Расчет двадцатимиллиметровки уже начал направлять свое орудие вперед и вверх. Черная точка быстро приближалась со стороны конвоя, лихорадочно мигая. Точка, точка, тире, точка, тире, тире. – Самолет сигналит: «UW», – доложили с сигнального мостика. – Очень хорошо. Ответьте: «BD». U W U W – пилота столько раз обстреливали свои, что он предпочитал не рисковать и повторял сигнал раз за разом. Сейчас самолет был виден во всех подробностях. Сама неуклюжая громоздкость летающей лодки успокаивала своей привычностью. – Наш, не британский, сэр, – заметил Коул. Сейчас уже хорошо видны были звезды на крыльях. Самолет с ревом пронесся над головой. Артиллеристы сорокамиллиметрового орудия закричали «ура» и замахали руками. Краузе и Коул провожали его взглядом, пока он почти не скрылся из виду. Затем самолет повернул налево, к югу. – Проверяет, насколько мы растянулись, – сказал Краузе. – Похоже на то. А заодно распугает все подлодки на тридцать миль вокруг, сэр. Тоже верно. В такой ясный день ни одна подлодка не рискнет оставаться на поверхности, когда в небе кружит самолет. А под водой она полуслепа и медлительна и для конвоя опасна, лишь если случайно окажется прямо на его пути. Самолет развернулся и, уменьшаясь, полетел на восток вдоль правого фланга конвоя. – Разве он не прикроет нас, сэр? – спросил Коул. – Я знаю, что он делает, – сказал Краузе. – Он направит к нам группу сопровождения. Птица небесная может перенести слово твое, и крылатая – пересказать речь твою[65]. Граф Изли и его группа уже далеко в море; «Каталина» сообщит им пеленг каравана. – Летит почти на восток, чуть-чуть к югу, сэр, – заметил Коул, глядя в бинокль. – Значит, они практически прямо по курсу. Практически прямо по курсу и, скорее всего, делают четырнадцать узлов. Караван и подкрепление сближаются со скоростью не меньше двадцати трех узлов. Через час-два они друг друга увидят. Краузе посмотрел вперед: замыкающие корабли конвоя уже были видны целиком; «Килинг» вернул отставших овец в стадо. – Скрылся из виду, – сказал Коул, опуская бинокль. Теперь было не угадать, сколько еще лететь самолету. – Как насчет вашего завтрака, сэр? – спросил Коул. Краузе не мог сознаться, что забыл, в каком состоянии оставил поднос. Он подошел к столу. На большой тарелке лежала холодная яичница и ломтики застывшего бекона. – Я велю принести новый, сэр, – сказал Коул. – Нет, спасибо, – ответил Краузе. – Уж от кофе-то вы не откажетесь, сэр. Этот остыл. – Ну… – Рассыльный! Принесите капитану еще кофейник. – Спасибо, – сказал Краузе. – Скоро будет меняться вахта, сэр. Я спущусь в штурманскую. – Очень хорошо, Чарли. Коул ушел, и Краузе вновь поглядел на поднос. Машинально взял кусок поджаренного хлеба и начал жевать. Хлеб был холодный и жесткий, но исчез на удивление быстро. Второй кусок Краузе густо намазал маслом и джемом, а доев и его, машинально начал отправлять в рот куски холодного бекона. Пятница. Предполуденная вахта – 8:00–12:00 Харбатт отдал честь и доложился о смене с вахты. – Очень хорошо, мистер Харбатт. Мистер Карлинг! Мне нужен отчет о расходе топлива из машинного отделения. – Есть, сэр. Краузе вновь взглянул сперва на конвой, затем на три судна позади. Сентиментально ли его желание быть во главе каравана, когда прибудет подкрепление? – Извините, сэр, – сказал рассыльный, ставя перед ним поднос с горячим кофе. – Дайте мне сигнальный планшет и карандаш, – сказал Краузе. Он написал сообщение. КОМЭСКОРТА – СУДАМ В КИЛЬВАТЕРЕ. ВЕРНУТЬСЯ НА ПОЗИЦИИ В КОНВОЕ. – На сигнальный мостик, – приказал он. – И пусть передают медленно. – Есть, сэр. – Рация, сэр, – сказал Карлинг. Вызывал «Джеймс». – «Каталина» пересекает наш курс на расстоянии тридцать пять миль, сэр. Похоже, группа сопровождения уже недалеко. Я подумал, вы захотите узнать, сэр. – Конечно. Спасибо большое, – сказал Краузе. Он уже вновь направлялся в сторону кофейника, когда ему отсалютовал рассыльный: – Суда в кильватере подтвердили сообщение, сэр. – Очень хорошо. Лейтенант-коммандер Ипсен поднялся из машинного отделения с письменным рапортом о расходе топлива. Осталось на пятьдесят семь часов на экономичной скорости. Достаточно. – Спасибо, старший механик. Очень хорошо. – Спасибо, сэр. Конвой впереди шел почти правильным ордером. «Килинг» мог пройти в просвет между колоннами. – Я принимаю управление, мистер Карлинг. – Есть, сэр. «Килинг» оторвался от трех подопечных в кильватере и вошел в просвет. Мимо скользили суда: потрепанные и почти новые, самой разной конструкции, покрашенные во все возможные цвета. В начале похода их было тридцать семь. Осталось тридцать; семь потонули. Да, потери тяжелые, но караванам случалось терять и больше. Он провел через океан тридцать судов. Из охранения потоплен один корабль; это и впрямь очень тяжелая потеря. Но у него два вероятных потопления и одно возможное. Ты взвешен на весах…[66] на весах… Краузе очнулся. Он заснул стоя, заснул, ведя корабль в опасном просвете внутри конвоя. Пока я размышлял, вспыхнул огонь[67]. Никогда еще он не чувствовал такой усталости. Кофе должен помочь. Только тут Краузе вспомнил про принесенный ему кофейник. Тот почти остыл, но Краузе все равно себе налил. К тому времени, как он допил вторую чашку, они вышли из конвоя. – Мистер Карлинг! Примите управление. – Есть, сэр. – Займите позицию в трех милях впереди коммодора. – Есть, сэр. – Баковый впередсмотрящий видит самолет прямо по курсу, сэр. Это возвращалась «Каталина». На глазах у Краузе она сменила курс и вольготным зигзагом двинулась над конвоем, далеко заходя за оба его фланга. Кто дал бы мне крылья, как у голубя?[68] Видимость была отличная, волнение – умеренное. – Баковый впередсмотрящий видит объект прямо по курсу, сэр. Краузе поднял бинокль. Ничего не видно. Ничего? Ничего? Нет, вот оно: крохотная черная точка на горизонте. – Баковый впередсмотрящий докладывает, объект – корабль. Этот миг наступил. Вспышка-вспышка. Вспышка-вспышка-вспышка. Корабль на горизонте сигналил. Над головой щелкал затвор – прожектор «Килинга» отвечал. Вспышка-вспышка-вспышка. Краузе ничего не мог с собой поделать: сердце у него билось учащенно, руки немного дрожали. – Мы дошли, сэр, – произнес рядом Коул. – Да, – сказал Краузе. Вбежал рассыльный.