Томас Блок, не расстававшийся с трубкой, предпочитал использовать огниво, а не спички, которые могли отсыреть в лесу, да и стоили немало. И хотя отец говорил, что табак – это для взрослых мужчин, а не мальчишек, у которых еще борода не выросла, Гензель уже не раз попадался на курении. – Любой здравомыслящий человек знает, что, собираясь на прогулку, надо первым делом положить в карман огниво, – назидательным тоном произнес Гензель. – На случай, если ведьмы решат запереть тебя в древнем склепе. – Ты опять курил? – И что? Я уже достаточно взрослый! – Когда хозяин «Мышки, птички и жареной колбасы» согласится продавать тебе пиво, вот тогда я скажу, что ты достаточно взрослый, – фыркнула Гретель. Ее пальцы наконец нашли вмурованное в кладку железное кольцо. В нем торчала толстая короткая палка. Гензель тем временем уже добыл огонь. Язычок пламени освещал его лицо и открытую жестяную коробочку, где хранился кремень, кресало и трут. Гензель разложил трут – щепотку опилок и пучок сухой травы – на каменной ступеньке и теперь осторожно раздувал огонь. Травинки морщились и чернели, становясь пищей огня. – Давай быстрее факел! Гретель протянула брату палку. Просмоленная пакля вспыхнула, осветив стены и сводчатый потолок. Уводящий вниз коридор был достаточно просторным – все-таки там располагалась крипта, и подземелье строилось с таким расчетом, чтобы по нему могли свободно пройти носильщики с гробом на плечах. Гензель передал факел сестре, быстро собрал огниво и спрятал коробочку в карман. – Давай поищем другой выход. – Нет здесь другого выхода, я уверена, – сказала Гретель. – Кому он нужен, мертвецам? Отсюда только вниз, в крипту, и обратно той же дорогой. – Тогда пойдем вниз, – пожал плечами Гензель. – Что толку стоять возле двери? Брат и сестра начали спускаться по широким ступеням. Сейчас Гретель казалось, что, прячась от Нильса на Сыром Погосте, она не просто так очутилась в полуразрушенном склепе. Провидение как будто предупреждало ее о будущих потрясениях. Или, может, устроило небольшую репетицию. «Сколько склепов может посетить обычная девочка за неделю? Тем более когда не собирается этого делать?» – размышляла Гретель, разгоняя тьму – полноправную хозяйку здешних подземелий – пылающим факелом. Гензель молчал уже секунд тридцать, почти поставив свой личный рекорд. – Посмотри на ситуацию с другой стороны, – произнес он, отрывая Гретель от размышлений. – Кто еще из наших друзей может похвастаться тем, что спускался в крипту под старой часовней? Все знают, что она есть, но никто здесь не бывал! – А ты надеешься кому-нибудь этим похвастаться? – проворчала Гретель. – Размечтался! Когда стемнеет, ведьмы вернутся, отведут нас на развалины и принесут в жертву! – Ну это мы еще поглядим!.. Лестница уводила все ниже. Могильный холод проникал, казалось, до самых костей. Гретель ожидала, что в подземелье будет стоять запах разложения или в лучшем случае бальзамирующих веществ и химикатов, которыми пропитывают тела перед погребением. Ничего подобного – спускаясь по лестнице, Гретель ощущала лишь едва заметный запах плесени и влажного строительного раствора, который скреплял каменные блоки. А еще малоприятный «аромат» просмоленных тряпок и гари, источаемый факелом. Наконец лестница закончилась. Гретель подняла факел над головой и огляделась. Крипта под старой часовней являла собой длинное, уходящее в темноту помещение, уставленное каменными саркофагами. На первый взгляд их было никак не меньше полусотни – мраморных и гранитных, высоких и приземистых, гладких и украшенных сложной резьбой. Над некоторыми возвышались кресты или каменные ангелы с поникшими крыльями и скорбными лицами. «Потому здесь и не пахнет», – поняла Гретель. Тяжелые крышки плотно прилегали к основаниям, не выпуская запах разложения. – Хочешь, чтобы тебя так же похоронили? – спросил Гензель, направляясь в глубь крипты. – С почестями? – Я вообще не хочу, чтобы меня хоронили. – Гретель неохотно последовала за братом. Последнее, в чем она сейчас нуждалась, так это в экскурсии по старому склепу, но и разделяться с Гензелем не хотела. – Серьезно? – притворно удивился тот. – Значит, ты хочешь, чтобы тебя просто так бросили гнить? Странное желание. В завещании тоже так напишешь? – Я же не это сказала, я имела в виду… – начала девочка, а потом просто отмахнулась: – Ну тебя вообще!.. Крышки большинства саркофагов представляли собой настоящие произведения искусства. Здесь из-под резца камнетеса вышла мраморная роза, а тут с плиты ниспадало полотнище такой искусной работы, что казалось настоящим. Пройдя примерно до середины крипты, Гретель заметила саркофаг из серого камня, крышка которого изображала павшего рыцаря. Его шлем, украшенный пышным плюмажем, покоился на сгибе левой руки, а правая сжимала эфес меча. Подойдя ближе, Гретель увидела, что глаза каменного воина закрыты, а на худом лице застыла маска спокойствия. – Посвети-ка сюда, – попросил Гензель. Гретель опустила факел и увидела вырезанную на камне надпись. – «Здесь покоится Альфред Мебиус, достойнейший из мужей», – прочитал Гензель. – А вот и прадедушка… Пару минут брат и сестра постояли в молчании, отдавая дань уважения великому предку. – Ладно, идем отсюда, – вздохнула Гретель. – Как я и говорила, это подземелье – тупик. А факел скоро прогорит. – Да, похоже, здесь нет