Платон Кутайсов бросился к Пелопее, схватил ее за руку и развернул к себе. — Ты что творишь?! — Ну, ударь меня, папа! Это лучше, чем трахать ее! Чем маме изменять, предавая нас всех! Платон Кутайсов залепил Пелопее пощечину. Она выскочила из гостиной и бросилась наверх — в бывшую свою комнату. А Феодора не могла остановиться и все мочилась на пол, расставив… нет, пытаясь сжать… тщетно пытаясь стиснуть в коленях тоненькие, как у козы, ножки. Она визжала от страха, всхлипывала, размазывая по лицу алую жижу, пытаясь протереть глаза. — Ничего, ничего… все в порядке, это не СПИД, — Платон Кутайсов метнулся к ней, схватил ее — всю перепачканную, обоссавшуюся — на руки и потащил в ванную на первом этаже. Колбасова увидела в этот момент лицо своей хозяйки. Лицо Регины, перекошенное гримасой удивления, отвращения, боли и… Ее глаза — прекрасные, всегда столь безмятежные — сейчас горели, словно глаза дикой кошки. — Маша, возьмите швабру, ведро, уберите все здесь. Вытрите, — сказала она и на негнущихся ногах покинула гостиную. Гаврила и Грета устремились за ней. Потом Гаврила бросился наверх к Пелопее, но она заперлась в комнате. Мария Колбасова ползала битый час у накрытого и нетронутого праздничного стола, вытирая с пола кровь и мочу. Она натянула резиновые перчатки, а на лицо сделала маску из косынки. Ей казалось, что эта кровь… «кровь спидоносца» может быть заразной не только когда смываешь ее, но и когда просто вдыхаешь воздух с миазмами заразы. — Это не какой-нибудь сок там был клюквенный или краска, нет, — сказала Колбасова Кате и Клавдию Мамонтову. — Это кровь была настоящая! Я крови, что ли, не видела? И я там сама чуть дуба не дала со страха — а вдруг и правда СПИД? Где она, Пелопея, кровь эту взяла — вот в чем вопрос. — И что произошло потом? — спросила Катя. — Как только я все вытерла, Регина мне велела ехать домой, — ответила Колбасова. — Они, видно, одни хотели остаться в доме, семьей. Я оделась, пошла к воротам. А в это время мимо меня Феодора мокрая пронеслась, как метеор, — уже отмытая от крови. Шмыг в свою машину — и газу оттуда. Я настолько всего этого испугалась, что… Я на следующий день позвонила и сказала — мол, приболела. Потом очередь была работать Надьки Ежовой. Ну а потом время прошло, Платон уволил меня. Сказал, что он, мол, даст агентству самые хорошие рекомендации, но в моих услугах они больше не нуждаются. Я так понимаю, он хотел от меня избавиться как от свидетеля. Чтобы я не разболтала про этот ужас и позор. Ведь это ж позор несусветный! Я думала, он и Феодору после этого бросит — ну хоть и были шашни, а чтобы после такого позора… На это и девка, видно, рассчитывала — Пелопея. Она их где-то засекла, увидела, как они милуются тайком. И решила опозорить подружку. Наверняка знала еще со школы, что у той проблемы с пузырем, что сикается девчонка, если ее хорошенько напугать. Думала, папаша бросит Феодору. А он на ней женился. А Пелопея-то сама калека стала. Видно, зуб за зуб… — Зуб за зуб? — спросила Катя. — Не рой другому яму. — А какая машина у Феодоры? — спросил Клавдий Мамонтов. — Отцовская. Она лихо водила ее — я ж говорю, он после инсульта никакой был. Так что она сама за руль села. «БМВ» у них — там почти у всех «Лексусы», «Мерседесы» да «БМВ». У Феодоры «БМВ». — Какого цвета? — уточнил Клавдий. — Черный как жук. — И больше вы с семьей Кутайсовых не общались? — спросила Катя. — Платон меня уволил. Я обижена на него. — Вы знали парикмахершу Ираиду Гарпунову? — Ну да, мы там у них дома подружились, она меня тоже стригла, скидку мне делала. — А где она сейчас? — Без работы мыкалась почти год. А потом к Регине пошла опять на поклон — они ж с ней старые знакомые. Ирку Регина через кого-то в салон красоты устроила, прямо рядом с их