– Что тебе нужно? – хрипло выдавила Пирра. – Сама знаешь. Господин Тел-амон уверен, что кинжал в гробнице. По вашим глазам вижу, что он прав. Резко приказав стражникам оставаться на посту, Меритамен отвела Пирру и двух мастеров в сторону, чтобы разговор не подслушали. – Медлить нельзя, – продолжила она на египетском. – Говорите, в которой гробнице кинжал. – Не знаю, – соврала Пирра. – Но твои сообщники уж точно знают! У них это на лбу написано! Меритамен обратилась к Ренси и Херихору: – Отведите меня туда сейчас же! Мастера не двинулись с места. Тогда Меритамен повернулась к Пирре: – Соглашайся, у вас нет другого выхода! Я пойду к гробнице и выпущу его вместо тебя! Да-да, мне известно, что Ги-лас внутри, мой шпион только что вас подслушивал. Ги-лас ведь ищет кинжал, верно? – Он ни за что его тебе не отдаст, – возразила Пирра. – Ну как вы не понимаете? Я вам помогаю! – Помогаешь? – возмутилась Пирра. – Заклинания из гроба Усеррефа украли по твоему приказу! Ты подвергла его дух опасности! Хороша помощь! Что ты задумала? Дай угадаю – Теламон тоже где-то поблизости! Меритамен вздохнула с досадой: – Ги-лас спас жизнь моей сестры! Поэтому теперь я хочу спасти его! А еще я ненавижу Тел-амона! По-вашему, этих причин мало? Надо спешить! Тел-амон до сих пор в Па-Собек только потому, что я велела своим лодочникам тянуть время, но задержать его надолго им не удастся! Не будете делать, что говорю, – он поймает вас и под пытками заставит во всем признаться! А Ги-лас к тому времени будет уже мертв! – Ты нас пугаешь, – со злобой выплюнула Пирра. – Ты не дашь Гиласу умереть. