– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Анна-Мария. Это прозвучало жестче, чем она рассчитывала. Разговоры сразу стихли. – То, что провинция живет, важно для всей Швеции. Включая городских воробушков вроде меня. «Воробушек, – повторила про себя Анна-Мария. – Вот оно что…» Клара схватила «Лесную звезду»[64] и налила всем, включая себя. Ребекка как будто протрезвела на несколько секунд. Анна-Мария, избегая смотреть ей в глаза, в задумчивости качнула свой бокал. – Я действительно не поняла насчет Норрланда, – громко сказала она. – Норрланд – это шестьдесят процентов территории Швеции. Я предпочитаю все-таки различать Стокгольм, Мальмё и Вестерос. Но если уж говорить о Кируне, то у нас нехватка жилья и совсем нет проблемы безработицы. Шахта принадлежит государству, и прибыль за последние десять лет составила свыше тридцати миллиардов крон. Все это ушло в Стокгольм. Поэтому если кто и должен платить, чтобы мы жили, то точно не вы. Нет, мы рады, что есть работа, я не об этом. Мало того, что нам возвращаются жалкие крохи от того, что от нас уходит, мы же еще вдобавок оказываемся нахлебниками, вот что обидно. То же касается лесов и рек. И совсем не обязательно так и должно быть. В некоторых странах часть налогов с предприятий остается в том регионе, где они находятся. Так что выкачивать деньги, ничего не давая взамен, там не проходит. Правда, Ребекка? Ты же налоговый юрист… Несколько бесконечно долгих секунд над столом висела тишина, а потом все услышали ответ Ребекки: – Я не эксперт по международному налоговому праву. Анна-Мария была так разочарована, что прикрыла глаза и надавила на веки подушечками пальцев. «Ну все, теперь с меня точно хватит», – подумала она. – Спасибо за ужин. Мне пора, иначе кое-кому придется откапывать меня из-под снега. – Поднялась и пошла к двери. – Не уходи! – Ребекка, вскочив, опрокинула стул. Ее поддержали еще несколько слабых голосов: – Не уходи! – Останься! Но Мелла уже рванула с вешалки куртку. В дверях она обернулась: – Если б органы власти и все предприятия располагались бы в небольших городах, мы, налогоплательщики, сэкономили бы миллиарды только на аренде, за которую власти платят собственникам недвижимости. Не говоря уже о том, что наша молодежь, получив образование, могла бы вернуться домой и работать здесь. А уж как бы выросла стоимость ваших вилл… Анна-Мария махнула рукой, развернулась и пошла по лестнице. Ребекка бросилась следом. – Вернись! – закричала она. – Что, черт возьми, случилось? Анна-Мария открыла входную дверь и осторожно, чтобы не поскользнуться, стала сходить с крыльца. – Остановись! Ты не можешь вот так просто взять и уйти! Как ты вообще собираешься добираться до дома? – Я позвоню Роберту, – ответила Анна-Мария. – Он заберет меня. Она вытащила телефон, но Ребекка тут же вырвала его из рук Меллы. – Мы вызовем такси, – сказала она. – За мой счет. – Прекрати, – зашипела Мелла. – Немедленно верни мне телефон. Она протянула руку, но Ребекка сунула телефон Анны-Марии в карман. Мелла вспыхнула от злобы и толкнула Ребекку обеими руками, так что та упала задом в снег. Анна-Мария склонилась над Ребеккой и потянулась к ее карману. Та схватила Меллу за руку и повалила за собой. – Ну ты… немедленно отдай мой телефон… Они стали бороться. Ребекка сопротивлялась, как дошколенок, который отказывается надевать комбинезон. Но она была пьяна и неуклюжа. Анна-Мария заломила ей руку за спину. Дверь открылась, и во двор выбежали остальные женщины с криками: «Прекратите!», «Что вы делаете?» Но Анна-Мария уже взяла что хотела, поднялась и пошла вперед, предоставив гостьям поднимать хозяйку на ноги. Она обернулась, чтобы убедиться, что Ребекка ее не преследует. Дошла до трассы и позвонила Роберту. – Можешь забрать меня. Я иду вдоль трассы в сторону