– Ну это же не тот самый домик, – отмахнулся Гензель. – Тем более что я прекрасно знаю дорогу. Не заблудимся! – Ладно уж, веди, – нехотя протянула Гретель. Дети оставили позади Трактирную, Ремесленную, еще пару улиц и оказались на пустыре, что протянулся между окраиной города и опушкой леса. Сбежав от ведьмы Пряничного домика, Гретель дала зарок не соваться в Либкухенвальд. И – подумать только! – добровольно шла туда, да еще ночью. Брат и сестра двинулись через пустырь. Дождь давно пролился, тучи разошлись, и над лесом поднялась мраморно-белая луна. – Я уже говорил, что домик на дереве – это секретное убежище? – спросил Гензель. – И что девочек туда не пускают? – Ну и? – Как думаешь, с чем это связано? Гретель закатила глаза, хотя в темноте Гензель это вряд ли заметил. Неужели он считал, что для полного счастья ей сейчас не хватало страшилок на ночь? – Думаю, это связано с тем, что ни одна нормальная девчонка не захотела бы составить вам компанию. – Вовсе нет. – Голос Гензеля стал вкрадчивым, словно он приготовился рассказывать долгую страшную историю. – Это место проклято, и если там появляется девочка, то вместе с ней в дом могут зайти и призраки… – Насколько я знаю, этот дом построил отец Иуды. Он его и проклял заодно? – скептически спросила Гретель. – Чтобы сын подружек не водил. – Зря ты мне не веришь. У меня ведь есть доказательства… Между тем пустырь закончился, и дети вошли в лес. Гретель понимала, что домик, который мальчишки называют своим секретным убежищем, не может располагаться на опушке. И все же надеялась, что идти придется недолго. – Однажды мы с Иудой, Карлом и Вольфгангом решили проверить эту теорию и пригласили несколько девчонок в гости, – продолжил Гензель. – Странности начались почти сразу. Стоило им пересечь порог, как в домике стало ужас как холодно! А дело, между прочим, было летом, в июле. Мы тогда не обратили на это особого внимания – ну, мало ли, погода изменилась. И вот сели мы, значит, в кружок, разговариваем о том о сем… – Постой, – прервала брата Гретель. – А кто именно из девчонок там был? – Ты их не знаешь, их Вольф позвал, – отмахнулся Гензель. – Слушай дальше! И вот мы сидим-сидим, как вдруг… раздался страшный треск! Как будто великан решил выдрать наше дерево вместе с корнями! Дом заходил ходуном, все девчонки завизжали и ринулись на улицу! И как только последняя из них переступила порог, тут же все прекратилось! Вот что ты на такое скажешь? – Скажу – долго еще? Если ты решил добыть еще ирисок и хитростью заманил меня в лес, я поворачиваю! – Да мы уже на месте. – Гензель запрокинул голову и указал вверх. Брат и сестра остановились под раскидистым дубом, в кроне которого расположилась довольно-таки внушительная деревянная конструкция, наполовину скрытая листвой. Освещаемый луной, домик выглядел мрачно и неприветливо, и Гретель пришел на ум жирный паук, притаившийся в ветвях. Комната – тело, а деревянные распорки под ней – кривые лапы. – Полезли. – Гензель подпрыгнул и подтянулся на нижней ветке. – Тут что, нет никакой лестницы? – спросила Гретель. – Она ни к чему, просто наступай туда же, куда и я. Судя по всему, Гензель действительно проводил тут немало времени – даже в темноте он проворно карабкался, безошибочно находя нужные ветки. Гретель жила в двух шагах от леса и кое-что смыслила в домиках на дереве. Она ожидала увидеть над головой люк, который нужно толкнуть снизу. Не тут-то было – пол домика оказался глухим. Вслед за Гензелем она поднялась выше, прошла по толстой ветке, придерживаясь за стену, и очутилась перед запертой дверью. Похоже, сооружая для сына убежище, отец Иуды Гана подошел к задаче творчески. – Жди здесь, – произнес Гензель и скрылся в листве. Пошарив рукой в темноте, Гретель нащупала небольшой висячий замок и железные дужки. В этот момент она прониклась к Иуде невольным уважением – это вам не хлипкие домики на дереве, в которых Гретель доводилось бывать прежде! Зачастую их сдувало при первом же урагане или они просто разваливались, когда начинались снегопады. – А вот и я! Из полумрака возник Гензель. Коротко щелкнул замок, и Гретель вздрогнула. Этот звук ей что-то напомнил, только вот что? – Заходи, заходи! Только без обид – если в комнате резко похолодает, я столкну тебя на землю! Гретель выкинула из головы странный звук (звук-то как раз обычный, а вот ощущения он вызвал странные) и переступила порог. Сделав шаг, она тут же обо что-то споткнулась. – Стоять. – Гензель схватил ее за локоть. – Я организую свет. Из темноты послышались какие-то шорохи, а потом – негромкие сухие удары. Этот звук Гретель узнала безошибочно – Гензель снова воспользовался огнивом. Увидев, как во мраке возникает маленький оранжевый огонек, девочка решила, что, пожалуй, больше не станет ругать брата за курение. На крюке под потолком висела старая керосиновая лампа. Гензель снял ее, и через несколько мгновений комната заполнилась неярким, но теплым светом. Теперь Гретель смогла нормально осмотреться. Предмет, о который она споткнулась, оказался опрокинутым стулом. Самодельный и не слишком изящный, он тем не менее выглядел крепким. Пока Гензель вешал зажженную лампу обратно, Гретель подняла стул, поставила его, как полагается, и обошла комнату по периметру. Теперь она не сомневалась, что