— Ты восхитительна, — прошептал я в благоговении, оценив тот факт, что ее красота принадлежит мне, и никому другому. Ее лучистые глаза распахнулись, и я улыбнулся, расстегивая рубашку. — Ляг на спину, Мила. И раздвинь для меня бедра. 15 МИЛА Я была загипнотизирована и совершенно околдована. Мое тело пылало, и наслаждение застыло в моих венах. Прохладный ветерок целовал мою разгоряченную плоть, а кожа жаждала его ощущений. Я только что разрывалась на части от его языка между моих ног, но мои обостренные чувства все еще осознавали, как сильно я жажду большего. Сколько бы оргазмов он ни подарил мне рукой или ртом, я получала полное удовлетворение, только когда он двигался внутри меня. Он устроился между моих ног, его тело было теплым и гладким, а твердый член плотно прижимался к моему входу. Голубые глаза его ожили под ночным небом. — Обещай мне, что бы ни случилось, как бы сильно я ни облажался, ты никогда не будешь сомневаться в моей любви к тебе. — Не облажайся, — поддразнила я, проводя пальцами по его волосам, пока он смотрел на меня сверху вниз. — Я никогда не притворялся с тобой, Мила. Я жесткий человек, и отсутствие сострадания — мое благословение и мое проклятие. — Он провел рукой по моей щеке, и его взгляд стал серьезным. — Но с тобой я другой. Я чувствую себя по-другому. — Он нежно поцеловал меня в губы. — Я хочу быть другим. Но всегда будет часть меня, которая связана с тьмой. Часть меня, которая никогда не будет хорошей. Ты сможешь с этим жить? Я провела кончиками пальцев по его шее, любуясь безупречной кожей и широкими плечами. — Если бы ты спросил меня об этом вчера вечером, я бы ответил "нет". — Я заглянула в океан его глаз. — Но после сегодняшнего дня… после того, как я успела переварить то, что ты сделал, убедившись, что мучители моего детства больше никогда никому не причинят вреда, — я обвила руками его шею, — я поняла, что темнота — это то, чего я жажду больше всего. Ты не представляешь, сколько раз я думала о том, чтобы вонзить нож в их сердца, представляла, как будут выглядеть мои руки, омытые их кровью. Ты дал мне это, Святой. Ты дал мне то, что мне было нужно, и теперь… теперь я доверяю тебе, в том, что ты всегда знаешь, что мне нужно. — Я улыбнулась и потянулась между нами к животу. — То, что нужно нам. Он поцеловал меня. Он целовал меня так, словно искал свой последний вздох. Это был такой поцелуй, который проникал в душу. Поцелуй, который нес в себе все, что он чувствовал, вливая это в меня, позволяя мне чувствовать то же, что и он. Он был жестким и отчаянным, но в то же время чистым и ласковым. Наши языки танцевали в своем собственном ритме под песню любви душ из двух разных миров, теперь объединенных в один. Вокруг нас были только мы и звезды, а магия ночи окутывала нас романтикой. Святой зашевелился, и я закрыла глаза, когда он погрузился в меня. — Если бы у меня было одно желание, я бы хотел, чтобы ты увидела себя моими глазами прямо сейчас, — прошептал он. — Ты прекрасна, Мила. Но самое главное, — он коснулся моей щеки, и я открыла глаза, — ты моя. Медленно и уверенно он входил и выходил из меня, и я чувствовала его каждой косточкой своего тела. Все те разы, когда мы были вместе, это было неописуемо. Но это… это было по-другому. Мощным. Как будто впервые наши души слились воедино. Это было больше, чем просто желание. Больше, чем удовольствие. Это было новое начало… очищение от всего уродливого, что прилипло к нам с первого взгляда друг на друга. Все плохие воспоминания стирались, когда наши тела сплетались друг с другом, вся боль уходила с каждым поцелуем, с каждым прикосновением. Это был застывший момент времени, когда ничто не имело значения, кроме нас. Я была потеряна. Потеряна в нем. Навсегда принадлежала ему. — Я люблю тебя, — дышал он мне в губы. — Я хочу быть последним мужчиной, которого ты когда-либо полюбишь. Единственным мужчиной, который тебе