– Чтобы я больше не слышала разговоров о… – Хулда обвела присутствующих выразительным взглядом. – Сами знаете, о ком и о чем! Все это ересь и греховные выдумки! Следующие полчаса никто не проронил ни слова. Когда корзины были заполнены, Фелиция бегло взглянула на результат и отправила всех по домам. Гретель показалось, что «святой шестерке» эта возня надоела не меньше, чем девочкам из воскресной школы. «А все же, что за дела у женского церковного комитета в полночь?» – размышляла Гретель, надевая куртку и следом за подругами спеша покинуть собор. Оставалось дело за малым – без приключений добраться до дома. Сегодня Гретель посчастливилось не встретить Нильса, и хорошо бы так оно и оставалось. К счастью, им с Ирмой Майер было по пути. На Марбах-плац опустились промозглые сумерки, и каждый выдох срывался с губ вместе с легким облачком пара. Туман загустел, и газовые фонари, освещавшие площадь и несколько центральных улиц, горели не ярче болотных огней. Ирма болтала о чем-то, но Гретель слушала ее вполуха. Шагая по Марбах-плац, она вглядывалась в каждую тень и каждый силуэт, размытый туманом. В церкви Гретель шпыняли и осыпали бранью, но все же там она чувствовала себя в безопасности. Здесь же ее за любым поворотом мог поджидать Нильс со своими приятелями. На Восточной улице, куда свернули девочки, кипела жизнь – из открытых окон слышались веселые голоса и музыка, от дома к дому со смехом носились стайки детей в дорогих, сшитых на заказ костюмах. На городских окраинах дети наряжались в самодельные костюмы, и в корзины им редко попадало что-то кроме орехов и домашнего печенья. А вот песенки пели одни и те же, что там, что здесь: – Джек, Джек, старина! Голова что репа! Просыпайся поскорей, вылезай из склепа! Фонари из тыквы и репы, изображавшие оскал старины Джека, светились на каждом втором пороге. Многие окна украшали черепа и жутковатые гоблинские морды, вырезанные из бумаги. Глядя на все это, Гретель немного расслабилась. Праздничные гулянья шли полным ходом. Наверняка у Дельбрука-младшего этим вечером есть и другие дела, кроме как охотиться за Гретель! – Давай срежем, – сказала Ирма, сворачивая на перекрестке. – Мы и так опоздали на праздник! Сказать по правде, сейчас Гретель предпочла бы держаться центральных, хорошо освещенных улиц. А в переулке, куда они свернули, фонари стояли не так часто, как хотелось бы. Да и туман как будто сгустился… – Главное, срезать так, чтобы не опоздать еще сильнее, – пробормотала Гретель. Мимо подруг пронеслась веселая стайка ведьм, гоблинов и чертей; за ними спешил вервольф с полным мешком сладостей. Чувствуя легкую зависть, Гретель проводила их взглядом. А когда посмотрела вперед, вздрогнула от неожиданности. Навстречу двигалась парочка ряженых весьма странного вида. И хотя туман и вечерний сумрак скрывали детали, эти двое гуляк точно не были детьми. Гретель знала, что взрослые не наряжаются в канун Дня Урожая. Церковь сквозь пальцы смотрела на малышню в костюмах чертей (как-никак древняя народная традиция!), а вот взрослого дядю, решившего нацепить козлиные рога, ждали бы серьезные неприятности. Однако же один ряженый выглядел словно козел, вставший на задние лапы, а другой – тощий и высокий – напоминал огородное пугало с репой вместо головы. И у козла, и у пугала глаза светились багряным, точно угольки в камине. Ирма снова принялась болтать о каких-то глупостях, перескакивая с темы на тему: мальчишки, шитье, рецепты печенья. Казалось, она вовсе не замечает жутковатых существ, что двигались по проулку, окутанные вуалью тумана. А у самой Гретель язык будто присох к небу, хотя она не остановилась и даже не замедлила шаг. «Это просто костюмы, сегодня же праздник…» – думала Гретель, шагая как марионетка, которую дергает за ниточки невидимый кукловод. А тем временем изнутри поднимался ужас, леденящий позвоночник и заставлявший волоски на загривке шевелиться. «А может, это настоящие чудища? Вдруг они пришли из леса, чтобы гулять среди обычных людей? Когда все вокруг в масках, монстры могут не скрывать своего истинного лица…» Расстояние между девочками и жутковатыми