ничего полезного, – согласился Гензель. – Я надеялся, внизу найдется какая-нибудь железка, чтобы сломать дверь. А тут одни саркофаги! Гретель двинулась прочь, но вдруг резко остановилась. – Ты чего? – спросил Гензель, налетев на нее сзади. – Ничего особенного… так… – замялась девочка, поглядывая на саркофаг прадеда. – Говори, – потребовал Гензель. – Ты что-то придумала? – Вообще здесь есть подходящая железка, – нехотя произнесла Гретель. – Точно! Как я сам об этом не подумал! – Гензель звонко хлопнул себя по лбу. – Прадедушку похоронили с его саблей, которой он укокошил того короля… Как там его?.. Казимира Глухого. – Кривого, – бесцветным голосом поправила Гретель. – Ага, точно! Гензель замолчал, и на какое-то время в крипте воцарилась приличествующая подобному месту тишина. Брат и сестра переглянулись. – Я не хочу вскрывать саркофаг, – призналась Гретель. – Это кощунство. Там останки нашего прадедушки, да и вообще! – Слушай, ему уже все равно, – сказал Гензель. – Мертвому сабля без надобности, а для нас это вопрос жизни и смерти. Я уверен, прадедушка Альфред сам бы с радостью вручил нам саблю, учитывая обстоятельства. Гретель коротко кивнула. Она прекрасно понимала, что брат говорит дельные вещи, но все равно не хотела копаться в костях собственного прадеда. – Вот и славно. – Гензель потер ладони. Казалось, предстоящая эксгумация радовала его больше, чем других детей – Рождество. – Давай-ка сдвинем эту крышку! Над соседним саркофагом склонился ангел из светло-коричневого известняка, сложивший ладони в молитвенном жесте. Гензель забрал факел у сестры и сунул ему в руки со словами: «Подержи пока что!» – А если мы не сможем ее сдвинуть? – спросила Гретель, касаясь каменного шлема. – Тогда Темные сестры хорошо повеселятся этой ночью. Так что давай постараемся достать эту саблю! Брат и сестра встали в головах рыцаря, с той стороны, где находился его шлем. Открытыми ладонями Гретель уперлась в плиту, одну ногу отвела назад, а другую чуть согнула в колене; Гензель принял аналогичную позу. – На счет «три» толкаем, – сказал он. – Один… два… три! Брат и сестра разом надавили, но крышка не сдвинулась даже на сантиметр. – Давай же, сильнее! – проскрипел Гензель. Гретель толкала изо всех сил, но крышка и не думала подаваться, как будто составляла с основанием единое целое. А вдруг каменная глыба, разделенная надвое, сумела срастись, как срастаются поломанные кости? И теперь мощи прадедушки оказались под защитой каменного кокона? Две-три недели назад Гретель сказала бы, что это звучит как бред сумасшедшего, но с тех пор она видела и более странные вещи. Ноги Гретель медленно скользили по шершавому полу, а потом вдруг уткнулись в основание саркофага, который стоял по соседству. Внезапно обретя точку опоры, девочка смогла надавить еще сильнее. Крышка глухо заскрежетала и немного сдвинулась. – Получается! – воскликнул Гензель. – Давай еще! Ложе каменного рыцаря смещалось рывками, по два-три сантиметра, пока между нижней и верхней частями ковчега не обозначилась тонкая черная щель. Она возникла буквально под носом у Гретель, и девочка вдохнула воздух, много лет запертый в саркофаге вместе с мертвым телом. Резкий химический запах не мог полностью перебить вонь разложившейся плоти. Гретель задержала дыхание и, желая поскорее закончить с этим, оттолкнулась ногами. Внезапно крышка заскользила по основанию, словно смазанная маслом. Гретель едва не провалилась в черный зев, распахнувшийся под ней, будто каменные челюсти. Ноги потеряли опору, и пару секунд она балансировала на краю ковчега, лежа животом на его узкой кромке. С грохотом, от которого содрогнулась крипта, плита рухнула на пол. Гретель отпрыгнула от саркофага, как испуганная резким хлопком кошка. По склепу расползался тяжелый аромат ладана и каких-то специй, отдаленно похожих на корицу. К этому примешивался запах, который обычно испускают цветы, если надолго оставить их в вазе. Гретель отвернулась и отошла на пару шагов. Ее тошнило. Гензель забрал у неподвижного ангела факел и склонился над ковчегом. – Это еще не все, тут внутри гроб, – сообщил он. Гретель застонала. – Ничего, доски трухлявые, – сказал мальчик. – Вдвоем мы быстро справимся! Гретель нехотя вернулась к саркофагу. – Свети! – Гензель всучил ей факел, а сам перевесился через бортик и постучал по крышке гроба. – Представь, если прадедушка постучит с обратной стороны?.. Гретель не успела ничего на это ответить, как Гензель перемахнул через борт саркофага. – Ты чего делаешь?.. – выдохнула Гретель. Ее брат уже стоял на крышке гроба. – Собираюсь сломать прадедушкин гроб, – сообщил он. – Ногами это сделать легче. А ты свети, свети! Гензель поднял ногу, обутую в тяжелый рабочий ботинок, и с силой опустил каблук на крышку. Послышался сухой треск, и над саркофагом поднялось облачко пыли. Гензель бил снова и снова, и ему вторило эхо. С каждым ударом запах химикатов, специй и мертвой плоти усиливался. – А ведь Темные сестры не соврали, – произнес Гензель. – Мы действительно увиделись с прадедушкой! Все это время Гретель стояла зажмурившись, но сейчас не выдержала и посмотрела вниз. В дыре, что проделал Гензель, она увидела обтянутый тонкой ссохшейся кожей череп, ввалившиеся глазницы и легкие, похожие на паутину волосы. А еще эполеты и воротник военного мундира, расшитый золотыми нитями.