домом. — На Патриарших? В какой салон? — Удалось попасть только в мужской, маникюршей. Прямо рядом с их домом — Ирка говорит, у пруда, там дверь в дверь еще один салон красоты, только этот уже наш, бабский, а тот, где она — тот для мужиков. Ну, довольны? Платите давайте остаток. Катя отдала ей честно заработанные деньги. И все никак не могла прийти в себя от услышанного. Невероятная сцена с «кровью спидоносца», так живо описанная бывшей домработницей, стояла у нее перед глазами. Глава 25 Как корабль вы назовете… — Дикая история, — сказал полковник Гущин, прослушав запись показаний Марии Колбасовой — третью по счету из записей. — Вот вам и «любили друг друга, жили счастливо». Катя и Клавдий Мамонтов с Поварской сразу доехали до Главка, благо до Никитского переулка рукой подать. Полковник Гущин припозднился, ждал их. — Такое со своей школьной подругой сделать на глазах у родных, так опозорить! — Гущин покачал головой. — Вот вам и Пелопея. Глянешь на нее сейчас — жалость берет, пострадавшая, несчастная. А смотрите, что эта пострадавшая прежде творила. — Слепая ярость в ее поступке в отношении Феодоры и жесткий расчет, — сказала Катя. — Колбасова права — Пелопея наверняка знала о детских проблемах подруги с мочевым пузырем, знала, что та не контролирует себя в сильном испуге. Она опозорила и жестоко унизила ее публично. Знаете, Федор Матвеевич, за такие дела мудрено не поплатиться. — Хочешь сказать, что это Феодора отомстила ей — накачала наркотиками, увезла в неизвестное нам место в Бронницах и… и что там? Ранила ее, издевалась? Отплатила той же монетой? — У Феодоры был веский повод поступить с Пелопеей плохо. Отомстить, — кивнула Катя. Она вспомнила брюнетку Феодору — юную мачеху. Как она тогда в разговоре явно старалась не выдать своих истинных чувств к бывшей школьной подруге. — Поэтому семья и помалкивает, темнит, — заметил Гущин. — Уклоняются от наших расспросов все — и отец, и мать. И новая женушка. У каждого свои причины для этого. — А Ежова-то, горничная, нам соврала, — проговорил молчавший до этого момента Клавдий Мамонтов. — Сказала, что Колбасову уволили, когда в Германию ездили на лечение, а это было год назад. На самом деле они поперли ее оттуда, из дому, сразу. Врут они нам, даже за деньги. — Привыкайте, Клавдий, — ответил Гущин. — Но это лишь часть проблемы. Значит, что у нас на данный момент? Феодора Заборова… Да уж. Где Пелопея могла кровь достать? Целый пакет? И неужто правда кровь СПИДом заражена? Это уж совсем запредельно… это хуже убийства. Ну, будем надеяться, что это тоже ложь, блеф — Кутайсов вон на Феодоре женился, в дом ее свой ввел, она наверняка после того случая анализов кучу сдала, проверилась. Кто у нас еще? Приятель Пелопеи — Лев Мамелюк-Караганов. Мы справки навели — его отец и правда знаменитость, дирижер и педагог, сейчас за границей преподает, то ли в Мюнхене, то ли в Гамбурге. Наверняка и сына туда увез. Так что, возможно, до бойфренда нам сейчас не добраться. Значит, пока остается только Феодора — опозоренная. — Не только она, Федор Матвеевич, — возразила Катя. — Я вот все думаю об этом случае. Да, в поступке Пелопеи — ярость. Она отомстила подруге за то, что та закрутила роман с ее отцом, за мать таким диким образом свою заступилась. Но что, если кроме ярости в ее поступке еще и ревность? Чисто женская неукротимая ревность? — К отцу приревновала подружку? — спросил Клавдий. — Инцест в семье? Платон Кутайсов имел интим с приемной дочкой, а затем предпочел ее подружку? Полковник Гущин крякнул и поморщился. — У нашей потерпевшей редкое имя, — ответила Клавдию Катя, — Пелопея… Меня, как и вас, это в первый же момент поразило. Пелопея — героиня античного мифа о царе Фиесте. Он в основном известен жуткой историей со своими