* * * В то время как Анна-Мария разворачивала машину в направлении полицейского отделения в Кируне, жена Карла фон Поста в компании мужа завтракала в отеле «Никус» в Риксгренсене. Мальчики еще спали в своей комнате. Она надеялась, что они позавтракают, когда проснутся. Время обеда каждый выбирал сам – как проголодается. И только ужины были общие, жена Карла фон Поста настояла на этом. Вечером семья послушно работала ложками. Дети заглядывали в мобильники под столом. Калле молчал. Если и делал замечания, то через раз. Десять минут спустя, когда с едой было покончено, в их глазах читался вопрос: «Ну что, полегчало?» «Семейные ужины» – это на букву «с». Из той же серии, что «скука» и «секс». Кстати, о сексе… Когда в одиннадцать она легла, Калле все еще оставался в баре. Но ей не хватало сил даже на то, чтобы беспокоиться по этому поводу. Всю неделю работала как проклятая, а потом вот собрали чемоданы… Небольшая разъяснительная беседа – и мальчики согласились принимать участие во всем, что касается семейного отдыха. Солнце, лыжи и свежий воздух. Она так устала, что даже не плакала, когда Калле захотелось пропустить рюмку «на сон грядущий». В результате бросила там его одного. Недоумевая, в чьей постели «грядущий сон» настиг Калле. Если рюмка, конечно, вообще подействовала. Но в половине четвертого он заявился, – весь пропахший спиртным, пóтом, чужими духами. Теперь возится с мобильником. Лайкнул фотографию горнолыжного склона. Написал комментарий – «Отличный снег!» Сегодня они поднимутся на пятый уровень. Будет что выложить в «Инстаграме». Спустя пять минут его мобильник запищал, и она поняла, что это ночная возлюбленная, которой супруг оставил свой номер. Но Калле нахмурился. – Ребекка Мартинссон, – коротко объявил он. – Алкаш, в чьем морозильнике нашли труп Раймо Коскелы, умер не своей смертью. Его убили. – Ты возвращаешься в Кируну? – Нет, кому это интересно… Двое пьяниц не поладили. Один не рассчитал силы и убил другого. Теперь Мартинссон точно есть чем заняться, в дополнение к балансу предварительных расследований. Поднимаясь со стола за кофе, Калле не выложил телефон на стол, а убрал в карман. Как долго он еще надеется играть в кошки-мышки? – Подлить? – Калле кивнул на чашку жены. Та покачала головой. А потом слышала, как он разговаривал с кем-то возле столика с соками: – О-о-о… я так ненавижу Кируну. Особенно сейчас, когда город проваливается в собственную задницу. Но весной тянет в горы, это непреодолимо. «Он ненавидит Кируну, – думала жена Карла фон Поста. – Ненавидит Ребекку Мартинссон. За что, интересно?.. И за что он ненавидит меня?» – добавила она, совершенно неожиданно для себя. От Калле исходила агрессия. Особенно вчера, когда он ворвался в спальню, даже не приняв душ, и упал на кровать. Она не протестовала, ничего не пыталась выяснить. Просто повернулась к нему спиной. Слишком хорошо знала, как начинаются ссоры, как развиваются и чем обычно заканчиваются. А заканчивалось все обвинениями в том, что она слишком много работает – это, в понимании Калле, почти приравнивалось к супружеской измене, – что шеф для нее важнее мужа, что она скучна, совсем не интересуется сексом, и вот теперь еще – параноидально ревнива. Жена фон Поста посмотрела на свои руки. Теперь это не были руки молодой женщины. Кожа вокруг обручального кольца стерлась. «Калле ненавидит меня и Ребекку Мартинссон по одной и той же причине, – догадалась она. – Он середняк, и я устала делать вид, что это не так, – перед мальчиками, перед друзьями». В последний раз, когда ей прибавили зарплату, она ничего не сказала мужу. Подобные новости никогда его не радовали. Небольшая очередь перед дымящейся вафельницей окончательно повергла ее в тоску. Где-то внутри разверзлась пустота. – Я хочу развод, – сказала жена Карла фон Поста. Не настолько громко, чтобы кто-нибудь мог услышать. Калле все еще смеялся и болтал с кем-то возле столика с соками. Но сама-то она слышала, как это прозвучало. Совершенно спокойно, хотя и грустно. * * * В пятнадцать минут двенадцатого все собрались в отделении. Кофейная машина урчала, как электродрель, призывая «наслаждаться» каждого, кто к ней подходил. Анна-Мария приветствовала коллег, после чего слово взяла Ребекка Мартинссон. Начала с Хенри Пеккари, просветила насчет методов Берка и Хэра. – Когда мы со Свеном-Эриком ездили на остров, я встретила соседку Хенри Пеккари Мерви Юханссон. Утром дочь Мерви нашла ее в снегу за сараями. Старушка потеряла сознание и сильно замерзла, но жива. Чего не скажешь о двух других, кого обнаружили примерно там же. Ребекка запустила небольшое слайд-шоу. На белом экране четко вырисовывались две мертвые женщины в снегу. У