нужен. — Ты уже такой. — Я выгнула бедра навстречу его толчку, и наши стоны столкнулись. Свечи мерцали, окрашивая наши тела тенями, а возбуждение оставляло бриллианты пота на нашей коже. Я обвила ногами его талию, желая проникнуть в него глубже, желая, чтобы он был во мне весь, чтобы я никогда больше не чувствовала себя отдельно от него. Его кожа прижималась к моей, его дыхание скользило по моей щеке, его сильные руки касались каждого сантиметра моего тела, это были экстаз и безумие в одном акте, который сковал нас вместе, чтобы никогда больше не разорвать. Он протянул руку и схватил обе мои руки, сцепив их над моей головой. Его жадные губы обхватили мой сосок, и я выгнула спину, когда он стал посасывать нежный бутон, проводя своим опытным языком по его плоти. Я напряглась, мои бедра затрепетали на его талии, его толчки стали глубже и быстрее, наши занятия любовью превратились в гонку за тем, чего наши тела жаждали больше всего. Это была вечность, запечатленная в одном мгновении, и мы оба разбились вдребезги. Это был восторг, не похожий ни на какой другой, наслаждение проникало до мозга костей, а моя душа сплеталась с его. Его низкие стоны заполнили мои уши, звук его удовольствия усиливал мое собственное. Каждый мускул его тела был напряжен, бедра выгнуты, а спина выгнута дугой, пока мы как одно целое достигали вершины нашего желания. И в тот момент, когда он рухнул на меня, обессиленный и задыхающийся, я поняла, что все трещины, которые были у нас несколько минут назад, уже не существуют. Все сомнения, все неуверенности больше не существовали в моем сознании. Я любила Марчелло Сэйнт Руссо. Всего его. Его тьму и его свет. Его жестокие прикосновения и нежные поцелуи. Я любила его всего. И ничто не могло изменить этого. Ничто. — Ты в порядке? — Он пристально смотрел на меня, его большие пальцы проводили по моим скулам. Я слегка кивнула, прикусив нижнюю губу. По правде говоря, я была не просто в порядке. Я была в эйфории. На девятом облаке. Ходила по воздуху. Я была всеми чертовыми клише о любви, которые только есть в книгах. Сэйнт потянулся к белым подушкам, которые были разложены в стороне, и когда он отступил, в его руке оказалась красная коробочка Cartier. — Что это? — Я с любопытством вскинула бровь. Он сел на колени между моих ног, и от того, как он изучал меня, я покраснела, как девушка, которую мужчина никогда не видел обнаженной. Я снова была чертовым подростком. Он прочистил горло. — У нас с тобой было не самое лучшее начало. — Это преуменьшение века, — проворчала я. — Я серьезно. — Он открыл коробку, но держал ее повернутой к себе. — Я помню нашу брачную ночь. Я был нетерпелив. Ты боялась. — Он пожал плечами. — Я был мудаком в костюме, а ты — грустной красавицей в свадебном платье. Обычно при этом воспоминании у меня сводило живот, но в этот раз этого не произошло. Казалось, что эта часть нашей жизни прошла десятилетия назад. Или далеким сном, из которого можно было вспомнить лишь кусочки. Я глубоко вдохнула. — Я хочу, чтобы между нами все было хорошо. Я хочу дать тебе как можно больше нормальной жизни со мной. Я смотрела, как он поворачивает коробку ко мне, и мое сердце. Просто. Остановилось. — Я так и не смог подарить тебе обручальное кольцо, которое ты заслужила. — Он протянул мне коробочку, и я задохнулась. — Это… — Это красный бриллиант. Самый дорогой и редкий бриллиант в мире. — О, Боже! — Нетронутый бриллиант овальной формы, заключенный в тонкую золотую оправу, был самым красивым кольцом, которое я когда-либо видела. — Оно великолепно! Он достал кольцо из коробочки, и я приподнялась, наши обнаженные тела оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я молча наблюдала, как он облизывает губы и держит изящное кольцо между пальцами. — Милана Катарина Руссо, — его сапфировые глаза сияли так же, как бриллиант в его руке, — окажешь ли ты мне честь стать моей женой? Я была