— Опять ты за свое? Милош, не заговаривайся, а? — возразил Морис, возвращаясь к столу. — А почему же тогда у Филиппа Этьен, а не она, а? Они же вместе были. Почему Филипп только Этьена забрал? — Ну, например, потому что Этьен успел укрыть Кристину, прогнал ее или отвлек Филиппа, давая ей убежать — я не знаю, вариантов куча. Милош, Кристина не может быть шпионкой Филиппа! Даже если предположить, что она его любовница, ее бы не стали насиловать в таверне. — А было ли насилие? Кто тебе об этом сказал? Ваша драгоценная Кристина или потерявший от нее голову Этьен? — Милош, не говори чушь. Кристина здесь ни при чем. А вот куда она подевалась — вопрос хороший… Но не до Кристины им сейчас. И спорить нет ни сил, ни времени, ни желания. Сейчас главное — Этьена вытащить, а за Кристиной Морис потом вернется. Ну почему же так долго нет новостей? Почему наследник до сих пор не здесь? Три часа ночи… Четыре… В пять уже начнет светать. Наконец, за дверью послышалась возня. Мужчины всполошились, Морис рванул к двери, чтобы облегченно выдохнуть, увидев друга… В дверь постучали. Странно, конечно — зачем стучать, если и так понятно, что здесь их ждут? Морис открыл дверь и чуть качнулся, чувствуя, как холодеет в жилах кровь… Все кончено. Провал. На пороге комнаты лежали два тела — барона Карманда и его помощника. — Твою ж мать! — протянул Милош, оттолкнув Мориса в сторону. Это крах. Крах разработанного плана, крах надежд и крах мечтаний. Риантия погибла вместе с наследником. Филипп знает о них все — где остановились, какой у них план действий. Он настолько убежден в своей победе, что, приказав доставить тела шпионов на порог этой комнаты, оставил в живых постояльцев — нет больше смысла ловить засланцев. Со смертью Этьена вся их шпионская игра теряет смысл. Филипп, небось, сидит и радуется, ликует сейчас… А по морщинистой щеке Милоша течет отчаянная слеза — не уберег он мальчишку. Проигран этот бой. Прости, Ренард… — А вдруг Этьен еще жив? — не своим голосом проговорил Морис. — Рассвет еще не наступил… Надо попытаться, Милош. Я пойду во Дворец, а ты… А ты пообещай, что если я не вернусь или вернусь в таком вот виде, — кивнул он на пол, — пообещай, что найдешь Кристину и укроешь ее от Филиппа. Этьен был бы тебе за это благодарен. — Иди к черту со своей Кристиной. Если он убьет Этьена, то пусть и меня убивает. Мы вместе пойдем во Дворец, Морис. Я знаю планировку, знаю, где находятся покои Филиппа, если, конечно, он не перебрался в другое место за эти пять лет. Понятия не имею, где этот изверг людей пытает — при Ренарде не было там никаких подвалов, но мы выследим Филиппа и за ним дойдем до Этьена. Этого гаденыша я сам убью — ты не лезь. В общем, поехали, я знаю, как во Дворец можно незамеченным пробраться. Там ход потайной есть — Филипп о нем не знает. Надо на озеро ехать, там пещера недалеко… — Какое озеро?! Какая пещера?! — Оно одно здесь. Ренард к Терезе через этот ход бегал… Поехали, Морис. Успеем или нет, но попытаться стоит. А не успеем, так я к Филиппу сам пойду, я этого сучонка собственными руками задушу! Я ему руки поотрываю, я ему голову откручу… — Боюсь, он раньше тебе голову снимет, — тихо проговорил Морис, сжимая плечо Милоша. — Пусть снимает — я с таким грузом жить не смогу… Кроме Этьена у меня нет никого, понимаешь? Ренард и он — вот и вся моя жизнь, Морис… — Поехали, Милош. Времени на сопли нет. Скоро рассвет… * * * Кристина так и не смогла заснуть в эту ночь — проплакала, проклиная Филиппа, а через пару часов, едва первые лучи солнца потревожили