обеих длинные светлые волосы, темные у корней. Лицо одной выглядит как после жестоких побоев. Рука неестественно вывернута. Пуховик разодран. У другой лица нет вообще, а из одежды – лишь легкая блузка с леопардовым принтом, на ногах – кроссовки. – Не похоже, как видите, чтобы они прогуливались на свежем воздухе, – заметила Ребекка. – Фотографии сделали сотрудники «Скорой помощи». Ближайшее отделение полиции – в Карунги, они не могли прибыть на место раньше чем через час. – И что с ними случилось? – Анна-Мария Мелла кивнула на женщин. – Это птицы глаза выклевали? – спросил Карзан Тигрис. – Разумеется, мы подождем результатов медэкспертизы, – ответила Ребекка Мартинссон, – но уже сейчас можно исходить из подозрения на убийство. Она рассказала о том, что уже предприняла в отношении расследования. Анна-Мария отметила про себя, что Ребекка хорошо держится – ни одного лишнего слова, как проповедник на кафедре. – Насколько это может быть связано с убийством Хенри Пеккари? – спросил Томми Рантакюрё. – Такое вполне возможно, – сказала Ребекка. – Когда мы осматривали дом Хенри Пеккари в связи с трупом в морозильнике, Свен-Эрик Стольнаке обнаружил длинные светлые волосы в душевой. Мы дождемся результатов проверки, разумеется, но очень похоже, что это кто-то из них. При упоминании Свена-Эрика по аудитории прокатился неслышный вздох облегчения. Улике, которую нашел Свемпа, можно доверять. – И еще, – продолжала Ребекка. – В комнате на втором этаже лежали матрасы. Конечно, Свен-Эрик, Бёрье Стрём и я хорошо там наследили. Но мы ведь думали, что Хенри Пеккари умер своей смертью, а у убийства Раймо Коскелы истек срок давности. Ребекка вздохнула; ее щеки надулись, как два маленьких воздушных шара. – Для криминалистов, конечно, это слабое утешение, – закончила она. – Они будут нами недовольны, но это я беру на себя. Это ведь я привела остальных на место преступления. – Как только дождемся информации о телефонных разговорах Хенри Пеккари, сможет ли кто-нибудь… – Я! – Фред Ульссон поднял руку, как школьник на первой парте. – А кто займется информацией о женщинах, которые числятся пропавшими на сегодняшний день? В воздух взлетела еще одна рука. Ребекка прошлась по списку того, что нужно сделать. Расписала все на доске, отметив против каждого пункта инициалы ответственного. – Анна-Мария, – обратилась она к Мелле, – я заказала вертолет. Переходить реку по льду опасно для жизни. Не хочешь взять кого-нибудь и осмотреть место убийства? Осмотр места убийства – самая важная работа. И самая интересная. Поиск улик. Беседы с криминалистами. Анна-Мария оценила этот жест. Мелла и Мартинссон улыбнулись друг другу. «Небольшая размолвка, – говорили их глаза, – мы оставили это в прошлом». Анна-Мария знала, как измучила Ребекку возня с балансом. А та догадывалась, каково приходится Мелле с новыми сотрудниками. Анна-Мария решила, что непременно предложит Ребекке пообедать вместе, как только представится случай. – Не составишь мне компанию, Томми? – Мелла повернулась к Рантакюрё, имея в виду осмотр дома на острове. – С удовольствием, – согласился Томми Рантакюрё, – вот только куплю снюса[27]. Без него прогулка по турнедальским лесам – сплошные финские проклятия. Полицейские рассмеялись. «От щенка до правой лапы альфа-самки», – так обозначила про себя Ребекка карьеру Томми Рантакюрё в следовательской группе. – А что там с этой бабушкой… Мерви, кажется? – вспомнил Карзан Тигрис. – Мерви Юханссон, – кивнула Ребекка. – У нее воспаление легких и вообще довольно тяжелое состояние. Будем надеяться, что она выберется. Выслушаем ее, как только сможет говорить. Я должна проинформировать и родственников Хенри Пеккари, разумеется. * * * Рагнхильд Пеккари не спеша позавтракала. Потом прочитала газету от начала до конца и протерла кухонный стол. Насухо вытерла тарелки и столовые приборы. Больше делать было нечего. Квартира выглядела пугающе чистой. Она позвонила Улле – и после нескольких вступительных фраз напомнила, что надо бы организовать похороны. – Делай как знаешь, – ответил Улле. – В этом я полностью полагаюсь на тебя. «Интересно, как это бывает у других? – спросила себя Рагнхильд. – Разве у людей не принято делиться друг с другом воспоминаниями?» – Я пошлю парня заниматься его жильем, – продолжал Улле. – Хотя… там ведь одни развалины? – Да, – подтвердила Рагнхильд. «Вот, значит, как, – подумала она. – Решил купить меня ни за грош. Что ж…» Она вспомнила про снежный мост на порогах. «Парень» был старший сын Улле, Андерс. Тот, что менял машины через год и путешествовал с семьей за границу, где не упускал возможности стянуть при случае пакетик сахара в дорогом ресторане. – Если это всё, то… – Всё.