— Она в безопасности? — Теперь она в безопасности. — Ей плохо? — Только когда она принимает лекарства, которые Рафаэль насильно запихивал ей в глотку. Я прижал трубку поближе ко рту. — Ты позаботился о сообщнике? — Да. Но не раньше, чем позабавился с ним. — Садистский ублюдок. — Вот почему ты держишь меня на службе. — Это правда. Слушай, — я потер пальцами лоб, — отвези ее к врачу и убедись, что с ней все в порядке. — А если она здорова? Я повернулся в сторону Милы и уставился на нее с другой стороны крыши. — Тогда ты привезешь ее сюда. Она должна встретиться со своей дочерью. Я повесил трубку и стоял в темноте, как проклятый вампир, глядя на Милу издалека, на белую шелковую простыню, драпирующуюся по всем контурам и изгибам ее тела. Сомнения зашевелились в моем нутре, и я усомнился в своем решении. Я не часто сомневался в своих суждениях. Но я должен был верить, что как ее муж я знаю, что для нее хорошо и что ей нужно. А ей нужно было это. Босиком и голый, я вернулся в беседку. Я бросил телефон на одну из подушек и схватил свои брюки. Мила зашевелилась под простыней. — Куда ты идешь? — Ее слова были невнятными от сна. — Пойду принесу нам что-нибудь выпить. — Я опустился на колени и крепко поцеловал ее. Она застонала и попыталась потянуться ко мне, но я схватил ее за руку и прижал к себе. — Когда я вернусь, ты сможешь трогать меня, где захочешь. — Мне нравится эта идея. Я приподнялся и нахально поднял бровь. — Дай мне пять минут, и я буду в твоем распоряжении до рассвета. *** МИЛА Я уставилась на кольцо на своем пальце, и красный бриллиант сверкнул в мерцании свечей. Давненько я не испытывала такого сильного чувства надежды и, осмелюсь ли я это сказать?.. Волнение перед будущим. Сэйнт наконец-то открылся мне, рассказал о глубоких душевных ранах, которые его мучили, — о причине, по которой он так ненавидел своего отца. Я была уверена, что он рассказал мне далеко не все, но, по крайней мере, теперь я знала, что лежит в основе всего этого. Его мать. Наше прошлое было прямо противоположным. Его запятнанное прошлое было связано с матерью, которую он любил всем сердцем, но потерял в столь юном возрасте. А мое — с матерью, которая отказалась от меня, чтобы не видеть меня замужем за сыном Руссо, что в итоге все равно произошло. Это заставило меня задуматься о том, существует ли такая вещь, как предопределенная судьба. Неужели наши судьбы уже были связаны вместе все эти годы, когда была заключена сделка о слиянии наших семей через брак? Я усмехнулась и провела рукой по лбу. Судьба. Браки по расчету. Все это звучит нереально. Даже после нескольких месяцев размышлений я все еще не могла с этим смириться. Еще одна вещь, которую я никак не могла понять… отец Сэйнта. В тот день, когда я встретила его в отеле, куда нас торопил Рафаэль, было ясно, что он высокомерный засранец. Но в ту ночь, когда он помог мне спастись от моего брата-психопата, это был совсем не тот человек, которого описывал Сэйнт. Я смотрела в его глаза в ту ночь, и он был совершенно другим. Это было странно. Я не могла этого объяснить, но мне было трудно связать человека, которого я видела в ту ночь, с человеком, который был способен убить собственную жену. С другой стороны, я видела, что он не сомневался в вине своего отца. Он демонизировал отца много лет назад, и даже спасение Елены и меня от Рафаэля не смогло изменить его мнение. Он был уверен, что однажды отец потребует от него расплаты за то, что он сделал, чтобы спасти нас. Я вздохнула, услышав тихий вибрирующий звук мобильного телефона. Я повернулась в сторону и увидела телефон Сэйнта, лежащий на подушке. На нем мигал огонек, и он продолжал вибрировать. Я приподнялась, любопытствуя, кто мог звонить ему в это время суток. Когда на экране высветился определитель номера с именем "Люцифер", я сразу поняла, кто это. Я закатила глаза. — Как оригинально, Святой. Я поджала губы и выглянула