— Она нужна тебе? — равнодушно ответила худенькая, похожая на лисичку, рыженькая ее подружка и потянулась за персиком. — Да мне-то что? Адриан спрашивал, почему с нами не кушает. — И что, бегать, что ли, за ней теперь? Захочет, сама придет, — грубо ответила Лия, стройная красивая блондинка с цепким взглядом; в отличие от своих подруг, расположившихся на пушистом ковре, она растянулась на кушетке, и теперь лениво отколупывала кусочек рыбы, задумавшись о чем-то своем. Ее подруги тайком поглядывали на одиноко стоящую в углу просторного зала Кристину. Лия же не удостоила соперницу даже взгляда. Да, соперницу! Это Лия почти три недели назад так старательно натирала венценосца сандаловым маслом, предвкушая долгую бурную ночь, когда в комнату без стука и приглашения явилась новая фаворитка и нарушила все планы. Это ее, Лию, грубо выставили за дверь, стоило тихоне с видом страдалицы снять платье. И это ее, Лию, Филипп больше не зовет в свои покои с тех пор, как у него появилась Кристина. — И то верно, — согласилась «лисичка». — Да и что ей наше скромное угощение? Ее-то Филипп, наверняка, получше кормит… — Вот и пусть кормит. А то, боюсь, не сдержусь и яду ей насыплю, — огрызнулась Лия, вонзая белоснежные зубки в кусочек запеченной форели. — Да ладно тебе, она ж не навсегда. Посмотри на нее, она ж как мертвая рыба — вообще не понимаю, как она до сих пор ему не надоела! — Боюсь, с этой мертвой рыбой он и сам скоро станет таким же. — Лия, успокойся! — вмешалась Лана. — Она тебе не соперница, просто временная неприятность. Вот посмотришь, еще неделя, и он потребует тебя, ну или кого-то из нас. Кстати, девочки, как думаете, что мне больше подойдет — сапфиры или изумруды? Хочу у Филиппа сережки новые выпросить… Просторный зал на три этажа, отделанный малахитом и золотом, с огромным бассейном, мраморными фонтанами и финиковыми пальмами в кадушках совсем не радовал Кристину. Она здесь уже несколько дней — Филипп распорядился сменить ее комнатное заточение и отправил сюда, надеясь, что общение с другими девушками подбодрит ее. Ему не нравилось ее состояние. Равнодушная, тихая, покорная, она совсем перестала походить на ту гордячку, которая пришла к нему просить за Этьена, которая так отчаянно и дерзко терпела пытки, которая все еще пыталась сопротивляться его прикосновениям, своим упорством лишь разогревая интерес и азарт. Но вот уже несколько дней она даже не плачет — просто покорно каждую ночь приходит в его постель и ложится, равнодушно подставляя свое тело для утех. Ему даже показалось, что она приболела, и он прислал к ней лекаря, но тот видимых причин для беспокойства не нашел, и тогда Филипп приказал отправить ее сюда, в надежде, что пленница будет ему благодарна за этот акт проявленного милосердия. Но он и подумать не мог, что сделал только хуже. «Фаворитка, фаворитка…» Словно змеиное шипение изо всех углов слышалось ненавистное слово, приправленное завистливыми взглядами обитательниц роскошного зала. Тайком поглядывали они на любимицу короля и разочарованно пожимали плечами: ну вот что он в ней нашел? Ну симпатичная, ну… Да собственно, и все. Так тут все на мордашку неплохи — другим сюда вход закрыт. За что же ей, тихоне, счастье привалило? Уже третью неделю ни одна из девушек не переступает порог королевских покоев. А все она! Вот эта тихоня, что не сочла нужным даже поговорить с ними, рассказать, как там Филипп, что подарил ей за ночи, проведенные с ним рядом; вот эта тихоня, что сторонится их дружной стайки и не спешит стать одной из них! Кристина стояла возле фонтана и смотрела на густую зелень за высоким окном, в мир, где когда-то была она свободной пташкой, жила на радость отцу и сестренке и бед не знала. В мир, куда она уже никогда не вернется — ее уже просветили, что выхода отсюда только два: либо в казарму, либо в бордель. Вопрос времени, куда отправится она, когда Филиппу надоест над ней издеваться. Впрочем, в ее случае разница невелика. День — время отдыха. Дружной