Наспех перевязавшись шелковой простыней, девушка бросилась на балкон. Она ждала, что он выйдет следом, но он не выходил. Кристина обернулась — сквозь стекло она увидела, как мужчина приподнял голову Ланса, зажимая тому рот, и что-то яростно не то выспрашивал, не то выговаривал ему над ухом. Кристина подошла к ограждению, вглядываясь в ночную темень — второй этаж, невысоко. Конец толстой веревки накрепко привязан к кованой решетке — должно быть, он по ней поднялся, сообразив, что дом может охраняться. Задрав простыню, она все же решилась и перелезла через ограждение — злить своего спасителя она не хотела, а, найдя ее здесь, он наверняка бы разозлился, устав гнать ее из этого змеиного логова. Она схватилась за веревку и зажмурилась, мгновенно соскользнув вниз. Вот только ожидала она оказаться на земле, а оказалась в чьих-то крепких ручищах, поймавших ее, и, едва, она открыла рот, чтоб закричать, прижавших ее крепко-крепко к пропахшей дорожной пылью груди. Глава 16 — Тихо-тихо, вот только не надо кричать, — послышался над ухом негромкий приятный голос, а спустя мгновенье, убедившись, что она не закричит, ее приподняли и обхватили за бедра, позволяя чуть отстраниться и рассмотреть того, кого ее руки сейчас невольно обнимают за крепкую шею. — Кто Вы? — Кристина испуганно вглядывалась в незнакомое улыбающееся лицо напротив. — Друг, — просто ответил он, и она почувствовала, как мужчина пожал плечами — мол, что тут непонятного, не враг же! — Друг? — Ну конечно, друг! — заверил Морис, разглядывая заплаканное личико угодившей в его объятия девушки. — Тогда поставьте меня на землю, господин друг. — Босую?! — приподняв бровь, удивился мужчина. — Ну уж нет! Простите, барышня, но Вы сегодня явно одеты не по погоде! А наш доблестный граф, боюсь, мне голову открутит, если я позволю Вам простудиться! Видели, какой он злой сегодня? — Морис, хватит болтать, — в ту же минуту с грацией ночной кошки Этьен спрыгнул с балкона и в мгновенье ока оказался рядом. — Уходим. Она и пискнуть не успела, как ее выхватили из чужих объятий и прижали к себе. Мужчины двигались молча, быстро, слаженно, словно по четко разработанной схеме, иногда оглядываясь друг на друга и общаясь одними лишь взглядами. Кристина не без удовольствия обнимала за шею своего спасителя, уткнувшись носом в его рубашку, а он свою ношу будто и не замечал — словно хищник крался в тени деревьев, унося законную добычу. Куда? Да какая разница? В его руках спокойно и тепло, и ложное чувство непоколебимости этой минуты окутывает эйфорией. Могла ли она мечтать, что в эту недобрую ночь случится чудо, и человек, однажды ее спасший, появится опять? Могла ли она мечтать, что он хотя бы вспомнит о ней, уехав? Этого человека из ниоткуда, о котором ей известно только имя, она не забывала ни на минуту, хоть и запрещала себе даже думать о нем, не то, что мечтать — такие, как граф, не для нее. И все же помнила она и тихий его голос, и руки, которых почему-то совсем не боялась, и добрый взгляд, твердящий: «Все будет хорошо…» Легкий, едва уловимый запах лаванды от мужчины показался родным и теплым. И она уже хотела вдохнуть его поглубже, как вдруг ее бесцеремонно оторвали от спасительного тепла и усадили на коня. Впрочем, через пару мгновений Этьен запрыгнул следом и вновь крепко-накрепко прижал девушку к себе. Спала столица сладким сном, и только всадники, пришпорив скакунов, нарушали ее покой, спеша как можно скорее ее покинуть. Этьен молчал. За все время не удостоил Кристину ни словом, ни даже беглым взглядом, и только Морис молча улыбался, замечая, как отчаянно крепко держит наследник девчонку, несмотря на всю ту злость, что бурлит сейчас в сердце. Да, он злился. Злился, хоть и понимал, почему она решилась на столь отчаянный шаг. Злился, хоть и понимал, что выбора у нее не было, и не будь этой свадьбы, случилось бы нечто другое, возможно, куда более неприятное для Кристины. Злился, потому что мог не успеть, и она, его личная маленькая Риантия, оказалась бы опять растоптана Филиппом. Злился, потому что бессилен, и только случайно брошенная Морисом фраза в Абервике спасла девчонку от недоброй участи. Злился на нее, злился на себя, и даже на Мориса, посмевшего держать ее в своих объятиях и что-то там шутить… Кристина молчала, спиной чувствуя, как бешено бьется сердце ее графа. И холод, видимое безразличие с его стороны заставляет содрогнуться — она чувствует его злость, и ей бесконечно стыдно. Стыдно, что ему опять пришлось спасать ее из пошлой, до мурашек неприятной ситуации. Стыдно, потому что она опять ему обуза. Стыдно, потому что опять он видит ее в неприглядном виде и наверняка ничего хорошего о ней не думает. Стыдно, потому что опять позволила себя растоптать, и она не знает, как объяснить ему, каким ветром оказалась в постели у человека Филиппа — наверняка, он не поймет, да и не захочет понимать, лишь убедится в легкомысленности и глупости напрасно спасенной девчонки… Стыдно. И хочется плакать от собственной беспомощности. Хочется плакать, что он опять видит ее такой. Уходить пришлось лесными труднопроходимыми тропами — с девушкой в одной лишь простыне передвигаться по городу, не привлекая внимания, весьма проблематично. Через час всадники уже скакали по густому ночному лесу, валясь от усталости, и благо дорога им обоим хорошо знакома: еще немного и будет поворот, за ним извилистая, почти заросшая тропа к надежно скрытой от посторонних глаз поляне. — Все, привал, — скомандовал Этьен своему спутнику. — Костер на тебе, мы сейчас вернемся. Морис послушно кивнул, сворачивая на поляну; Этьен же пришпорил коня и тут же скрылся в ночной темноте. Через пару минут вороной красавец сбавил ход, спускаясь в овраг, и вскоре остановился у небольшого озера, посеребренного лунным светом. Этьен молча спрыгнул, вынуждая Кристину крепко вцепиться в конскую жесткую гриву, и отошел к воде. Он злился, и ему хотелось высказать девчонке все то, что вот уже который час горит и все никак сгореть не может, но что сказать ей? Как сказать? Она напугана, она растеряна, она едва не плачет, и хочется обнять ее, утешить, обогреть; и хочется орать, трясти ее за плечи… В бессилии метался он по берегу, ища разумный выход, боясь наговорить ей лишнего; наматывал круги под внимательный виноватый взгляд девушки и не заметил, как Кристина соскользнула с коня и оказалась рядом. Она подошла к нему сзади, робко обняла за плечи и уткнулась носиком в горячую взмокшую спину. Этьен тут же развернулся и обнял прильнувшую к нему девушку. — Ну куда же ты босая? — тихо проговорил он, с удивлением ощущая, как злость отступает. — Простудишься. — Вы презираете меня? — еле слышно всхлипнула Кристина. — Нет. — У меня не было другого выхода, я не могла поступить иначе. Филипп приказал ему жениться… — Я знаю. — Знаете? — Мне муж твой рассказал. — Он мне не муж. Венчание только утром. — Утром мы будем уже далеко. Не бойся ничего, твоей семье ничего больше не угрожает — твоего отца и Эмму уже увезли из поселения, Филипп их не найдет. — Спасибо Вам. Прошу Вас, не сердитесь на меня… — Сержусь, Кристина. Очень сержусь. — Простите меня… — Пойдем, босая стоишь, — отмахнувшись от ее извинений, Этьен подхватил девушку на руки и усадил на коня. Сам же пошел рядом. На поляне уже вовсю полыхал костер. Морис сидел рядом и не без любопытства наблюдал за вернувшейся парой. Веля Кристине оставаться на коне, Этьен на скорую руку из мягких зеленых веток и найденного под седлом плаща соорудил лежбище поближе к огню и только потом перетащил девушку. — Отдыхай. Спи и