ошеломлена. Ошеломлена абсолютной тишиной. Я даже не слышала своих мыслей из-за бешено бьющегося сердца. Момент поглотил меня, и я никак не могла подобрать нужные слова, хотя его вопрос требовал простого ответа. Он склонил голову набок, изучая меня. — Я знаю, что мы делаем все это не так, как надо, но… — Да. Он замер, и наши взгляды столкнулись. — Да, Святой… я стану твоей женой. Слова еще не успели остыть на моем языке, как он приник к моему рту. Наши губы соединились с приливом энергии, которая горела между нами, отголоском той связи, которая нас связывала. Его руки обхватили мои щеки, а поцелуй был жестким и непреклонным. — Прости меня, Segreto. Его дыхание было теплым на моих влажных губах. — За что? Он прислонил свою голову к моей. — За то, что так долго был причиной твоих слез. За то, что не любил тебя так, как должен был, с того самого момента, как положил на тебя глаз. — Он откинулся назад, нежно коснувшись моей челюсти. — Но я проведу остаток своей жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой. Я сделаю все, чтобы ты была самой счастливой женщиной на этой земле. — Ты не обязан. — Я подавила слезы и прижалась к его щеке. — Потому что я уже счастлива. 16 СВЯТОЙ В моей жизни никогда не было времени, когда я сидел бы и размышлял о событиях или моментах, которые можно было бы назвать "лучшим временем жизни". Для меня всегда были только бизнес и удовольствие. И даже удовольствие было связано с работой с девяти до пяти. Сделай это, потому что это то, что должно быть сделано. Трахайся, пусть у тебя отсосут и двигайся дальше, пока в следующий раз это не станет чем-то, что нужно сделать. В моей жизни не было ничего, чем можно было бы наслаждаться, лелеять или смаковать. До тех пор, пока не появилась Мила. Моя жена. Женщина, которая изменила все. И когда я надел кольцо на ее палец, это было правильно. Это был один из тех моментов, которые должны запомниться навсегда. Чтобы каждый раз, когда я буду думать об этом, на моем лице появлялась чертова улыбка. Кольцо с красным бриллиантом идеально подходило, отражая бесценную красоту Милы через ее простоту и силу. Я мог бы взять экстравагантное кольцо, предназначенное для богатой трофейной жены. Но это была не она. Это была не моя жена. Она никогда не станет трофейной женой, призванной просто красиво выглядеть рядом со мной. Мила была моей слабостью и моей силой. Женщиной, которой принадлежало мое сердце, и только это делало ее дороже всех денег и всех богатств в этом чертовом мире. Мы провели ночь под звездами, на атласных простынях и пуховых подушках. Ее обнаженное тело было совершенством рядом с моим. Она задремала, а я не хотел закрывать глаза, потому что не хотел засыпать. Впервые в жизни мне хотелось, чтобы время остановилось. Я хотел, чтобы этот момент длился вечно. Если бы все зависело от меня, эта ночь никогда бы не закончилась. Я бы не позволил ей покинуть мои объятия. Я был жалким ничтожеством, влюбленным мужчиной. Даже мои прошлые грехи не могли устоять перед притягательностью моей жены. Она зашевелилась, и самые прекрасные сладострастные стоны вырвались из ее идеально пухлых губ. Я сделаю все, чтобы мы больше никогда не проводили ночи порознь. Никогда. Она должна быть в моих объятиях, и нигде больше. Назойливый звук вибрирующего телефона мгновенно вывел меня из себя. Я проклинал себя за то, что не оставил эту чертову штуку внизу, но при этом знал, что кто бы ни звонил мне в это время ночи, или утра, он звонит с достаточно важной информацией, чтобы рисковать раздражать меня. Я потянулся за проклятой штуковиной, спрятанной под подушкой, и увидела имя Джеймса на определителе номера. Как можно мягче я выскользнул из-под Милы, встал и, чертовски обнажив задницу, отошел на несколько футов от беседки. Я провел пальцем по экрану. — Кому-то лучше умереть. — Я нашел ее. Я заглянул через плечо к Миле, которая все еще крепко спала.