стайкой девушки приступили к трапезе. Кристину не звали, да и она особого желания присоединиться не испытывала. Девушка отвернулась к окну, чтобы не видеть косые взгляды, полные неприязни и любопытства, и не заметила, как дверь в зал отворилась, и вошел Адриан. Взглядом отыскав Кристину, он направился прямо к ней. — К Филиппу? — безучастно спросила она, заметив маркиза. — Нет. Тебя пришел проведать. — Не стоит, Адриан. Со мной все в порядке. — Ты опять одна… Почему не кушаешь? Решила заморить себя голодом? — Я не голодна. — Кристина, так нельзя. — Адриан, оставьте меня в покое. Если можно, отведите меня в мою комнату. — Зачем? — удивился мужчина и тут же насторожился неожиданной просьбе. — Филипп решил, что здесь тебе лучше будет. — Плохо решил. — Не нашла общий язык с девочками? — Я его и не искала. — Кристина, я знаю, что тебе тяжело… — Да ничего Вы не знаете! — выкрикнула Кристина, но, заметив, как с интересом за ней наблюдают наложницы Филиппа, позабыв о трапезе, примолкла, а потом добавила совсем тихо: — Да я сдохнуть хочу — это Вы понимаете? Понимает. А помочь не может. Но здесь ей, похоже, действительно несладко. Адриан мельком осмотрел стайку любопытных филипповских змеек — да уж, ни одна из них не протянет бедняжке руку помощи; они будто позабыли, как сами плакали и рвались наложить на себя руки, когда впервые оказались здесь. Мертвые, растоптанные, убитые Филиппом юные души окончательно растлились и теперь с циничными усмешками смотрели на Кристину, искренне не понимая и не веря, что не нужен ей Филипп, не нужны его подарки и внимание. — Хорошо, я попрошу Филиппа, чтоб он разрешил тебе вернуться в твою комнату. Думаю, он не будет против, но пока его нет, тебе придется побыть здесь. Уверяю тебя, он хотел как лучше, и в том, что тебя привели сюда, злого умысла нет. Потерпишь немного? — Потерплю. — Ну вот и хорошо. А голодовку свою прекращай. Хочешь, я принесу тебе отдельно что-нибудь вкусненькое? — Хотите, чтобы меня тут живьем сожрали любовницы Филиппа? — усмехнулась Кристина. — Вот оно что… Ясно. Пойдем, — улыбнулся маркиз, протягивая руку. — Куда? — Пойдем, не бойся. Накормлю тебя по-человечески, пока Филиппа нет, а заодно прогуляешься. — Не боитесь, что донесут? — кивая в сторону девушек, поглядывающих на них, спросила Кристина. — Пусть доносят. Распоряжений морить тебя голодом у меня нет, а вот за твой отказ от еды влетит нам обоим. Пойдем! В протянутую руку маркиза нерешительно легла ладонь Кристины. Адриан, не смущаясь стражников, уверенно провел пленницу по длинным коридорам до кухни. Стоило только вдохнуть волшебные запахи готовящихся деликатесов, как бедный желудок жалобно заурчал — Кристина толком не ела уже несколько дней, и если там, в зале, аппетита у нее действительно не было, то здесь, когда на ее глазах в больших сковородах шкварчат кусочки форели под грибным соусом, а рядом доходит жаркое из зайчатины, она поняла, что чертовски голодна, и если ее сейчас же не накормят, за свое доброе имя благовоспитанной барышни она не ручается! — А ну-ка, держи! — Адриан, заметив голодный ее взгляд, протянул тарелку с самыми сочными кусочками форели и запеченными овощами; недолго думая, подозвал к себе мальчишку-поваренка, больше мешающего, нежели помогающего здесь, и стал накладывать ему на серебряный поднос нежнейшие, с хрустящей корочкой котлетки, румяные пирожки с грибами, салаты, мясо… Умудрился даже залезть в чан и тайком от поваров утащить жаркое! Напоследок прихватил этажерку с фруктами и бутыль неплохого вина, и, кивнув Кристине и поваренку, направился на выход. Через пять минут они вышли на балкон, где уже ждал их небольшой столик. Быстро разложив добычу, Адриан прогнал мальчишку, усадил опешившую девушку в кресло и сам уселся напротив. — Кушай давай! А то в обморок сейчас с голоду упадешь! — А Вы? — спросила Кристина, еще не понимая до конца, что все добытая вкуснятинка лишь для нее одной. Адриан улыбнулся и налил ей в бокал вина. — За меня