристина. — И печенье прихвати! — Ага! Я сейчас! Егоза скрылась за дверью дома, а Кристина расслабилась, пригревшись на солнышке, и совсем не заметила, как рядом абсолютно бесшумно появился человек. Незнакомый. Не местный. — Кто Вы? — встрепенулась девушка при виде незнакомца. — Тише, не шумите. Доброго дня Вам, Кристина, — молодой человек чуть склонил голову перед девушкой. — С Вами хотят поговорить. Вы должны поехать со мной. Что-то подобное она ждала всю неделю, но не сегодня, не в этот прекрасный солнечный день. Дернулось что-то внутри и оборвалось, обдавая холодом; навязчивая мысль пронеслась в голове: Филипп? Значит, не забыл? Что же дальше? Убьет? Украдет? — Я никуда с Вами не поеду, — заявила Кристина, пытаясь за решительностью в голосе спрятать нечеловеческий страх. — И если Вы сейчас же не уберетесь отсюда, я закричу. — Не глупите, Кристина. Прежде чем кричать, подумайте о сестре. — Не смейте! — Собирайтесь. На выезде из поселения Вас ждет карета. Он говорил спокойно, уверенный, что ему удастся выполнить приказ и доставить девушку на место. Кристина же отчаянно искала пути отступления. Там, в доме, ее сестренка; с минуты на минуту она выбежит сюда… Страшно за нее. И за себя страшно. Что делать-то теперь? На невозмутимом лице незнакомца ни капли сомнения и ни капли жалости — он приехал за ней, и он ее увезет, даже если она своим криком попытается поднять на помощь все поселение. Но зачем он приехал? Отвезет ее к Филиппу? Зачем? О чем им разговаривать, если все, что нужно, она уже сказала ему во Дворце. Он убьет ее? Силой станет удерживать? — Когда я смогу вернуться? — неуверенно спросила она, совсем не веря, что уж если ее отсюда увезут, то вообще отпустят. — Поймите, я должна предупредить сестру, чтобы она не волновалась. — Вы вернетесь, когда сочтете нужным и если сочтете нужным. А вот это неожиданно. Он лжет? Неужели ее отпустят? Кристина недоверчиво покосилась на незнакомца, а тот продолжил: — Сестре наврите что-нибудь. Собирайтесь, Кристина, и будьте благоразумны — с Вами хотят поговорить, и если кто-то вдруг захочет помешать этому разговору, его убьют. Подумайте об этом, прежде чем посвящать в нашу маленькую с Вами тайну свою сестру, отца, жениха или кого-то еще. Жду Вас десять минут. Если Вы не придете — пеняйте на себя. Ваша сестра очень красивая и очень доверчивая девушка. Не дожидаясь ответа и возражений, незнакомец все так же учтиво склонил голову и быстро удалился. Вот так вот просто, быстро и нагло. Он ушел, а Кристина сидела неподвижно и не знала, что ей теперь делать. Что ждет ее? К кому за помощью обратиться? И что будет, если обратится? Сияющая Эмма выпорхнула на террасу в предвкушении долгих посиделок с сестрой. Увлеченная своими мыслями, она не заметила, как бледна Кристина, как пусто и испуганно смотрит на юную свою сестренку. Если с егозой случится что-то, она же себе не простит. — Кристина, ты куда? — удивилась Эмма, глядя, как рванула сестра в дом. Кристина не ответила. Убежала в спальню, выбрала самый закрытый свой наряд и через несколько минут вернулась в неброском кремовом платье, под самое горло глухо прячущем от посторонних глаз все, что только можно скрыть. — Ты куда? — с недоумением спросила Эмма. — Эммочка, — Кристина вдруг крепко обняла сестренку, — мне надо отлучиться. Это ненадолго, я скоро вернусь, и мы с тобой продолжим нашу беседу, хорошо? — Кристина, куда ты?! — Я потом тебе все расскажу. Потом, Эмма. А сейчас иди в дом, пожалуйста, и жди отца. — Кристина! Но Кристина, оттолкнув от себя сестренку, уже сбегала по ступенькам, подолом плотного платья заметая следы незваного гостя. Карета ждала ее. Незнакомец помог забраться внутрь, сам уселся напротив; успел только крикнуть кучеру: «Трогай!», и тут же кони рванули вперед, вырывая девушку из спасительного убежища, увлекая в пугающую неизвестность. Всю дорогу они молчали. Молодой мужчина, не стесняясь, разглядывал Кристину; Кристина же готовилась к встрече с Филиппом. В том, что ее везут к нему во Дворец, сомнений не возникло ни на секунду. И вот уже белеет вдали крыша белоснежного Дворца, сердечко сжалось от тревоги и предвкушения ненавистной встречи, но вопреки ожиданиям, карета с грохотом промчалась мимо. — Разве Вы везете меня не к Филиппу? — не удержалась от удивления Кристина.