– Очень хорошо. – Локатор докладывает сигналы неразборчивы, сэр. – Очень хорошо. Что делал командир подлодки в три секунды своей невидимости для локатора между приближением «Доджа» и сбросом бомб? Повернул вправо? Влево? Показания его собственного локатора тоже должны быть невнятны. И что немец делает сейчас, пока локатор «Килинга» оглушен? – Локатор докладывает контакт на пеленге ноль-семь-пять, дистанция тысяча четыреста ярдов. Не угадал. – Лево на борт. Курс ноль-пять-шесть. Джордж – Дикки. Контакт на пеленге ноль-семь-пять от меня, дистанция тысяча четыреста ярдов. – Ноль-семь-пять. Вас понял, сэр. Поворачиваю вправо. Круг. Новый круг. Отправить «Додж» на перехват. Выйти на позицию и сбросить одиночную глубинную бомбу, преодолевая искушение сбросить серию. Помнить, что немец может в любую минуту выпустить торпеды. Подстегивать усталый мозг, не давая ему впадать в ступор. Быстро соображать. Забыть про ноющие колени, про боль в ногах, которые так и не онемели. Не думать про смешную и в то же время назойливую потребность спуститься в гальюн. Снова и снова по кругу в постоянной готовности к чему-нибудь неожиданному. И неожиданное произошло. «Килинг» и «Додж», каждый в свой заход, сбросили по бомбе. Глупо ждать результатов от такой хилой атаки. – Впередсмотрящий видит ПЛ за кормой. Краузе выскочил на крыло мостика. Серая вытянутая форма была полностью на виду, в четверти мили, мостик и заметная часть корпуса над водой. Заработали орудия на корме. Бамм. Бамм. – Право на борт! В следующий миг она стремительно погрузилась. – Одерживай! Так держать. – Локатор докладывает близкий контакт прямо по курсу. – Мистер Нурс! – Подлодка у борта! Подлодка у борта! Это кричал впередсмотрящий с левого крыла мостика. Лодка была ближе чем в десяти футах, только что не скребла о борт. Краузе мог бы докинуть до нее камнем, будь у него камень. А кинуть было нечем. Ни одной бомбы в бомбомете левого борта, пятидюймовки так низко не опустить. Застрочила сорокамиллиметровка левого борта. Всплески по другую сторону подлодки – орудие стреляло слишком высоко. На мостике подлодки была нарисована эмблема: златовласый ангел на белом коне, в руке поднятый меч, белые одежды развеваются. Лодка вновь круто ушла под воду, мостик исчез. Тра-та-та. Кто-то запоздало стрелял из пулемета пятидесятого калибра. – Лево на борт! В кильватере «Килинга» подлодка вновь стремительно всплыла, рассыпая фонтан брызг, и тут же опять исчезла. Очевидно, носовой горизонтальный руль заклинило в положении всплытия. Либо обычное механическое повреждение, либо какая-нибудь из глубинных бомб чудом взорвалась достаточно близко и вывела руль из строя. – Право на борт! – заорал Краузе так, что его голос был слышен от носа до кормы. «Додж» шел прямо на них; в волнении из-за всплывшей совсем рядом подлодки Краузе позабыл про идущий в атаку «Додж». Два корабля на расстоянии меньше кабельтова разворачивались навстречу, к точке катастрофического столкновения. Спасла машинальная реакция. Оба корабля медленно остановили поворот; целую страшную секунду инерция продолжала нести их навстречу, затем мощная тяга винтов при положенном на борт руле постепенно развернула корабли друг от друга. «Додж» прошел вдоль левого борта «Килинга» не многим дальше, чем подлодка минуту назад. С мостика «Доджа» кто-то весело помахал рукой, и вот он уже далеко позади. Краузе немного трясло, но, как всегда, времени переживать не осталось – надо было выводить «Килинг» на позицию и атаковать сразу вслед за «Доджем». – Одерживай! – заорал Краузе. – Лево на борт! Он вернулся в рубку, принуждая себя мыслить хладнокровно; по счастью, монотонный голос телефониста настраивал на нужный лад. – Локатор докладывает, сигнал неразборчивый. Акустик внизу методично выполнял свою работу, то ли не зная, что творится наверху, то ли дисциплинированно не обращая на это внимания. – Одерживай! Так держать! Краузе на глаз оценивал курс «Доджа» и пытался угадать следующий маневр субмарины. – Дикки – Джорджу! Дикки – Джорджу! – Джордж – Дикки. Прием. – У нас нет контакта, сэр. Видимо, чересчур близко. Вчера бы в такой ситуации сбросили полную серию бомб; сегодня об этом не могло быть и речи. Безумие тратить оставшийся боезапас «Доджа» ради одного шанса из десяти, что подлодка окажется в той части трехсотярдного круга, где эти бомбы смогут причинить ей