не беспокойся, мне филипповские змейки аппетит не портят. Кушай. Без лишних возражений! Да какие уж тут возражения! Слюнки текут от одного только вида и запаха! Чтобы не смущать бедняжку, Адриан отвернулся и стал разглядывать лениво прогуливающихся по парку стражников — думая, что их никто не видит, они расслабились, болтают без умолку, делясь друг с дружкой свежими сплетнями. Маркиз недовольно поморщился, глядя на эту картину; еще совсем недавно он устроил бы им хороший разнос за вольности на службе, но сейчас он только хмурился и ловил себя на мысли, что нет у него ни малейшего желания ни спускаться к ним, ни ругать их. Он заметил, как Кристина, проглотив всего лишь несколько кусочков рыбы, отложила приборы в сторону и устремила задумчивый взор в сторону парка. Никакие деликатесы не вернут ей покоя, не вернут свободу и не вернут Этьена. Она завидовала стражникам — они свои часы отстоят и отправятся по домам, за те высокие кованые ворота, где их наверняка ждут семьи и друзья… А ее же даже в этот парк не выпустят. А ведь свобода всего в нескольких метрах! Вон за теми воротами, которые сейчас остались без присмотра… С высоты второго этажа она внимательно, словно позабыв, что здесь не одна, изучала окрестности своей тюрьмы, и невольная мысль то и дело вспыхивала огоньком надежды — а что, если попытаться? Всего несколько метров — и желанная свобода! Всего несколько метров — и не будет больше ни завистливых любовниц Филиппа, ни его самого! — Даже не думай, — одернул ее голос Адриана. Кристина вздрогнула от неожиданности и с опаской посмотрела на сидящего напротив мужчину. — Подставить меня хочешь? — О чем Вы? — О побеге забудь. Все равно не убежишь, а вот бед себе прибавишь. — Я не думала о побеге. — У тебя на лице все написано, — усмехнулся Адриан. — Я серьезно, Кристина, даже не пытайся — только зазря себя погубишь. Думаешь, ты первая такая отчаянная? Кристина промолчала — Адриан отнимал последнюю надежду вырваться из плена, да и сама надежда слишком шаткая — куда ей бежать? Денег у нее нет, ее семья неизвестно где… Жив Этьен или нет — тоже неизвестно. — За побег тебя отправят в казарму, — продолжил Адриан. — А в том, что тебя поймают, даже не сомневайся — за тобой следят и днем, и ночью. Если бы отсюда можно было сбежать, я бы тебе уже помог. — Что же мне делать? — Ничего. Терпеть. Ждать. Надеяться. — На что? На то, что сдохну раньше, чем надоем Филиппу? — Твоя задача сейчас не провиниться и не угодить в казарму. Дай Филиппу то, что хочет, не перечь ему и на рожон не лезь. Рано или поздно ты ему наскучишь, и тогда у тебя появится шанс выйти отсюда. Обычно надоевшие ему девушки отправляются в городские бордели — если попадешь туда, я тебя вытащу и отпущу на свободу. Дотерпи, Кристина. — Я должна мечтать о борделе? — усмехнулась Кристина. — Сказал же, помогу. Там и без тебя хватает желающих заработать на хлеб. Поживешь месяцок при таверне, чтоб Филипп ничего не заподозрил, а потом уйдешь на все четыре стороны. Не бойся, торговать телом тебе не придется — я предупрежу, тебя никто не тронет. Почти все бордели подчиняются мне. — Почти? — Кроме одного. Закрытый бордель для богатых господ — за ним Филипп сам присматривает. Но тебе он вряд ли грозит. Там место для таких, как Лия — прирожденных куртизанок, умеющих улыбаться, стоя на коленях перед мужчиной, а ты не настолько опытна и не настолько раскрепощена — больше проблем создашь, так что об этом не думай. В казарму не попади. Живыми оттуда редко возвращаются, и вот там помочь я тебе ничем не смогу. — Что такое «казармы»? — не удержалась Кристина от любопытства — уже не впервые слышит она о загадочном ужасном месте, которого боятся все девушки Филиппа. — А тебя еще не просветили? Туда Филипп отправляет провинившихся наложниц. Солдатам под страхом смерти запрещены любые контакты с женщинами — Филипп боится, что сифилис убьет его армию. Что происходит с редкой женщиной, попавшей к ним, догадайся сама. — Там люди или звери?