ночную тьму, за ней пришел слуга и принес платье. — Одевайтесь, — равнодушно проговорил он, разглядывая заплаканную девушку. — Его Величество хочет Вас видеть. Шаг за шагом, как на эшафот. Филипп не поскупился на злость, и теперь каждый шаг отдавался дичайшей болью. Зачем ее позвали, догадаться несложно, и все же Кристина до последнего надеялась, что в каменной ледышке вместо сердца ей удалось затронуть хоть что-то своим отчаянным поступком. А рассветы здесь красивые… Город мирно спит, лучи проснувшегося солнца золотят макушки деревьев, пробираются к лицу девушки, лаской утирая следы слез; по камню тихо шелестит подол темно-синего атласа платья, под которым еще долго не сойдут ноющие синеватые с фиолетовым отливом отметины королевской милости. Из подвалов в эту минуту вынесли Этьена. Глава 35 — Вы же обещали, что отпустите его! — закричала Кристина, увидев на полу просторного светлого зала окровавленное человеческое тело. Просторный зал ответил тишиной. Молчал Адриан. Губы короля чуть скривились в усмешке, когда Кристина бросилась к Этьену, дрожащей рукой потянулась к разбитому его лицу, но прикоснуться так и не решилась — вместо живого человека, который еще вчера смеялся и обнимал ее, перед ней лежало живое, истекающее кровью мясо. — Отойди от него, — проговорил Филипп, даже не пытаясь скрыть довольные нотки в голосе. — Он все равно тебя не слышит. Повидались напоследок, и хватит с вас. — Вы чудовища! Вы изверги! Вы нелюди! — срывающимся голосом кричала Кристина. Да, нелюди. И эти нелюди сейчас с завидным спокойствием смотрят на мечущуюся в истерике девушку, готовую на себе волосы рвать, готовую сдохнуть здесь же, рядом с Этьеном, только бы не видеть весь этот кошмар, что творится сейчас на ее глазах. — Вы же обещали! — сорвался на шепот ее крик. — Вы же обещали, Филипп… — Дорогая моя, — усмехнулся Филипп, подходя к Кристине, — я тебе ничего не обещал. Я обещал только подумать, и то при условии, что мне понравятся твои старания. Мне не понравились. Ты была холодна и абсолютно бесчувственна — я предпочитаю других женщин. — Холодна? Бесчувственна? Филипп, Вы слышите себя?! Вы изнасиловали меня! Вы угрожаете мне жизнью близкого человека! Какой я должна быть с Вами, Филипп?! — Ты сама просила об этой ночи. Я дал тебе шанс, а ты все испортила. Теперь у меня плохое настроение, и нет ничего удивительного в том, что я намерен его чуточку улучшить, перерезав глотку неугодному, очень много возомнившему о себе человеку, — кивая на Этьена, с улыбкой проговорил Филипп. — Да что ж за человек Вы такой? Ну чего Вы хотите?! Ну что мне сделать еще?! — Что могла — ты уже сделала. Прощаться с ним будешь? — Филипп! А его забавляли ее вопли. Не без удовольствия смотрел он на ревущую девушку, упиваясь ее болью и страхом. Она похожа на взбесившуюся, разъяренную кошку. Она сидит рядом с телом уже в общем-то мертвеца, но надеется на какое-то чудо. А какое чудо она ждет? Какое чудо здесь вообще возможно? Этьена все равно убьют. Морис не пришел ей на помощь… Не успел, не дошел, не нашел — она не знает причин, но факт остается фактом: Этьен здесь, и сейчас его убьют. Взгляд метнулся от Филиппа к Адриану, ища в глазах палача помощь и не находя ее — холодный, отрешенный мужчина ждал приказа своего короля. Он убьет Этьена, и никакие слезы, уговоры и мольбы здесь не помогут. «Уходи… Тебе здесь нечего делать… Филипп убьет его независимо от того, придешь ты к нему или нет. Этот парень обречен», — вспоминались его вчерашние слова. Филипп ухмылялся, глядя на нее, а она рассыпалась