из беседки в направлении двери, ведущей в квартиру. Я прикусила губу, испытывая искушение сделать что-то, что, как я была уверена, было неправильным. Но поскольку телефон продолжал вибрировать, имя мигало, а время истекало, я не могла остановиться. Я взяла телефон и провела пальцем по экрану, а затем на несколько долгих секунд задержала дыхание, прежде чем наконец ответить. — Алло? На той стороне на мгновение стало тихо, а затем раздался знакомый голос. — Елена? — Нет. Это Мила. — Мила? — Мистер Руссо. Сэйнт, ой, он только что вышел. Могу я передать ему сообщение? Он молчал, и я почувствовала, как сердце заколотилось в горле, уже жалея о своем решении ответить на этот чертов звонок. — Я передам ему, что вы звонили. — Я слышал, что тебя можно поздравить. Я сглотнула. — Я… я не уверена… — Беременность. — Как вы… — Точно так же, как мой сын всегда все знает. Этому я научил его, когда он был еще маленьким. Знать, кто твои друзья, и быть уверенным, что ты знаешь все, что можно знать о тех, кто ими не является. В его голосе звучал тот же знакомый низкий тенор, что и у Сэйнта, с ровными, коварными нотками запугивания. К счастью для меня, у меня было более чем достаточно времени, чтобы отрастить позвоночник, когда дело касалось мужчин Руссо и их таланта вселять страх Божий в окружающих. Я крепко сжала шелковую простыню и села. — Он рассказал мне, что вы сделали. Молчание. — Он рассказал мне о своей матери и ее очевидном самоубийстве. Возникла небольшая пауза, и я пожалела, что не могу увидеть выражение его лица в этот момент. — Поверь мне, девочка, в этом нет ничего очевидного. — Ваш сын, похоже, думает иначе. — Я прекрасно знаю, что думает мой сын. Я откинула назад свои кудри. — Это вы сделали? Он насмешливо хмыкнул, а затем весело рассмеялся. — Ты либо невероятно храбрая, девочка Торрес, либо невероятно глупая. — Я не думаю, что вы это сделали. Он снова замолчал на несколько мгновений, и я поняла, что Сэйнт вот-вот вернется. — Если бы вы были убийцей, то позволили бы Рафаэлю убить меня той ночью в отеле. Снова молчание. Отсутствие его реакции убедило меня в том, что я на правильном пути и иду в нужном направлении. — Мила, — голос его оставался монотонным, — не рассказывай моему сыну о нашем маленьком разговоре. — Вы не хотели уходить… Он повесил трубку прежде, чем я успела закончить предложение. Смущенная и озадаченная, я уставилась на телефон и положила его на подушку, где и нашла. Возможно, мистер Руссо был прав. Святой не должен знать, что я ответила на его звонок и провела короткую, но запутанную беседу с его отцом. В разговоре мы затронули тему матери Сэйнта, самоубийства и того факта, что большая часть меня не считала его отца причастным к этому. Сэйнт был настолько убежден, что за этим стоит его отец, что если бы он узнал о моих сомнениях, это вызвало бы разлад между нами. А сейчас я просто хотела насладиться ощущением покоя, пока оно длится. Если я чему-то и научилась за время, проведенное со Святым, так это тому, что никогда не нужно ждать, что все будет оставаться неизменным. Перемены были неизбежны. Но сейчас я все еще наслаждалась плавной волной надежды и тошнотворного счастья. Шаги заскрипели по деревянной дорожке крыши, и я посмотрела в ту сторону, откуда шел Сэйнт. Без рубашки, с расстегнутой верхней пуговицей брюк, лунный свет рисовал его как полотно — широкие плечи и идеально накачанный пресс. Очерченный V, который оставлял заманчивый след, исчезая под верхней частью его брюк, был достаточен, чтобы заставить любую девушку упасть в обморок. — Когда я уходил, ты была сонной. — Он протянул мне бутылку воды. — А сейчас ты бодрствуешь. — Наверное, мысль о том, что я буду ласкать тебя до рассвета, наполнила меня новой энергией. Он сел передо мной на колени и наклонился вперед, опираясь на руки, расположенные рядом со мной, понемногу заставляя меня отступать назад. — Кажется, я передумал.