– Ладно, ладно, не буду… – Он не стал трогать оловянную задвижку, зато приблизил лицо вплотную к стеклу, почти расплющив об него нос. – Темно, ничего не видно… А если так? Гензель приложил руки к стеклу, справа и слева от собственного лица. – Ну что там? – спросила Гретель спустя несколько секунд. – Да ничего интересного, только ветки и листья. Посмотри сама. Девочка помедлила несколько секунд, но все-таки присоединилась к брату. Гензель был прав – за окном колыхались темные ветви, а между ними лился неверный лунный свет. – Ты кого-нибудь видишь?.. – прошептала Гретель, и от ее дыхания окно запотело. – Кажется… – ААААА!!! Дети разом отпрыгнули в сторону. Прямо перед окном словно из ниоткуда возник белый череп. В его глазницах пылали угольки, и от их мерцания в комнате стало заметно светлее. Сердце Гретель колотилось о ребра, как, наверное, колотились о прутья певчие птицы, пойманные отцом Иуды. Но, несмотря на ужас, она почти сразу поняла, что это вовсе не череп. Слишком белый, слишком гладкий, да и глазницы не вытянутые, как у настоящего человеческого черепа, а идеально круглые. Это была репа с вырезанными глазами. Обычный фонарь-оберег из числа тех, что ставили на свои пороги хозяева в канун Праздника Урожая. – Что за ерунда? Нас разыгрывают?! – воскликнул Гензель, тоже сообразив, что видит за окном вырезанную репу. – Иуда? Вольф? Карл? Ну все, повеселились, и хватит! – Это не розыгрыш… – проговорила Гретель, пятясь от окна. – Я видела его вместе с отцом. Это репоголовый Джек! – С отцом?.. – уточнил Гензель, вслед за сестрой отступая от окна. – В каком это смысле? – В канун Праздника Урожая. Они гуляли среди ряженых, Козлоногий и старина Джек. Правда, тогда я не знала, что один из них – наш папа. – Выходит, они… типа приятели? – Думаю, так. Тем временем голова-фонарь взлетела вверх, словно до этого момента демон сидел на корточках, а потом резко выпрямился. В окне стала четко видна его фигура. Репа крепилась на шее скелета, облаченного в истлевший костюм. Сквозь прорехи проглядывали ребра. Теперь у Гретель не оставалось никаких сомнений в том, что это старина Джек из детской песенки. Он протянул костлявую руку к стеклу и постучал в него побелевшими костяшками. – Серьезно?.. Он стучится?.. – удивился Гензель. – Знаешь, я слышала, что некоторые демоны не могут проникнуть в дом, если их не пригласить… Может, и здесь то же самое? Джек стукнул еще разок, еще… затем сильнее. И еще сильнее… Дзинь!.. Стекло дало небольшую трещинку. – Он сейчас разобьет окно! – закричала Гретель. – Погоди… Погоди! Это же старина Джек! Помнишь легенду? Он не может смотреть на себя в зеркало! Тут где-то было… Гензель метнулся в угол, где возвышалась шаткая пирамида из птичьих клеток. – У вас, мальчишек, есть зеркало? – удивилась Гретель. – Да ладно! – Не у нас… – Гензель запустил руку в одну клетку, в другую и продемонстрировал сестре пару запыленных и облепленных птичьим пометом зеркал. – У птичек! Уверенным шагом мальчик подошел к залитому зловещим светом окну. Джек-скелет снова постучался, и трещина, хрустнув, дала несколько ответвлений. – Как тебе это? – Гензель приложил оба зеркальца к стеклу. Костлявая рука, занесенная для нового удара, замерла. А потом свет погас, словно кто-то с обратной стороны задернул плотную черную штору. – Тащи сюда веревку! Гретель бросилась к полке. Опрокинув коробочку с гвоздями и глиняную чашку – гвозди и осколки усеяли пол под ее ногами, она вытащила моток бечевки. – Вот, нашла! – Ага! Ты придерживай зеркала, а я их закреплю! Буквально через минуту два круглых зеркальца, в которые прежде смотрелись птички, висели на оконной раме, отражающей поверхностью наружу. – Такой страшный демон – и вдруг испугался закаканных птицами зеркал? – произнесла Гретель. – Странно! – И ничего не странно, – отозвался Гензель. – Ты смеялась над моими страшилками, а смотри, как они пригодились! – И что там говорится, в твоей страшилке? – По легенде, репоголовый Джек не может смотреть на себя в зеркало. Угольки, которые у него вместо глаз, дал ему сам дьявол. Если Джек увидит их отражение, то сразу сгорит. Ну или, по другой версии, хозяин преисподней в тот же