Голос его сбился на шепот, дышать все тяжелее, горячее тело лихорадит и пальцы дрожат, перебирая прядки разметавшихся по подушке каштановых волос девчонки. Бежать от нее надо. Останется еще хотя б на полминуты — не сдержит свое слово, убьет хрупкое доверие, променяв на минутную слабость… А взгляд скользит по миленькой растерянной мордашке, цепляется за приоткрытые, распухшие от его поцелуев губы, что манят вновь и вновь, лишая воли; ладонь непроизвольно проходится по телу, отмечая, как дрожит оно под тонкой тканью… От одного его взгляда Кристина задрожала еще больше, но ни одной попытки не предприняла ни отбиться, ни хотя бы руку его с себя убрать. А он смотрел туманным взглядом, как вздымаются от волнения и, наверное, страха, небольшие ее груди, проступая сквозь ткань острыми твердыми вершинками. Доведенный до каменного состояния «друг» в штанах болезненно ноет и просится на волю — Этьен хочет эту женщину. Здесь. Сейчас. Немедленно. Несмотря на все клятвы, данные ей. — Кристина, твою ж мать! — выкрикнул Этьен, как ошпаренный подхватился, отпрянул от девушки и через мгновенье пулей выскочил из комнаты. И что это было? Оставшись одна в чужой постели, Кристина привстала, лихорадочно прижала к груди коленки — ее трясло. Вот только не от страха, а от непонятного, незнакомого ей чувства. Это не страх, не отвращение, не чувство чего-то мерзкого и неправильного — это не те ощущения, которые так хорошо знакомы ей благодаря Филиппу и его помощникам. Но и на теплые чувства, которые она когда-то испытывала к Камилю, это тоже не похоже. Ей показалось, что вместе с графом ушло тепло, и трясет ее теперь от дикого холода одиночества. Губы ее до сих пор горят, непривыкшие к такому напору, перед глазами все еще его взгляд мерещится — темный, голодный, дикий… Так не похоже на ее графа, всегда собранного, предельно сдержанного и заботливого. На ее ночной сорочке затерялись легкие нотки лаванды — запах ее мужчины… Да, ее. Нет запаха для нее теперь роднее и желанней. Кристина обхватила себя за плечи, пытаясь утихомирить взбесившееся тело, за несколько минут позабывшее и о пережитом насилии, и об унижении… Больше всего на свете ей хочется, чтобы граф сейчас же, немедленно вернулся и обнял ее — вот теперь она точно знает, только он один способен излечить ее от страхов, он единственный, чьи прикосновения нужны ей как воздух. Она его не боится, она желает этого мужчину так же сильно, как и он ее. И от этого осознания новая волна пронзительной дрожи проходит по всему телу, хочется улыбаться, хочется смеяться — наверно, он решит, что она сошла с ума, когда вернется и увидит ее блаженную, счастливую улыбку… И пусть — она влюблена. Она безумно влюблена в этого человека, и это, кажется, не так уж безнадежно. Глава 22 Сбежав от Кристины как последний трус, Этьен на ходу сбросил одежду и с шумом нырнул в ледяную воду огромного бассейна — нужно прийти в себя от наваждения, а потом уже решать, что делать дальше. А что, собственно, дальше? Такими темпами надолго его благородства не хватит — пора признать, и Милош, и Морис правы: не гордую ренардистку привез он сюда спасать от братца, а понравившуюся женщину. И привез он ее для себя. Этьен со злостью шлепнул по воде, поднимая стену брызг, а потом резко нырнул к самому дну, словно это могло помочь ему убежать от себя самого или хотя бы отмотать время на несколько минут назад и вернуть все на изначальные позиции. — Твою ж мать! — заорал он во всю глотку, с шумом выныривая на поверхность воды. Он уверен: Кристина его теперь ненавидит. Кристина его презирать теперь будет. Его лихорадит от одной только мысли, что она теперь его на одну ступень с Филиппом поставит… Ну да, невелика разница на самом деле — девку красивую увидели и оба слюни пустили да штанов не удержали. Тошно от мысли, что он братца-подонка как мужчина мужчину в какой-то мере понимает — девчонка молода, красива и притягательна. Сама не знает, чем так манит, за застывшими в глазах слезами искреннее непонимание и доверчивость прячет, и оттого еще притягательней становится — хочется обнять ее, заласкать, к себе в пещеру затащить и не выпускать уже. Хочется детьми ее обложить, хочется у семейного очага посадить и мамонта ей притащить… Как раненый, истекающий кровью зверь, метался Этьен от одного края бассейна к другому, пытаясь избавиться от чувства вины перед Кристиной и чего-то еще: неосознанного, непонятного и незнакомого — от жгучего жара во всем теле, от этой лихорадки, что до сих пор не отпускает, от дикого, неумолимого желания увидеть девчонку, броситься перед ней на колени и вымаливать прощение. Вот только бессмысленно его прощать — в самом дальнем уголке его души поселилось маленькое «нечто» и теперь безжалостно подкидывает ему картинки: вот Кристина склоняется к его лицу и дарит осторожный, нежный поцелуй, а вот уже лежит под ним — тяжело дышит, растерянно смотрит ему в глаза и, тем не менее, обнимает, прижимает к себе, да так яростно, так крепко, будто бы сама, как и он, изнывает от непонятной жажды. Вот прямо перед ним приоткрытые губы девушки манят к поцелую, а вот трепещет ее тельце под ним, когда так неосторожно, жадно проводит ладонью, втайне мечтая сорвать с девчонки мешающую сорочку. Маленькое «нечто» ликует, вновь и вновь переживая каждое мгновение охватившего их маленького безумия — несмотря на все сожаления о случившемся, окутывает сердце простого деревенского парня с королевской кровью в жилах теплая светлая радость. Целый час, показавшийся вечностью, промаялась Кристина в ожидании, что он вернется и как-то объяснится, но так и не дождалась. Сама отправилась на поиски — как бы то ни было, им нужно поговорить. Девушка спустилась к бассейну и тут же пожалела о своей беспечности: граф гостей, судя по всему, не ждал. Вроде бы и удивляться нечему — глупо было ожидать, что плавать он будет в одежде, и все же оцепенела на мгновенье, укорила себя за проявленную вольность и даже задумалась о побеге, пока он ее не заметил. Да, сбежать и дождаться его где-нибудь в другом месте, куда более подходящем для разговоров! Вот только беда какая-то случилась — ноги уходить не хотят, и даже отвернуться от его обнаженного тела, не смотреть она не в силах. Как завороженная смотрела Кристина на его гибкое смуглое тело — оно неплохо сложено и совсем не вызывает отвращения; она откровенно залюбовалась им, а он… А он похож сейчас на большую юркую рыбу. То ныряет до самого дна, то с шумом выныривает на поверхность, разбрасывает брызги, резко разворачивается и снова ныряет в тщетных попытках смыть с себя проклятую лихорадку, обрести спокойствие и вернуть разум. Вынырнув в очередной раз, Этьен почувствовал, что находится в помещении не один. Мужчина резко обернулся — так и есть, рядом с бассейном стоит его Кристина, облаченная в домашнее шелковое платье, которое и стянуть-то труда не составит. Хрупкая, стройная и очень красивая в своей растерянности — и хватило ж смелости явиться сюда! — Ты сильно рискуешь, Кристина, — со злостью выкрикнул Этьен и все же развернулся и поплыл к девушке. — Кто тебя сюда впустил? — Простите, дверь была открыта… А Морис сказал, что Вы сюда спустились. — Этому болтуну давно пора укоротить язык. — Не сердитесь на меня, Анри. Я искала Вас, потому что нам нужно поговорить. — Кристина, не сейчас. Не сейчас, когда его все еще лихорадит, когда мыслями он все еще там, в спальне, и вкус ее кожи до сих пор ощущается на его губах. — Пожалуйста, не надумывай себе ничего плохого, — резко потеплел его голос, когда он подплыл к Кристине — подавленный и виноватый. — Мы обязательно с тобой обо всем поговорим, но давай не сейчас. Прости, я не в том состоянии. — А по-моему, Вы как раз в том состоянии, когда люди не способны врать и говорят только правду, — улыбнулась девушка, опускаясь на холодный, мокрый от брызг камень. — Правду? — усмехнулся Этьен. — Ты уверена, что хочешь знать эту правду? Кристина сидела на полу напротив него и смотрела, как растерянно теплеет его взгляд, как он горько улыбается одними уголками губ — злость его от бессилия, безвластия над собой. Сидела и едва заметно улыбалась ему в ответ. — Хочу, — кивнула она. — Давайте Вашу правду, господин граф. Этьен упрямо замотал головой — нет. — Неужели эта правда так ужасна? — Ужасна, Кристина, — согласился Этьен, вздыхая. — Настолько ужасна, что боюсь, ты захочешь сбежать от меня, а это в мои планы не входит. — Что за планы? — Так я тебе и сказал. — Ну хорошо. Тогда вернемся к нашей «ужасной» правде. В голову приходит лишь два варианта: либо Вы так сильно меня презираете, но жалеете и боитесь обидеть, либо же… я Вам нравлюсь. Этьен усмехнулся куда-то в сторону, а потом внимательно посмотрел на девушку — забавная. — Да, Кристина, нравишься. Очень нравишься. — О, тогда это действительно «ужасная» правда! — улыбнулась Кристина и протянула руку к лицу мужчины — стоило только коснуться его мокрой, холодной щеки, а он тут же вывернулся и прижался губами к ее ладони. — Только выхода, моя хорошая, у тебя нет — от меня сбежать не получится. Не отпущу. Неторопливо, осторожно правда пробиралась на свет. Они говорили тихо, будто боялись спугнуть «нечто», выглянувшее на свет Божий из робких взглядов, из смущенных улыбок… Он боялся, что маленькое его откровение спугнет Кристину, а она боялась, что маленького этого откровения не услышит от графа никогда. Но он сказал, а она услышала. И «нечто», осмелев, заликовало… — Нравлюсь, значит, — задумчиво проговорила Кристина, не сводя глаз с мужчины. — Да. Нравишься, — кивнул Этьен. — Очень? — Очень. — И Вам не противно прикасаться ко мне? — прищурилась Кристина, уточняя. — Ты опять? Нет. Мне не противно, Кристина. И сегодня у тебя уже была возможность в этом убедиться. — Тогда почему Вы сбежали? — А ты не поняла, почему я сбежал? Ты действительно не понимаешь? Голос его вмиг стал холодным и колючим. Кажется, осмелев, они напугали свое хрупкое, пугливое «нечто»… Этьен поспешил отстраниться от Кристины, коря себя за проявленную слабость, и даже подумывал о том, чтобы прогнать сейчас девушку и отложить, а лучше вообще запретить, подобные разговоры! Кристина не дала ему сбежать. — Анри, почему? Мне не нужны мои догадки, я хочу услышать это от Вас. — Опять правды захотелось? Кристина, какую правду ты хочешь услышать? — У Вас их несколько? — Ты сама должна понимать, почему я сбежал. — Анри, ответьте. — Что ответить? Что я такой же, как и все? Что я точно так же смотрю на тебя и хочу, как оголтелый девственник, впервые увидевший женщину? Черт… Вот зачем я тебе все это говорю, а? Кристина, закрыли тему. Ты выбрала не самое лучшее время и место для разговоров. Все наши договоренности в силе, тебе нечего бояться, но сейчас, пожалуйста… — Анри, вылезайте. — Что? — Я говорю, вылезайте из воды. — Зачем? — Плавники и хвост вырастут, а они Вам совершенно не к лицу будут. — Кристина, не до шуток. — Мне тоже. Вылезайте. Этьен ее не понимал. Слишком много решимости в ней, словно и не боится голого мужчину в его же владениях. А ведь должна бояться. Нет ничего противоестественного в том, что ему, молодому здоровому мужчине, понравилась красивая девушка, но Кристина… После всего, что с ней сделал Филипп, она должна бояться! Зачем же улыбается ему? Зачем дразнит? Зачем разговоры все эти? Почему первая не сбежала от него после случившегося в спальне? Не знал бы, что случилось с ней — поверил бы, что чувства и желания их схожи. Но может ли она сейчас желать мужчину? Но может ли без страха думать о близости? Глупенькая, просто она не верит, что он может ее обидеть. Она не верит, что мужчина, на груди которого она спокойно засыпает, может воспользоваться ее доверием. «Глупенькая, не играй со мной!» — мысленно молил Этьен, всматриваясь в глаза Кристины. Нужно немедленно одеться. Нужно сбежать от нее, не доводя до глупостей, о которых потом жалеть будет! Это все утреннее безумие, и им обоим просто нужно остыть… — Отвернись, — буркнул Этьен после недолгой паузы, дождался выполнения приказа и вылез из воды, поспешив повязаться пушистым полотенцем. Вылезая из воды, он твердо намеревался уйти. Но, черт возьми, как магнитом тянет к девчонке, и после утренней встряски ему б держаться от нее подальше, но ноги сами идут к ней. Кристина обернулась как-то резко, рвано, и тут же оказалась в крепких мужских объятиях. — Ну что, допрыгалась? — тихо спросил Этьен, голодным взглядом одаривая Кристину. — Кристина, прогони меня… А самого трясет, мурашки по коже бегают и тело каменеет, когда она, прикрыв глаза, вдруг качнула головой ему в ответ, не в силах ни слова больше сказать — она не будет его прогонять. Теплые пальцы осторожно коснулись холодной, мокрой его груди… — Что ты делаешь? — прохрипел Этьен, не замечая, что дрожит не он один. Кристину лихорадит не меньше, и она жмется к нему в надежде обрести покой; ни тонкое платье, ни его полотенце не мешают ей почувствовать его плоть, бесстыдно упирающуюся ей в живот. Она понимает его желания, но не понимает себя — ей ведь совсем не страшно рядом с этим вожделеющим мужчиной. Ей не страшно было утром, ей не страшно и сейчас. Более того, ей любопытно, интересно — а каково это, когда тебя желает очень желанный мужчина? Когда тебя берут не силой? Когда сама отдаться хочешь? Когда-то она мечтала сберечь себя для одного-единственного, судьбой предназначенного… Наверно, сегодня она могла бы стать самой счастливой из женщин. А впрочем, не случись беды, не было б в ее жизни и этого мужчины, что голодным, безумным взглядом смотрит сейчас на нее, но не решается тронуть. Кристина горько усмехнулась собственным мыслям — ей больше нечего беречь. И если он действительно желает, она отдаст ему себя сейчас же. Она готова пойти на это; ей кажется, сегодня она сможет переступить через боль и страх — она готова ощутить на себе прикосновения мужчины. Именно этого мужчины. Кристина робко провела ладонями по его груди, опустилась ниже, к животу, а потом решительно спустила с него полотенце. — Кристина! Его голос похож на рычание. Его шумный выдох обжигает и без того пылающую кожу. — Вы же хотите этого? — тихо проговорила Кристина.