Кируны. – Что? – не понял Роберт. – С какой стати… ты что, не можешь подождать меня в доме? – Потом объясню. Давай, поднимайся с дивана. И пошевеливайся, у меня мерзнут ноги. Она дала отбой. Посмотрела на свои ноги в нейлоновых чулках. Обнаружила, что идет по дороге в туфлях Йенни. – О черт… – выругалась Мелла. И далее выкрикнула в пространство еще с дюжину отборных финских ругательств. Но густой, как белая вата, снегопад заглушил ее голос. * * * – Я должна ей позвонить, – сказала Ребекка. После борьбы с Анной-Марией в сугробе она промокла насквозь. Но Мария Тоб взяла у Ребекки телефон. – Ты не в том состоянии, чтобы разрешать конфликты. И потом, сейчас десять вечера. Подождет до завтра. – А в нашей семье вообще не принято разрешать конфликты, – рассмеялась София через ph. – Мы их… Она сложила губы трубочкой и громко выдохнула, как будто хотела сдуть пыль с какого-то предмета. – Подождет до завтра, – повторила Мария Тоб. – Или до послезавтра, – с улыбкой подхватила София через ph. – Мы же в Куркиварре! На прошлом званом ужине гости повздорили из-за электрических плит. Какая лучше, La Canche или AGA? Правда, в снегу не боролись. – Я тоже позвоню ей завтра, – сказала Клара и положила руку на грудь. – Я ведь не имела в виду ничего такого… – Значит, завтра, – подвела итог Мария Тоб. – А сейчас – танцы! «Черт с ней, с Меллой, – подумала Ребекка и обнаружила вдруг, что все предметы в комнате стали расползаться, теряя очертания, а некоторые и двоиться. – Все мои отношения летят к черту. Наверное, пора уезжать в Стокгольм…. Или куда-нибудь еще…» Пока она доставала оставшиеся бутылки из углового шкафа, гостьи подняли стулья на столы и затолкали под стол тряпичные коврики. У Марии Тоб был танцевальный плей-лист, и она поставила телефон на динамики. Снуррис разлегся на куче тряпичных ковриков под столом, как будто ее устроили специально для него. Ребекка пила прямо из бутылки. Алкоголь, как вата, обволакивал мысли и чувства. Когда ничего другого не остается, можно напиться, и это здорово! Алкоголь для Ребекки был чем-то вроде теплых объятий. Все субличности, которые только что рыскали внутри нее с выставленными острыми когтями и заточенными лезвиями в лапах, оказались повержены в прах. Или же затаились в темных углах, ткнувшись носами в хвосты. Только это и позволило Ребекке забыться и танцевать вместе со всеми. * * * – Я с самого начала знала, что все полетит к черту, – сказала Анна-Мария Роберту. Они ехали в машине в город. – Она всего лишь напилась. – Муж пожал плечами. – Такое случается. – Ты не мог бы хоть раз встать на мою сторону? – рассердилась Анна-Мария. – Знаешь, кто она? Предательница своего класса. – Она чувствует себя ущербной, как и ты, – попытался объяснить Роберт. – Почему «как и я»? – вспыхнула Анна-Мария. – Кто тебе сказал, что я чувствую себя ущербной? Меня взбесило, что они мнят себя выше нас. Это не одно и то же. Она подалась вперед и смахнула иней с внутренней стороны ветрового стекла. Жаркий ветерок из кондиционера и испарения с ее насквозь промокшего платья превратили салон машины в парную. – А туфли Йенни! – причитала Анна-Мария. – Они стоят не меньше тысячи долларов. Ребекке следовало написать на пригласительных билетах: «Одежда: удлиненные трусы и бюстгальтер». Для чего я покупала это дорогущее платье? Не помню, чтобы когда-нибудь оказывалась в таком дурацком положении. Но ты же знаешь, как рассуждают эти люди… «Тот, кто умеет обращаться со столовыми приборами, может позволить себе держать нож в зубах». Но что это значит на самом деле? Что высший класс ведет себя как ему заблагорассудится, а мы должны приспосабливаться… У меня косметика на щеках, да? Кажется, не только на щеках, но и под грудью. Роберт покосился на жену. – На самом деле ты до чертиков сексуальна.