здесь не бывало девочек: они бы не допустили такого беспорядка. Полки завалены какой-то ерундой – жестяными и картонными коробками, ржавыми инструментами, мотками веревки и проволоки. В каждом углу – хлам. Но в остальном домик выглядел обжитым и относительно уютным. Здесь даже имелся гамак, пусть и дырявый. В центре комнаты располагался квадратный стол. Глянув на него, девочка поняла, что это еще и верстак, а сам домик заодно используется как столярная мастерская. Вперемешку здесь лежали инструменты и самодельные деревянные игрушки – недоделанные солдатики, лошадки, щепки-кораблики с тряпками вместо парусов, шашки с доской в черно-белую клетку. Гретель стало немного неловко, ведь до этого момента она думала, что мальчишки собираются здесь лишь для того, чтобы курить и болтать о всяких глупостях. Напротив двери, у стены, разместился тюфяк, накрытый плотной тканью, похожей на брезент. На нем Гензелю и Гретель предстояло спать этой ночью. – Чувствуй себя как дома, – сказал Гензель. – Может, еще и чашечку чая предложишь? – спросила Гретель, усаживаясь на тюфяк. – Чего нет, того нет, – развел руками мальчик. – Даже воды не предложу. Но у меня еще остался небольшой кусочек ириски! – Спасибо, как-нибудь обойдусь. Отсыревший матрас пах плесенью и сыростью, но девочке было все равно. Этот домик стал каким-никаким убежищем в эту холодную ночь. – Зачем тут столько птичьих клеток? – спросила Гретель, указывая в противоположный угол. Там лежала дюжина, а может, и больше проржавевших, грязных зарешеченных коробов. По мнению девочки, лучшее место им было на помойке. – Отец Иуды – птицелов, – объяснил Гензель, – когда клетки ржавеют, он отдает их сыну. Из десятка испорченных может получиться пара хороших. Иуда их восстанавливает и отдает отцу обратно в работу, а тот ему за это немного платит. – Поняла. – Гретель скинула ботинки и с ногами забралась на тюфяк. Снимать куртку она не собиралась – пусть в комнате и теплее, чем снаружи, но все-таки недостаточно. – Может, ляжем спать? – Ну давай. – Гензель потянулся к лампе, но вместо этого хлопнул себя ладонью по лбу. – Чуть не забыл запереться! А то вдруг ночью заявятся тролли… ну или просто разбойники. – Троллей не бывает, – сказала Гретель. – А последних разбойников в нашем лесу поймали двести лет назад. – Кто тебе такое сказал? Да в Либкухенвальде их полным-полно. – Это ты сейчас про троллей или про разбойников? – И про тех и про других. Правда, они стали осторожнее и хитрее. Может, это они детей похищают? – Гензель, мы с тобой прекрасно знаем, из-за кого пропадают дети. – А, точно… забыл. Вернувшись к двери, мальчик закрыл деревянный засов, и в ту же секунду домик вздрогнул, как будто дюжина лесорубов разом обрушили на дерево топоры. Брат и сестра посмотрели друг на друга. – Что это было? – испуганно спросила Гретель. – Ну я же тебе говорил, если девочка сюда зайдет, это к беде, – попробовал отшутиться Гензель, но по его растерянному виду Гретель поняла: он и сам понятия не имеет, что происходит. Минуту, а может, и дольше в домике царила тишина. Гретель хотела сказать: «Думаю, все закончилось» – и уже вдохнула, когда за стеной послышался тихий скрежет. Воздух покинул ее легкие со звуком: «Ох…» И вдруг кто-то резко дернул дверь. Деревянный брусок, служивший засовом, затрещал, но выдержал. Не успей Гензель его задвинуть, и дверь распахнулась бы настежь. Случись так, кого бы они увидели на пороге? – Он нас нашел! Это отец! – пискнула Гретель, схватила левый ботинок и попыталась натянуть его на ногу. Пальцы не слушались, и он с грохотом упал на деревянный пол. – Не может быть, – замотал головой Гензель. – Откуда ему знать про это место?! – Не забывай, он же демон! – ответила Гретель, кое-как справляясь с левым ботинком и принимаясь за правый. – Тут есть какое-нибудь оружие? – Хочешь оттяпать папе еще пару пальцев? – спросил Гензель. – Есть несколько ножей, здесь, на верстаке. Еще стамески, ножовка… Он метнулся к столу и среди игрушек отыскал пару ножей. Тот, что длиннее, протянул сестре, а короткий оставил себе. Дверь снова дернули. К счастью, работая над домиком для сына, Ган-старший не пожалел гвоздей и крепких досок. «Здесь же не только дверь есть», – неожиданно сообразила Гретель и, не говоря ни слова, показала Гензелю на окно. – Он туда не доберется, там не на чем стоять, – прошептал Гензель. – Но зато мы можем посмотреть, кто к нам ломится. – Ты что, с ума сошел?! – Гретель схватила брата за локоть. – А если он только и ждет, чтобы мы подошли ближе?! – Не бойся, – сказал Гензель, освобождая руку. – Я же тебе говорю – там поблизости нет ни одной ветки. Не зависнет же он в воздухе! – Еще как зависнет! Он же демон! – Если он такой всемогущий, то чего тогда в дверь ломится? – резонно заметил Гензель. Гретель вспомнила, как от воплей Козлоногого рухнула крыша часовни, но не стала говорить об этом вслух. Перехватив нож поудобнее, Гензель на цыпочках подошел к окну. Вполголоса чертыхнувшись, Гретель последовала за братом. В лесу царила кромешная тьма, а керосиновая лампа превращала стекло в тусклое зеркало. Девочка видела собственное размытое отражение, и ничего больше. – Надо открыть окно и выглянуть наружу, – сказал Гензель. – И думать забудь! – Гретель снова схватила брата за руку.