сыновьями. Но у него имелась и дочь — Пелопея. Фиест получил от оракула пророчество, что он сможет отомстить за смерть своих сыновей через сына, которого родит от него родная дочь. И он выполнил предсказанное оракулом: надел маску, подкараулил дочь Пелопею во время жертвоприношения в храме и набросился на нее. Пелопея поскользнулась в луже жертвенной крови, испачкалась в ней, и такую, грязную, окровавленную, отец ее изнасиловал. Она забеременела и родила от него сына. — Катя, на что ты намекаешь? — спросил Гущин. — На миф, что ли? — Имена не оказывают влияния на жизнь тех, кто их носит, — возразил Клавдий. — Порой оказывают. Я бы остереглась называть дочь Пелопеей, — ответила ему Катя. — У Медеи из мифа тоже судьба не сахар, а ее именем часто девочек называют, — парировал Клавдий. — О чем вы спорите?! — рассердился полковник Гущин. — Катя, объясни нормальным языком, без мифологии. — У Пелопеи могли быть интимные отношения с приемным отцом, — сказала Катя. — Платон Кутайсов любит юных женщин, что доказал его новый брак. Он мог сам увезти дочь в Бронницы, наказать ее, отомстить за позор своей новой возлюбленной. — И что он там с ней голой делал? Насиловал? Сделал ей ребенка? Следов изнасилования врачи тогда не нашли. И Пелопея не была беременной. Отец бил, ранил ее? Изгваздал в крови, как она Феодору? — Он мог ее наказать, жестоко отомстить, — не сдавалась Катя. — Знаете, как корабль вы назовете, так корабль и поплывет. Но дело не только в ее имени. Она не родная дочь Платону Кутайсову. Инцест и все вытекающие из него последствия между ними возможны. Катя вспомнила Платона Кутайсова в разорившемся ресторане на Большой Ордынке. Клоуна-менеджера, сыпавшего скороговоркой, запах стружек. Ту встречу она восприняла как некий фарс. А сейчас вспоминала лицо этого человека — приемного отца… Фиеста… Загорелый, отчаянно молодящийся мужик, старающийся изо всех сил выглядеть по-юношески бодро. Мужчина, пытающийся обмануть время. И две бывшие школьные подруги — дочь, потерявшая память в результате аварии и шока, и опозоренная новая жена, чей публичный позор не стал препятствием для брака. — Ладно, поздно уже, — устало подвел итог Гущин. — Завтра установим место работы их бывшей парикмахерши на Патриарших. Вы подключитесь, как только мы наведем справки. — Катя, дождитесь меня, — попросил Клавдий. — Я с утра в Бронницах. Мне там надо кое-что проверить. А потом мы с вами вместе навестим парикмахершу. Глава 26 Жанет На сбор информации о парикмахерше Ираиде Гарпуновой полковник Гущин дал своим сотрудникам время до обеда, поэтому Катя на работу не торопилась. Она выспалась всласть за все эти лихорадочные дни. Долго валялась в постели, принимала душ, пила кофе, завтракала. Думала. Дело представлялось ей раковиной, выброшенной на берег, которая лишь после значительных усилий начала медленно приоткрывать свои створки, и оттуда потянуло чем-то гиблым, пропитанным ароматом смерти, словно давно сгнившая, погубленная плоть настойчиво требовала отмщения, но пока не хотела являть себя миру. Парикмахершу нашли среди работавших в «Барберруме» стилистов — Мария Колбасова не обманула, Ираида Гарпунова действительно устроилась в мужской салон маникюршей. Клавдия Мамонтова все еще где-то носило, и Гущин позвонил ему на мобильный. Мамонтов сказал, что договорится с Гарпуновой о встрече сам, и попросил номер телефона в салон. Катя не вмешивалась в этот процесс, ждала. Через полчаса Клавдий перезвонил ей. Она не давала ему свой номер, это, видимо, сделал полковник Гущин. Клавдий сказал, что все еще в Бронницах, а парикмахерша согласилась продать информацию, однако ждет их к себе лишь вечером, после восьми — в это время салон уже закрывается, а она еще и подрабатывает там уборщицей время от времени.