вред. – Сохраняйте этот курс. Я пройду у вас за кормой. – Есть, сэр. – Лево руля! Одерживай! Так держать! – На румбе… – начал рулевой, но Краузе не слушал цифр. Он надеялся пересечь кильватер «Доджа» на таком расстоянии, чтобы у локатора был шанс поймать эхо подлодки; скорость «Доджа» раза в два больше скорости субмарины, значит в этой области и надо искать. При заклинившем руле субмарина будет удерживаться под водой за счет дифферента балластных цистерн; даже в погруженном состоянии можно исправить поломку… – Джордж! Джордж! Вот она! Краузе глянул в сторону «Доджа» справа по курсу и не различил ничего, кроме самого сторожевика, который по виду мирно скользил вперед. – Слишком близко! – произнесла рация. И тут в трубке загремела стрельба. Через секунду ее звук донесся по воздуху. «Додж» быстро поворачивал влево. Палили орудия, над водой разносился треск пулеметных очередей. «Додж» повернул. На фоне его борта отчетливо виднелся силуэт всплывшей подлодки, серый на сером, носом к корме корвета; они кружили, словно ловя друг друга за хвост. В тот миг, когда «Додж» повернул к «Килингу» боком, в его борту открылся огромный красный глаз и подмигнул Краузе. Посередине между ними из моря встал водяной столб; что-то черное вырывалось из основания столба и, быстро-быстро кувыркаясь, пронеслось над головой с ревом, словно от стремительно летящего поезда подземки. Четырехдюймовка «Доджа» выстрелила с максимальным углом склонения, и снаряд срикошетил от воды, но, по счастью, пролетел высоко и не задел «Килинг». Трудно винить комендоров: «Додж» быстро поворачивал, «Килинг» пересекал его кильватер, и ситуация менялась ежесекундно – они не могли предвидеть, что «Килинг» окажется на линии огня. Новые раскаты, новый стрекот со стороны кружащих корвета и подлодки. Немец, видимо, отчаялся исправить поломку и всплыл отбиваться в надводном положении. Лодка подошла к «Доджу» практически борт к борту, артиллеристы выбежали на мокрую палубу и открыли огонь. Их орудия бьют в более высокий «Додж», а тот не может ответить. Четырехдюймовые снаряды крушат маленький хрупкий корвет. Казалось, прошло всего мгновение, а корабль и подлодка уже описали половину круга; теперь Краузе видел нос «Доджа» и корму субмарины, уже исчезающей за другим бортом корвета. – Право на борт! – скомандовал Краузе. Он так засмотрелся на происходящее, что позволил «Килингу» уходить прочь от места сражения. – Одерживай! Так держать! – На румбе… – Очень хорошо. Командиру артчасти. «Не открывать огонь, пока не будем в хорошей позиции для стрельбы». Внезапная вспышка на «Додже»; из-под его мостика повалил дым. Значит, у подлодки по меньшей мере одно попадание. Корвет и подлодка снова поворачивали, а Краузе уходил прочь, словно задумавшаяся старушка, чей песик сцепился с чужой собакой. – Артчасть отвечает: «Есть, сэр». Надо отойти, повернуть и двинуться назад. Если точно и хладнокровно рассчитать время, он сумеет вмешаться в поединок. Придется пойти на таран – отодрать подлодку от «Доджа», как присосавшегося клеща. Это сложно и опасно, есть риск сорвать «Килингу» днище, но попытаться стоит, невзирая на риск. Они поворачивают против часовой стрелки, лучше зайти с такого же поворота, это увеличит шансы на успех. – Лево руля! Долгие, долгие секунды, пока «Килинг» поворачивал. – Одерживай. Покуда Краузе внутренне собирался, готовясь идти на таран, ситуация снова изменилась. Напряженный, как струна, он смотрел в бинокль, выбирая подходящий момент, и тут «Додж» словно заколыхался в окутавшем его дыму и остановил поворот. Комптон-Клоуз переложил руль. Это потребовало резкой перемены планов и новой череды команд. – Право руля! Капитан – артчасти. «Товьсь открыть огонь по цели с левого борта». Одерживай! Так держать! «Килинг» развернулся левым бортом к «Доджу» и подлодке. Все пять пятидюймовых орудий навелись на цель. Подлодка, застигнутая врасплох резким маневром «Доджа», продолжала поворот, и расстояние между ними увеличивалось. Десять ярдов… двадцать ярдов… пятьдесят ярдов… и, прежде чем подлодка вновь свернула под защиту противника, грянули орудия, словно раскат грома в соседней комнате. Весь «Килинг» сотрясся, как от приступа кашля. Море вокруг серой подлодки как будто вздыбилось, так часто и близко к ней падали снаряды; серый прямоугольный мостик еле различался в середине водяного бугра, словно