миг явится за Джеком и утащит его в ад… – Я о таком даже не слышала, – призналась Гретель. – А какие легенды о старине Джеке ты еще помнишь? – Надо подумать… Гензель возбужденно прошел из одного угла комнаты в другой и обратно. – Я знаю, что он гуляет только ночью, так что нам надо продержаться до рассвета. А еще… он всегда находит испуганных детей, как бы хорошо те ни спрятались! На это у него нюх! – Ну разумеется, поэтому он и пришел за нами!.. – всплеснула руками Гретель. – Могу спорить, его подослал отец. Сам бы он искал нас до Второго пришествия! – Знаешь, в последнее время я готов поверить во все что угодно. Гретель вгляделась в темное окно. – Ушел, точно. Как же ты вовремя вспомнил про зеркало! Дети вернулись к тюфяку и сели. В комнате царила тишина – только и слышно было, как поскрипывают доски и скребется в стену ветка, которую колыхал осенний ветер. Уже пару минут ничего не происходило, и Гретель немного расслабилась. – Он выяснил, где мы, и теперь наверняка доложит нашему отцу, – сказала Гретель. – Если так, нам нельзя здесь оставаться. – Предлагаешь уйти? А если репоголовый снаружи?.. Вдруг он только и ждет, пока мы высунем нос? – Мы можем взять зеркало и открыть дверь. Если он зайдет, то сразу же наткнется на свое отражение. А мы успеем закрыть щеколду. – На его месте я бы подождал, пока мы спустимся вниз, и напал на нас сзади, – прищурился Гензель. – Да, такое возможно, – огорчилась Гретель. – И вообще, пусть зеркала спокойно висят. Джеку достаточно один раз щелкнуть, чтобы окно разлетелось вдребезги. От ударов репоголового монстра окно и так покрылось сеточкой трещин – Гензель был прав, еще чуть-чуть, и стекло рассыплется. – Значит, зеркала убирать нельзя. Ладно. Что еще мы можем сделать?.. Я не хочу сидеть тут и ждать, пока Джек приведет папу! Вдвоем они разнесут домик в щепки! Гензель почесал затылок и произнес: – Есть еще одно – демоны не всегда могут отличить человека от его миниатюрной копии. Вот, например, пентаграмма или крест. Говорят, если носишь на себе маленький образ человека, то именно на него потустороннее существо в первую очередь и обратит внимание. Для этого и нужны обереги, чтобы принимать на себя удар. – Звучит как рассуждения язычника. – Про зеркала я тоже не от сестры Агнес услышал, знаешь ли! – На мне и без того всегда крестик. – Гретель потянула за нитку, вытащив из-за пазухи нательный крест. – Только я не заметила, чтобы он мне помогал все эти дни. Лучше уж я возьму нож, чем буду отмахиваться крестом. – Да, – поник Гензель. – Скорее всего, это не работает. Хотя… Мы можем попробовать создать больше подобных оберегов. Может, это запутает Джека? Мальчик подошел к столу и взял пару деревянных болванок. – Вырежем кресты и обвешаемся ими? – ехидно поинтересовалась Гретель. – А я, например, слышала, что против чудовищ работает соль и круг из мела. Можно насыпать возле двери и окна соль, тогда Джек сюда не войдет… Она тут вообще есть?.. – Где-то была, если не закончилась. Летом домик атаковали муравьи, а соль их отпугивает… Обсуждая с братом, как лучше защититься, Гретель подошла к полкам, заваленным всякой мелочовкой. Надеясь отыскать мел и соль, она принялась перебирать наваленный хлам, как вдруг услышала вопль Гензеля: – Отойди! Прочь!!! Отпрыгнув в сторону, девочка увидела над дверью тонкие желтовато-белые пальцы. Они протискивались в узкую щель между рамой и дверным полотном. Костяная рука пыталась что-то нащупать – скорее всего, крючок или щеколду. К счастью, дверь держал крепкий – во всяком случае, Гретель надеялась, что крепкий, – засов. Пройдя пальцами несколько раз поверху, старина Джек, кажется, понял, что здесь ему ничего не светит. Пальцы скрылись, но лишь для того, чтобы через секунду появиться сбоку двери. Кисть двинулась вниз и почти сразу уткнулась в засов. Чудище принялось перебирать сухими пальцами, ощупывать и гладить брусок. – Как думаешь, он откроет засов?.. – дрожащим голосом спросила Гретель. – Сейчас я ему в этом помогу! – Гензель взял со стола молоток и подошел к двери. – Может, не стоит? – Гретель хорошо помнила, что случилось, когда она ударила саблей Козлоногого. – Вдруг он разозлится?