– Это слишком далеко. Я не уверена, что мне хватит сил дойти до него. И Джас тоже. Я не хочу оставлять ее одну, в слепой надежде, что мы найдем еду, хотя, вероятнее всего, все сгорело. Он смотрит на неё, затем снова на меня. – Возможно, будет лучше, если мы разделимся. Если мы пойдем по одному, то не увидим чью– либо еще смерть. Клянусь, что его нижняя губа дрожит прежде, чем он отворачивается. – Но я заслуживаю это, – говорю я. – Это не значит, что я хочу, чтобы твои внутренности были на мне. В точку. Воздух прогревается. Солнце, находясь на самой в самой высокой точке на небе, печет. Я держу над собой рубашку во избежание солнечных ожогов, но я словно в сауне. Кейси ушел немного осмотреться вокруг озера. И я отвлекаю себя, меняя повязку на плече Джас и удостоверяясь, что рана не заражена. – В новостях сказали, что такие, как ты, делают некоторые вещи, потому что хотят держать все под контролем. Я напрягаюсь. – Думаешь, поэтому я помогаю тебе? – Не думаю, что новости знают всё. – Ты не должна так легко доверять мне. Она хмурится. – Ты права, – говорит она. – Но это не означает, что я не собираюсь. Я почти ожидаю, что она закончит фразу «все равно». Кейси возвращается спустя пару часов. Никаких дорог поблизости от озера. Никаких людей. Никакой еды. – Может быть, мы уже потерпели неудачу, и они позволяют нам голодать до смерти,– говорит он. Мы печемся под солнцем, никто из нас не произносит ни слова. Я начинаю задаваться вопросом: была ли я неправа насчет своих размышлений, что наши смерти были вызваны чем– то неестественным, как у Салема или Эрити. Возможно, Кейси прав, и мы будем жариться здесь, пока не умрем. Кейси и я предпринимаем еще одну слабую попытку найти еду. Засучив штаны, мы заходим и всматриваемся в кристальную воду, ища рыбу. У нас нет ничего, чтобы ее поймать, но, по крайней мере, у нас есть хоть какой– то мотив найти выход. Мы ищем, пока Кейси не произносит: – У меня есть проблема с людьми, вызывающими насилие без причины. Сначала я не понимаю, почему из всех людей он говорит это мне. Но затем осознаю, что это оправдание за его первоначальную ненависть ко мне. – Я уже пострадала за то, что сделала. Тебе от этого лучше? – Уже пострадала? – Буду страдать, пока не умру в этом несчастном месте. Я иду вперед, прохладная вода расслабляет мышцы, а слой гальки массажирует ноги. – У тебя нет желания раскаяться? Нет желания просить прощения или признать, что ты облажалась, и хочешь быть хорошим человеком? Я ловлю мерцание краем глаза, но это отражение заходящего солнца. Кейси перестал идти вперед. Он смотрит на меня, ожидая ответа. – Раскаяние – это привилегия,– говорю я. – Некоторые люди не заслуживают его. Он делает паузу, пытаясь понять смысл. – Поэтому ты не хочешь раскаиваться, и знаешь, что умрешь здесь, но почему помогаешь искать еду? Этот парень не собирается сдаваться. – У Джас есть хороший шанс выжить. У тебя . . . возможно. Ты себя ведешь так, словно у тебя комплекс героя. Я вижу, что наша великая судебная система найдет это искуплением. Он сужает глаза, пытаясь понять, лгу я или нет. Или, может, знает, что я оскорбляю его. Я улыбаюсь, жест перемирия. Он не улыбается в ответ. – Здесь нет рыбы. Я шагаю к берегу. – Тогда предлагаю дождаться ночи. Солнце садится, и температура резко падает, на сей раз намного холоднее, чем прошлой ночью. Так невероятно холодно, несмотря на сегодняшний жаркий день. Что аж изо рта выходит белый пар, хотя солнце еще не скрылось за горами. Я могла бы собрать ветки и развести костер, хорошо, что нам дали зажигалки. Варёные сосновые иглы сгодились бы на еду, уж лучше, чем ничего. Но затем я думаю обо всей своей энергии, которую истратила бы на таскание веток, и ничего не делаю. – Н– н– не волнуйся за меня. – Говорит Джас, стуча зубами, когда я и Кейси обсуждаем лучший способ сохранить тепло. – Мое плечо не заражено. Я м– м– мешаю вам. – Не глупи,– говорю я ей. – Я буду спать на одной стороне, Кейси на другой. – Обещаешь, что вы обниметесь? – хихикает она. Она на самом деле хихикает. Голод, должно быть, добрался до нее. – Я думаю, она серьезно, – говорит Кейси. Я ловлю его взгляд. Он улыбается. – Вы оба сумасшедшие. Я укрываюсь одеялами и прижимаюсь к Джас. *** Третий день. Третий день без еды. Хорошая новость – рана на плече Джас выглядит лучше, но теперь ее самое большое беспокойство не заражение. Она по– прежнему слишком много двигается и проводит день, укрытая одеялом, спит, несмотря на голод. Я периодически бужу ее, давая воды, а когда не делаю это, Кейси и я лежим на мелководье береговой линии, смотря на сверкающую поверхность, потому что днем здесь чертовски жарко. Мы не разговариваем часами. Я изучаю свое отражение. Мои щеки впали, лицо настолько тонкое, что нос, впервые в жизни, выглядит огромным. Эта трансформация, вероятно, произошла, когда я была в тюрьме. Когда– то давно я гордилась своей внешностью. Мои брови были толстыми, нос был длинным. Глаза на несколько тонов темнее, чем кожа.