– Первая глубинная смена, одиннадцатая мантиевая скважина. Шнековая люлька готова. Личный состав готов. Ожидаем спуска. – Спуск разрешаю, – раздалось из динамиков среди треска электронных помех, и все четверо почувствовали, как начинает раскручиваться шнек, скользя спиральными полостями по насечённой в горизонте резьбе. Давление и температура нарастали постепенно. Подача дыхательной жидкости в костюмы увеличивалась, пока в какой-то момент не сработали предохранительные золотники, герметично закупорив отверстия. Аммиачный фреон побежал по трубкам охлаждающей системы, но его было недостаточно, чтобы справиться с нарастающей внутри костюмов жарой. В какой-то момент Гаценко показалось, что черно-белый экран сонара на внутренней поверхности шлема стал ярко-красным, и в следующий миг сознание покинуло его. 15 января 20ху года. 06:41 Первым, что увидел Гаценко, было не изображение на сонаре, а медленно плывущее в дыхательной жидкости облачко ярко-красной крови. Её натекло достаточно, чтобы мешать обзору. Гаценко коснулся большим пальцем кнопки на внутренней поверхности перчатки, и в шлеме включился фильтр. Кровавое облачко утянуло в сифон, а изображение на экране, наконец, стало различимым. Массивный твердый пол. Нависающий в десятках метров над головой потолок. И бесконечное пустое пространство, уходящее на все четыре стороны, куда не добивало мощности сонара. Недалеко виднелись округлые фигуры коллег, занятых работой. – О! Студент включился! Живой? Приём! – прохрипел из динамика Чих. – Проснулась, спящая красавица? – раздался голос Скочинского. – Не переживай. От тебя никто большего не ждал в первый раз. Нам нужен балласт в шнеке, нежели четвертый шахтер. Но заодно и новичка обкатали. Лишь после этих слов Гаценко увидел, как одна из фигур обернулась, помахала ему рукой и начала жестикулировать. Как будто изображение запаздывало за звуком. – Точно, – произнес он, не включая гарнитуру. – Сонар. Сигнал связи шел только в одну сторону. От передатчика к приемнику. Сигнал сонара же должен был пройти сначала от передатчика до цели, а затем вернуться обратно, проходя путь в два раза больше. Задержка менее двух секунд, но почти незаметная вблизи разница увеличивается по мере увеличения расстояния. Включив передатчик, Геценко сказал: – Я в норме. Готов работать. – Запрещаю, – отозвался Скочинский. – В следующий раз. А сейчас отдыхай и готовься к подъему. 15 января 20ху года. 07:12 по местному времени. Третий и восьмой сейсмологические посты доложили старшему сейсмологу об артефактах на графиках. Посты с первого по седьмой артефакт не подтвердили, и старший сейсмолог проигнорировал предупреждения. В 07:32 третий и восьмой повторно доложили об артефактах. Также артефакты, свидетельствующие об аномальном процессе, зафиксировали посты четвертый и шестой. Сейсмолог был вынужден доложить старшему смены. Старший приказал немедленно поднимать шахтёров. Однако в 07:39 все восемь постов доложили уже на пульт старшего смены о новом крупном артефакте. В 07:40 связист констатировал потерю связи с люлькой. При попытке принудительно извлечь шнековую люльку из скважины был подтвержден разрыв трубчатого рукава. 15 января 20ху года. 07:55 Смена подходила к концу. Точнее, к концу подходил срок, который человеческий организм мог без особых последствий вынести на глубине. Собранные радиоизотопы шахтёры поместили в секцию трубчатого рукава, к которому крепился шнек. При подъёме они охладятся и будут извлечены в виде металлического керна. Гаценко, безучастно сидевший у шнека, таращился в свод горизонта. Вдруг раскатистый электронный шум ударил из динамиков по ушам, и связь отрубилась. Остальные почему-то ничего не заметили и продолжали работать как ни в чём не бывало. Геценко начал размашисто жестикулировать, чтобы привлечь внимание, когда на экране сонара он вдруг увидел что-то странное. Свод горизонта пошел волной. Через секунду все прекратилось, и связь потихоньку начала оживать. Чих и Красин, все еще не понимая, что пытается сказать Гаценко, грубо запихнули его в шнек. Все четверо заняли места в люльке внутри шнека, приготовившись к подъёму. – Странно. С поверхностью нет связи, – произнес Скочинский. Чих густо забористо выматерился. – Взяли студента на смену. Хорошая примета, мать! – Да вы что? Не видели? – заорал Гаценко, убедившись, что его, наконец, слышат. – Свод волной пошел! Волной! Магнитный удар по передатчикам! – Все понимают, что это значит? – севшим голосом спросил Скочинский. – Видимо, все, кроме меня! – продолжал кричать Гаценко. – Мы отрезаны сдвигом пласта. В люльке шнека наступила тишина. Первым пришел в себя Гаценко. – И? Будем умирать? – Есть другие предложения? – без энтузиазма поинтересовался Красин. – Это жизнь, малыш. Рано или поздно она заканчивается. У шахтёров иногда раньше, чем хотелось бы. – А если это не жизнь? – напирал Гаценко. – Не понял? – Если это не жизнь, а тупой псевдонаучный рассказ, а мы его персонажи? Сами посудите, у нас имена подобраны в честь самых знаменитых шахтёров Донбасса. Старшим смены вообще должен был идти Вонахатс. Это же Стаханов наоборот! Да ёпперный театр, – Гаценко посмотрел со страницы сквозь строчки на читателя, – я даже вижу