ряжеными продолжало сокращаться. – Но если поторопиться, тесто вовсе не поднимется, – бубнила Ирма. – И еще важно следить за температурой в духовке. Никто не захочет давиться подгоревшим печеньем! Теперь Гретель отчетливо видела грязно-серую свалявшуюся шерсть на брюхе козла, пыльные раздвоенные копыта и трепещущие, слегка влажные ноздри. И, конечно же, изогнутые рога. Почему-то козлоногая тварь пугала Гретель сильнее долговязого чучела. Хотя выглядело оно ну один в один как старина Джек из песенки – одетый в полусгнившее тряпье скелет с головой-репой на тощей шее. Шаг… второй… третий… Гретель казалось, она бредет не по мостовой, а по болоту, преодолевая сопротивление вязкой жижи. Или сдобного теста, о котором болтала Ирма Майер. И вот подруги почти поравнялась с Козлоногим. Гретель хотела пройти мимо, опустив голову и глядя себе под ноги, но почему-то шея отказалась сгибаться. Словно чья-то невидимая рука взяла Гретель за подбородок и мягко потянула вверх. Посмотрев в пылающие глаза чудовища, девочка ощутила, как мир вокруг блекнет и сужается. А два багряных фонаря, наоборот, разгораются, заполняя пространство жутковатым светом. Звуки, долетавшие с Восточной улицы, исказились – детский смех стал похож на карканье, а песенка о Джеке зазвучала так, словно ее исполнял хор обезумевших дьяволопоклонников. Гретель сделала еще шаг, и зрительный контакт оборвался. Чудища прошли мимо. – …Но я просто посы́пала их сахарной пудрой. И вкусно, и красиво. А ты как украшаешь выпечку? Гретель подумала, что и на смертном одре будет помнить взгляд Козлоногого. Сделав над собой усилие, она обернулась, но проулок опустел. Может, чудища успели скрыться в тумане, а может, их никогда и не было. Не дождавшись ответа, Ирма как ни в чем не бывало продолжила делиться опытом выпекания праздничного печенья. В этот момент Гретель как никогда радовалась ее болтовне, такой же содержательной, как чириканье птички. Всю оставшуюся дорогу до дома она пыталась справиться с нервной дрожью. – Наконец-то! – завопил Гензель, едва завидев сестру. – Я уж думал, ты никогда не придешь! – Родители дома? – все еще трясясь от холода и страха, негромко спросила Гретель. – Папы нет, наверное, в трактире с друзьями, а мама в спальне, – ответил Гензель. И, понизив голос, добавил: – Кажется, она вчера перестаралась с порошками. Они ее… слишком успокоили. – Вот и хорошо. – Гретель подошла к пылающему камину и подставила открытые ладони волнам тепла. Руки слегка тряслись. – Пойдем уже! – нетерпеливо сказал Гензель. – Нас, между прочим, все ждут! – Не все, только Клара и Мари. Мы с Ирмой одновременно освободились. – Ну хватит! – Гензель схватил сестру за локоть и поволок в спальню. – Пока ты будешь греться, все сладости другим достанутся! Гретель нехотя отошла от камина. Ей не хотелось возвращаться на улицу, где бродила жуткая козлоногая тварь за компанию со стариной Джеком. Но, разумеется, Гретель не могла остаться дома и подвести брата. На их с Гензелем долю перепадало не так много веселья… Выдавив улыбку, Гретель произнесла: – Ладно, показывай, что там у тебя получилось… Гензель поработал над ветхими простынями, которые пожертвовал отец, – растрепал края, вырезал отверстия для глаз и обвел их черной краской. Костюмы получились незатейливыми, но по крайней мере соответствовали случаю. – Замечательно! – кивнула Гретель. – Одеваемся, и бегом за девчонками! Еще несколько дней назад Гензель и Гретель договорились с сестрами Шепард, что отправятся колядовать вместе. Близнецы, должно быть, уже заждались – сегодня они занимались уборкой в церковном дворе и освободились часа на два раньше, чем Гретель. Пятой в компании стала Ирма Майер. Набросив простыни на одежду и схватив плетеные корзины для сладостей, брат с сестрой поспешили к дому Шепардов. – Ну наконец-то! – воскликнула то-ли-Клара-то-ли-Мари, открывая на стук. Увидев на пороге два привидения, она уточнила: – Это же вы? – Мы, мы, – нетерпеливо отозвался Гензель. – Простите, девочки, «святая шестерка» держала нас до последнего! – протараторила Гретель. – Спасибо, что дождались!.. Кстати, Ирма уже здесь? – Тут я! – прозвучало откуда-то из темноты. – Тут! Оглянувшись на голос, Гретель увидела запыхавшуюся Ирму Майер. На ней был черный облегающий костюм и вязаная шапочка с рожками. Лицо Ирма вымазала сажей. – Ладно, пойдемте, – сказала Клара. – Там небось уже все сладости разобрали. Сестры нарядились пациентками психбольницы – взъерошили волосы и надели светлые балахоны с длинными, до земли рукавами, заляпанные красной краской. – А это костюмы ангелов? – спросила Ирма. – А зачем пятна крови? – Это смирительные рубашки! – То-ли-Клара-то-ли-Мари скорчила обиженную гримасу. – Мы психопатки, которые сбежали из дурдома! Неужели непонятно?! – Куда отправимся для начала? – поинтересовалась Гретель. – Попробуем ближе к центру? Каждый ребенок знал, что 31 октября на окраинах ловить нечего. Тут, конечно, тоже соблюдали традиции, но максимум, что можно получить в доме смолокура или дровосека, – пресное печенье или орехи. От ремесленников и лавочников могли перепасть дорогие конфеты, а иногда и пара монет. Что уж говорить о чиновниках, полицейских и прочих господах на государственной службе. И, конечно же, зная об этом, дети в первую очередь старались навестить богатые дома. – Думаете, там еще осталось что-то? – с сомнением спросил Гензель. – Вполне возможно, – пожала плечами Гретель. – Старики любят поболтать с детьми. Просто так они со своими сладостями не расстаются! Издревле считалось, что в ночь с 31 октября на 1 ноября дверь между мирами слегка приоткрывается. Дети, переодетые в нечисть, обходили дома и делали вид, что доставляют хозяевам весточки с того света. А те, в свою очередь, передавали своим умершим родственникам сладости. Городок был хоть и небольшой, но дети старались заранее выучить, кто умер в том или ином доме, – ведь если ошибиться и передать послание от живого члена семьи, вместо конфет тебя могли окатить помоями. Как говорил Гензель, лучший принцип в таком деле: «Не уверен – не суйся!» Действовать следовало быстро, ведь родным передавали лишь одну посылку. И те хозяева, чей дом уже посетили, выставляли на порог фонарь из тыквы или репы. Так становилось ясно, куда стучаться уже не надо. Дети миновали несколько домов, где уже стояли фонари, пока наконец не увидели свободный. – Это дом Хорнов! Мы с их сыном ходим в воскресную школу, – вспомнила Клара. – И я точно знаю, что у них в прошлом году умерла бабушка. – Замечательно, – сказал Гензель. – Идемте быстрее! Гретель подумала, что, когда у тебя умирает бабушка, это не так уж замечательно, но вслух ничего не сказала. В конце концов, это суровый мир, и, если за почившую бабулю полагались конфеты, – что ж! – так тому и быть. Дети забарабанили в дверь, и через несколько мгновений она отворилась. На пороге стояла скромно одетая женщина с кухонным полотенцем в руках – похоже, в этот момент она хлопотала по хозяйству. – Мир вашему дому! – потусторонним голосом сказал Гензель. – Мы принесли послание от бабушки… – О, мы как раз ждали, когда же она нас навестит! – Хозяйка тут же поддержала игру. – Бабушка Софи, здравствуйте, как вы поживаете? – Поживаю я неплохо, деточка, – ответил Гензель. – В раю тихо, спокойно, погодка хорошая. Кормят здесь прилично. Вот только сладенького бы чего поела. – Ну это мы можем устроить, бабушка. Передадим вам посылочку! – Женщина на мгновение скрылась в доме и вернулась уже с тарелкой, полной домашнего печенья. Отсыпав равную долю каждому колядующему, она попрощалась с детьми и поставила на порог тыквенный фонарь. – Печенье… – разочарованно вздохнула то-ли-Клара-то-ли-Мари, когда компания отошла подальше. – Ну а чего ты хотела? – пожала плечами ее сестра. – Эрик Хорн – охотник, а не бургомистр. Но, боюсь, ко всем богачам уже кто-то заглянул… – Погодите! – Гензель резко остановился, так что Ирма врезалась ему в спину. – Я придумал! Давайте сходим к Шварцам?! Все уставились на Гензеля, как на ненормального. Эрнст Шварц владел похоронным бизнесом Марбаха, а его жена Хулда входила в «святую шестерку». – Ты вообще серьезно? – спросила одна из сестер Шепард, с недоверием глядя на Гензеля. – Вполне, – отозвался тот.