– Ты никогда не мешаешь, – заверил его Фред. – Продолжайте, я все сказал. – Подожди, Фредде – остановила Ульссона Ребекка. – Итак, ты погуглил татуировку одной из женщин. Ты имеешь в виду красный зонтик? – Именно его. Так вот, красный зонт, red umbrella, – символ борьбы за права сексуальных работников. – Права сексуальных работников? – удивленно повторила Ребекка. – Да, это о том, что их интересы тоже должны быть защищены законом, и тому подобное. Сам я мало что об этом знаю. Погугли сама. – Так они проститутки… – Ребекка закрыла глаза и надавила пальцами на веки. – Черт, тогда с идентификацией совсем глухо. Всем присутствующим была известна склонность проституток странствовать по миру. Родным они обычно врали, где находятся и чем зарабатывают на жизнь. Иногда связь с родственниками вообще не поддерживалась, и если женщины пропадали, их никто не искал. Ребекка отняла руки от лица и посмотрела на Свена-Эрика как на ангела-хранителя. – Но если девушки работали в Кируне и окрестностях, кто-то должен их здесь знать… я имею в виду занятых в той же отрасли. Сутенерши выдают все секреты своих девочек, или как? Свен-Эрик? Разве не ты мне это говорил? Стольнаке откашлялся. – Понимаю, куда ты клонишь, но ничего не выйдет. – У тебя, кажется, есть информатор в этой среде… Или был, когда ты еще работал в полиции. И у нее, наверное, есть клиенты, которые ходят не только к ней. В этом случае логично рассчитывать, что она сможет опознать мертвых женщин. Национальность и фамилии, по крайней мере. – Ответ – «нет», – оборвал Ребекку Свен-Эрик. – Вот, взгляни. – Она протянула Стольнаке фотографии женщин в снегу. – Какой-то сумасшедший переехал их на снегоходе. Несколько раз, туда и обратно. Свен-Эрик быстро взглянул на снимки, вздохнул и вернул их Ребекке: – Ну хорошо. «А ему ведь страшно нравится все это, – подумала она. – Быть в деле. Задействовать старые контакты и опыт». Стольнаке вытащил телефон и набрал сообщение. Когда пришел ответ, он одобрительно хмыкнул, сунул телефон обратно в карман и коротко объявил: – Ну тогда поехали. – Куда? – не поняла Ребекка. – К ней? Разве мы не можем расспросить ее по телефону? Мне в тинг после обеда… – Тогда ответ точно будет «нет», – сказал Свен-Эрик. – Мы ведь хотим, чтобы она свела нас с клиентами. Покупать сексуальные услуги – преступление, поэтому ее придется уговаривать. Одно то, что она согласилась встретиться с нами, – большая удача. Успеешь в свой тинг. – Уговаривать – это по твоей части, не так ли? – Ребекка потянулась за пальто. – И зачем тебе там я? – Не притворяйся глупее, чем ты есть на самом деле, – добродушно проворчал Свен-Эрик. – Вся информация, которую мы можем получить в этом направлении, не для протокола; это ты, надеюсь, понимаешь. Поэтому информатор рассчитывает на вознаграждение, так это работает. Деньги ей не нужны. Ей нужен свой человек в полиции, потому что я здесь больше не работаю. * * * Они выехали из города в потоке больших автомобилей, с молодыми людьми за рулем фур, грузовиков, экскаваторов, шахтных машин, подъемных кранов, перемазанных смешанной со снегом глиной. Свен-Эрик ругался при каждой неудачной попытке разобраться с новой транспортной развязкой. – Опять заграждение! Я никогда не смогу ездить по новым дорогам. Попытку помочь он пресек злобным шипением. «Что ж, выкручивайся сам», – решила Ребекка и на этом успокоилась. – Мне интересно только, как долго еще Кируна будет оставаться строительной площадкой? – спросила она. – Вечно, – процедил сквозь зубы Свен-Эрик. – Я так устал от всего этого… Повсюду в СМИ только и разговоров, что Кируна станет первым в мировой истории городом, который перенесут на новое место, когда шахта разрастется. Но ее просто-напросто взорвут, вот в чем правда. Взорвут и построят новую. Переместят лишь несколько домов. – Но… – протянула Ребекка, – без шахты… – …Не будет и нас, – закончил мысль Стольнаке. Они замолчали. Проехали здание ратуши, и Свен-Эрик подумал, что по крайней мере местные политики будут заседать в роскошном здании