на кусочки, умирала рядом с любимым, обезумевшей кошкой следя за каждым движением извергов и не зная, кому из них первому вцепиться в глотку. — А такой ты мне нравишься больше, — вдруг задумчиво проговорил Филипп. — Сколько огня! Сейчас ты живая… Предпочел бы видеть тебя вот такой — живой, очень жаркой любовницей. — Да пошел ты! — захлебываясь слезами, прошипела Кристина. — Будь ты… — Не старайся, я давно уже проклят, — кивнул Филипп. — Ладно, нечего время терять. Адриан! Ни на секунду не дрогнув, маркиз взял со стола нож и направился к Этьену — он сделает это. Сделает, даже искренне жалея несчастного парня и эту девушку. Сделает, потому что своя жизнь гораздо дороже. Кристина, глядя на его приближение, откровенно сходила с ума. Она пятилась к Этьену, будто бы могла защитить безвольное его тело от двух мужчин. Она понимала, что сейчас все закончится, что чуда уже не случится, и понимала, что видеть это все она не в силах. — Нет! — завопила Кристина, бросаясь к Этьену. — Филипп, уведи ее, — с раздражением выпалил Адриан — в отличие от Филиппа, он не испытывал ни малейшей радости от этой минуты. — Филипп, ну правда, это уже слишком… Не надо при ней — она ж свихнется! Зачем тебе это? — Да плевать мне на нее. Заканчивай с ним. — Филипп! Кристина, боясь раздавить искалеченного парня, боясь коснуться открытых ран, укрывала наследника собой и все молила, все шептала, плача, касаясь мокрых от крови его волос: — Родной, любимый мой, ну сделай же что-нибудь! Очнись! Живи! Помоги мне, слышишь! За ее спиной Адриан упрашивал Филиппа сжалиться и увести ее, а тот недовольно, едва ли не с упреком, что-то отвечал ему в ответ. Плевать на них. На всех плевать! И раз нелюдь так жаждет крови, то пусть убивает обоих — от Этьена она ни на шаг не отойдет… Осторожно, словно боясь причинить боль, Кристина коснулась разбитых губ несостоявшегося своего мужа… — Не трогайте меня! — заревела она, когда чьи-то руки подхватили ее и с силой приподняли. — Нет! — Замолчи, дура! — рявкнул Филипп. — Пошли, если не хочешь, что б его разделали на твоих глазах! Адриан смог убедить Филиппа увести отсюда Кристину. Только легче ли самой Кристине от этого? Чувствуя, как оттаскивают ее от Этьена, она с мольбой посмотрела на палача. — Уходи, — неслышно, одними губами проговорил ей Адриан. — Я никуда не уйду, — плача, мотала головой Кристина и пыталась вырваться из рук Филиппа. — Я уйду, если только вы оба уведете меня отсюда! — завопила она. Конечно, она не надеялась, что ее спонтанная, глупая, ничего под собой не несущая отчаянная просьба будет услышана и удовлетворена. Да и зачем просить? Этьен уже не встанет и не сбежит, Филипп не передумает, а Адриан все равно исполнит приказ своего короля, и несколько минут отсрочки казни уже ничего не изменят. Но мужчины, устав от ее воплей, вдруг переглянулись. Под замершее биение ее сердечка Адриан пнул безвольное тело пленника ногой. — Да никуда уже он не денется, — кивнул он Филиппу. — Пошли, не мучай ее, я вернусь и все доделаю. — Не слишком ли ты раскомандовался? Решения здесь принимаю я. — А тебе вой ее еще не надоел? Вой надоел даже ему. На слезы строптивицы насмотрелся, а Этьен и так уже почти мертвец, так что ничего нового и интересного здесь Филипп уже не увидит. — Да черт с тобой, — выплюнул он сердобольному своему другу. — Пошли, проводишь. А ты угомонись уже, — рявкнул Кристине, — и радуйся, что я сегодня добрый. В конце концов, тебе удалось лишить меня удовольствия услышать его последний вздох — пусть это будет тебе утешением.