ни о чем не думай. На рассвете тронемся в путь. — Куда Вы меня везете? — больше из любопытства, нежели из страха за свою судьбу спросила Кристина — с ним она готова ехать куда угодно. — Далеко. Спи. Он уложил Кристину, а сам уселся рядом с Морисом по другую сторону костра. Треск веток не давал ей расслышать редкие фразы, да и мужчины все больше молчали, задумчиво вглядываясь в пламя. — Ну и куда ее теперь? — тихо спросил Морис после долгой паузы. — А есть варианты? — Повезешь в Абервик? Этьен промолчал. Может, и не самая хорошая идея везти девушку, которую видишь второй раз в жизни, да которая еще и оказалась столь желанной для Филиппа, в свое убежище, но возвращать бедовую дочь отцу опасно, да и времени у них нет на такие путешествия. Не бросать же ее здесь! — Милош тебя убьет, — задумчиво проговорил Морис, так и не получив ответа. — Ничего, переживет. Но Филипп ее не получит. — У тебя все так серьезно с ней? — И ты туда же? — Этьен обернулся и посмотрел на своего невозмутимого спутника. — Сказал же, не хочу, чтобы она досталась Филиппу. — Брось, наследник. Оставь эти байки для Милоша. Я же видел, что с тобой было, когда ты узнал, что она — невеста. Да и сам факт твоего рвения сюда говорит отнюдь не о безразличии к этой девушке, — улыбнулся Морис, а потом добавил, подмигнув: — А она хорошенькая. Если что, я на вашей стороне. Этьен лишь усмехнулся, но спорить не стал — бесполезно. Да и не нужно. Нравилась ли ему Кристина? Он и не думал об этом. За жизнь однажды спасенной девушки он чувствует ответственность, а все остальное… Ну какой это имеет смысл, если сама Кристина наверняка ненавидит теперь все мужское племя, и ее безграничное доверие к нему — не более, чем уверенность в том, что уж он-то не станет домогаться ее, зная всю подноготную случившейся с ней беды. — Надо где-то одежду ей раздобыть. В таком виде мы завтра далеко не уедем, — проговорил Этьен после небольшой паузы. — Раздобудем. Здесь деревня неподалеку есть. Утром заедем — что-нибудь да найдем. Скажи лучше, что ты с мужем ее сделал? — Какая разница? — Большая. Хочу знать, сколько времени у нас есть — Филипп наверняка захочет вернуть беглянку. — Думаю, до утра Филипп ничего не узнает, но на рассвете надо выдвигаться, так что отбой — у нас на сон часа два, не больше. Давая понять, что разговор окончен, Этьен встал и обошел друга, мельком бросив взгляд на Кристину: вроде спит — глаза закрыты. Не заботясь о собственном удобстве, он расположился прямо на земле — облокотился на гладкий ствол молодой осины и почти сразу же забылся сном младенца. Но Кристина не спала. Дождавшись, когда мужчины разошлись, оставив ее одну греться у догорающего костра, чуть привстала и огляделась: Морис не побоялся утренней сырости и растянулся на мягкой траве, довольно раскинув руки; ее спаситель же примостился у дерева — ночь прохладна, а на нем всего лишь тонкая рубашка… Свой плащ он отдал ей. Недолго думая, девушка тихонько соскочила со своего лежбища и подошла ближе. Почувствовав рядом шевеление, Этьен открыл глаза. — Почему не спишь? — Вы мерзнете, — чувствуя себя виноватой, проговорила Кристина и накрыла мужчину его же плащом. Он окинул недобрым взглядом ее голые ноги — неугомонная девица задрала ничуть не согревающую ее простыню и уселась прямо на сырую землю. Чертыхнулся. А потом одним резким движением, невзирая на мимолетный ее испуг, перетащил девушку на себя, укрывая плащом их обоих. — Кристина, спи, — недовольно проворчал Этьен. — И мне не мешай. Спать? На нем? Уж у кого-кого, а у Кристины сон как рукой сняло — она вся напряглась, натянулась как струнка, заелозила, пытаясь слезть с мужчины, а он лишь повыше плащ на нее натянул, да за плечи приобнял, лишая всякой возможности вырваться из ласкового заботливого плена.