в стеклянном пресс-папье. И там же, в середине, вновь и вновь возникали оранжевые вспышки рвущихся снарядов. Там же на миг возник алый диск, всего один раз. Сквозь канонаду и вибрацию отдачи Краузе услышал оглушительный треск; «Килинг» содрогнулся так, что все зашатались, а взрывная волна прокатилась по рубке, как вздох. Не успели они восстановить равновесие, как орудия смолкли. Наступила неестественная тишина, и Краузе успел испугаться, что все главные орудия вышли из строя, но взгляд за борт сразу его успокоил. Подлодка исчезла. Во вспененной воде ничего не было. Окуляры бинокля, который Краузе снова поднял к глазам, били по ресницам, пока он не унял дрожь в руках. Ничего? Нет, что-то там точно плавало. И что-то возникло и пропало, возникло и пропало снова – не странные гребни волн, а два огромных пузыря один за другим лопнули на поверхности. Тут неестественная тишина закончилась, и Краузе услышал звуки вокруг: треск, лязг, крики. Он глянул с крыла мостика на корму и увидел сквозь дым гнездо покореженного металла. Не без усилия он вспомнил, что там должно быть. Барбет двадцатимиллиметрового орудия левого борта сразу за стеллажами для глубинных бомб исчез – исчез начисто. Из-под разорванной и покореженной палубы валил дым, в бледном свете дня различались языки огня, а чуть дальше блестели медные боеголовки торпед в четырехтрубном аппарате. У Краузе пронеслась мысль о Дальгренском эксперименте перед самой войной. Этот эксперимент, к удовлетворению всех (кроме погибших), показал, что тротил взрывается после нескольких минут нагрева. Петти, командир аварийно-восстановительной части, без фуражки, взволнованный, бежал к огню во главе своей команды. Ему вообще не следовало покидать центральный пост. Его люди тащили шланги. Краузе внезапно вспомнил, что там хранится. – Отставить шланги! – заорал он. – Там бензин! Тушите пеной! Две пятидесятигаллонные бочки бензина для вельбота. Краузе мысленно поклялся страшными словами, что в будущем у него будет либо дизельная шлюпка, либо никакой. Во всяком случае, не на бензиновом моторе. Очевидно, бочки лопнули, бензин вытек. Огонь быстро подбирался к торпедам. – Выбросить торпеды! – крикнул Краузе. – Есть, сэр, – ответил Петти, глядя на него снизу вверх, но Краузе сомневался, что тот понял сказанное. Пламя ревело. Рядом стоял Флинт, пожилой старшина, призванный из резерва. Он выглядел более вменяемым. Конвой был до опасного близко. Краузе не отваживался выпустить торпеды. Он служил на эсминце почти всю жизнь, много лет провел рядом с торпедами, мог вообразить их применение почти в любой ситуации – но только не в этой. Мечтам о торпедной атаке на колонну линкоров сейчас было не место. Но, по крайней мере, устройство торпед он знал досконально. – Флинт! – заорал он, и Флинт поднял голову. – Выбросьте торпеды! Избавьтесь от них! Запустите их без включения двигателей! Поднимите курковые зацепы! Флинт понял. Он сам до такого не додумался, но мог сделать то, что сообразил другой. Он пробежал через огонь к аппарату и методично двинулся от трубы к трубе, выполняя указание. Поднятые курковые зацепы не поднимут курка торпеды при пуске. Бум! Глухой звук, струйка дыма, и первая торпеда плюхнулась за борт, словно пловец с бортика бассейна, но не понеслась вперед, а пошла ко дну носом вниз. Бум! Вторая. Затем третья. Четвертая. Вот и все. Торпеды общей ценой пятьдесят тысяч долларов отправлены на дно Атлантики. – Отлично! – крикнул Краузе. Пламя вырывалось из дыр в палубе, но молодой моряк – он был в зимней одежде, и Краузе не мог определить его звание, однако запомнил лицо – пробился на самый край огня и направлял на пламя струи из двух сопел пенного огнетушителя. Появились и другие огнетушители; Краузе мог не сомневаться, что с пожаром справятся. Он прикинул, насколько близко загрузочное отделение артустановки номер три. Нет. Оно достаточно далеко. У него было много других забот. Стрельба закончилась только три с половиной минуты назад, но все это время он выполнял работу своего командира аварийно-восстановительной части. Краузе оглянулся на «Додж», на конвой и вбежал в рубку. – Дикки вызывает вас по рации, сэр, – сказал Найстром. Краузе успел отметить, что Найстром не запаниковал. Он говорил всегдашним слегка извиняющимся тоном, из-за которого о нем в других обстоятельствах могло создаться ложное впечатление.