стоимостью в несколько сотен миллионов. Вслух он этого не сказал – не хотел выглядеть старым ворчуном. * * * Информатора, к которому они ехали, звали Анна Йозефссон, и жила она в двух милях от Виттанги. Свен-Эрик осторожно въехал в промокший неасфальтированный двор. Сарай, конюшня, а посредине – старый бревенчатый дом с резным крыльцом. – Мило, – оценила Ребекка. – И какой вид на реку! – Виттанга никогда не бедствовала, – согласился Свен-Эрик. – Местные крестьяне богаты. Это отец помог Анне отремонтировать дом, но мне он не раз говорил, что, будь его воля, сровнял бы с землей эту экзотику и поставил хорошую сборную виллу. – Ммм… – озадаченно протянула Ребекка. Она задалась вопросом, насколько близко Свен-Эрик знает Анну Йозефссон. Ребекка все еще надеялась, что Стольнаке не был в числе ее клиентов, когда его бросила жена Юрдис. Лет пятнадцать тому назад, или… когда же это было? «Как все-таки плохо мы представляем себе жизнь друг друга, – подумала она. – Видишь человека только с одной стороны, а думаешь, что знаешь о нем всё». Задавать вопросы на эту тему точно лишнее. Руки в карманы, как учил Похьянен. И лучше сжать кулаки. В загоне стояли лошади. Как только Ребекка и Свен-Эрик вышли из машины, одна из них подбежала поздороваться и вытянула шею далеко за электроизгородь. Она была черной, с длинной гривой, и громко фыркала на Свена-Эрика, обнюхивая его на предмет спрятанных в кармане сладостей. – Помню, каким ты была красивым жеребенком. – Свен-Эрик похлопал лошадь по шее, так что облаком взвилась зимняя шерсть. Время линьки. Лошадь заурчала и прикрыла глаза. На крыльце появилась Анна Йозефссон – красивая и спортивная, в джинсах, исландском жакете и высоких резиновых сапогах. Из-под вязаной шапки опускалась вниз длинная каштановая коса. – Ребекка Мартинссон! – воскликнула она. – Ты прихватил с собой Ребекку Мартинссон, Свемпа? Я ожидала кого-нибудь из твоих коллег-полицейских. Несколько быстрых шагов – и вот она рядом. Улыбка во все лицо. – Узнаешь меня? – спросила Анна Ребекку. – Я немного подкорректировала нос, просто представь его чуть длиннее. Ребекка лихорадочно рылась в памяти, но та молчала. – В школе меня называли Иса, я этого добилась, – напомнила Анна. – Надоели дразнилки вроде: «Анна съест сковороду в девятнадцатом году». – Иса… – повторила Ребекка. – Ты училась со мной в начальных классах? Должно быть, она смотрела на Анну с подозрением. В школе та была самой тихой девочкой. – Так вы одноклассницы! – рассмеялся Свен-Эрик. Обычно Ребекка говорила, что на кого ни глянь – или родня, или одноклассник Свена-Эрика. – Мы были хорошими подругами, – вспомнила Ребекка. – Я, ты и… – …Марет-Анна и Лена, – подхватила Анна Йозефссон. – Помнишь, как ты заставляла нас учить таблицу умножения, когда мы прыгали через скакалку? – Не-а. – Нужно было на каждый прыжок повторять один пример – и так до «девятки». Девятью один – девять… девятью два… До сих пор когда что-нибудь подсчитываю, чувствую, как подгибаются колени. И еще ты писала рассказы. И пьесы, которые мы ставили. Помнишь? – Разве что совсем смутно. – Один твой рассказ я храню до сих пор. – Анна начертала в воздухе какую-то букву. – «Про лосенка Пайю». – Пайю? – удивилась Ребекка. – Разве я про него писала? – Ого, Свемпе, – Анна повернулась к Свену-Эрику, – у тебя, похоже, новая любовь? Она имела в виду лошадь, которая терлась мордой о пышные усы Стольнаке. – Чисто плюшевый медведь, – продолжала Анна. – Три года тому назад пришла ко мне – тощая, как штакетник. Укусила меня за спину, как только чуть оправилась. И страшно боялась скребницы; кусала за руку, когда я пыталась ее чистить. – Кто же с тобой так плохо обходился? – спросил Свен-Эрик лошадь, проводя рукой по ее лбу и глазам… – И Сванте все еще здесь? Стольнаке вгляделся в остальных лошадей, но Анна рассмеялась: – Боже мой, я взяла Сванте пятнадцать лет тому назад, и тогда ему было двадцать два. Он давно на небесных пастбищах. Ребекка, я должна вернуть тебе сказку про лося. Мне кажется, я знаю, где она лежит.