эту морду, что читает про нас! И волосы в носу! Чих посмотрел в ту же сторону, куда уставился Гаценко, но увидел только стенку люльки. – Кажись, студент ёб… – Да подожди ты. Так как это нам поможет спастись? – Скочинский тряхнул Гаценко. – Рояль в кустах или бог из машины. Должно быть что-то, что мы сможем использовать по стечению обстоятельств именно сейчас. Какой-нибудь открывшийся разлом в породе или… – Или шнек сорок восьмой скважины, – произнес Скочинский. – Если сдвиг пласта отрезал нас от нашей скважины, сорок восьмая могла открыться. Берите изотопы, кто сколько сможет, и идем. Я знаю, где он. На удивление, идти в сторону потерянного шнека оказалось легче обычного. – Металл течёт! Значит, там действительно разлом. Бегом! Если он застынет, то закупорит скважину. 15 января 20ху года. 08:45. На сорок восьмой законсервированной бурильной станции сработала сигнализация. Прибывшая на место аварийная группа зафиксировала неконтролируемый выброс подземного газа. Из-за угрозы взрыва было принято решение эвакуировать людей и дистанционно поджечь газовый выход, чтобы уменьшить выброс ядовитого газа в атмосферу. В 09:10 газ воспламенили. Бурильная станция была уничтожена, а на месте скважины образовался факел высотой сорок метров. В 09:30 сейсмологи зафиксировали подземный взрыв, напоминающий взрыв радиоизотопов. В течение часа газовый факел иссяк, и началось извержение магмы. В 09:35 наблюдатель увидел, как из магмы поднимаются трубчатые секции. Старший смены опознал шнек, утерянный в 20хх году. Лишь в 10:50 металлический керн из шнека извлекли для изучения. При распиливании керна техник наткнулся на керамит. Он тут же прекратил работу и потребовал просветить керн геосонаром. В огромном металлическом слитке, как мухи в янтаре, застыли четыре человека в керамитовых панцирях. Они все еще были живы. В интересах безопасности Никити Ткаченко – Готово. Поработайте немного пальцами. Поморщившись, я последовал приказу. И – о чудо – пальцы правой руки послушно выбили дробь по кушетке. Хотя лучше бы без столь мерзкого скрежета металла о металл. – Обратитесь к сестре на выходе, и она даст вам пачку обезболивающего. Ночью обязательно пригодится. А теперь – идите, за дверью целая орда помимо вас ждёт. Доктор не врал. После обвала крыши на нашем заводе мало кто из рабочих остался цел, и почти никому не удалось обойтись всего лишь парой-тройкой швов. Даже в сети мелькнули сообщения о трагедии пару раз. В основном, правда, расхваливали компанию за неслыханную щедрость – оплату необходимой аугментации всем пострадавшим. Плевать, что всех работяг уволили по-тихому. Ни один журналюга в наше время на подобном истории не сделает. Но главный прогноз дока сбылся ночью, когда я крючился на полу жалкой квартирки, сжимая так быстро опустевшую пачку анальгетика. * * * Увольнение с одинарным окладом, вместо положенного тройного. Вот тебе и щедрость корпорации. Проверив поутру банковский счёт и тщательно смыв с себя всё исторгнутое ночью, с превеликой осторожностью напялил выходной костюм. Тот, который немного чище рабочего. К моей радости, новая рука прекрасно слушалась команд, зачастую справляясь лучше биологической предшественницы. На улицу я вышел со скромной улыбкой на устах. Прохожие, верно, принимали меня за блаженного – пара культистов даже попытались завербовать. Но их брошюрки вызвали ещё большую улыбку. Как же адепты Чистой Плоти скривились, узрев серебряную длань мою! Взбежав на мачту монорельса под весёлую песенку, дождался вагона с побитыми стёклами. Построив раз, городские власти перестали тратиться на монорельс много лет назад. Обветшало буквально всё, начиная с линий и заканчивая поездами. Зато по сравнению с метро проезд стоил гроши. Единственным за годы нововведением были сети, раскинутые под станциями. Слишком быстро народ самоубийственный оценил доступность полёта с высоты, тут-то властям пришлось раскошелиться на простую, но надёжную систему. В аптеке раскупили все обезболивающие, отпускаемые без рецепта. Проверил с десяток заведений в торговом районе, но удача мне не улыбнулась. И ни одного аптекаря не разжалобила история о невинно пострадавшем рабочем. Лучший из полученных советов – потерпеть. Худший – вернуть руку туда, откуда взял. Странный у людей юмор. Перед одиннадцатой аптекой стряслась беда, отодвинувшая поиски анальгетика далеко на задний фон. Мою прелестную, сияющую руку заклинило. * * * Серфить сеть с одной послушной рукой оказалось тяжким делом. Но я всё же выудил адрес мастерской, чей прайс хоть как-то дружил с моими возможностями. Пришлось терпеть затхлый подвал, насквозь пропитавшийся запахами машинного масла и горелого пластика. – Добро пожаловать! – на лице ремонтника не было и грана восторга. – Одежду долой, показывай механизм. Послушно опустившись на табурет под свет яркой лампы, я обнажил непослушную руку. – Гражданская модель, одна штука, – прокомментировал увиденное мастер, надевая очки с толстыми линзами. – Недавно поставил? – Вчера только. Что значит «гражданская»? – Протезы, которые ставят военным и бедолагам вроде тебя, отличаются как небо и земля. Или ты позабыл дебаты за равенство человечества? По всем каналам было, тот ещё мордобой.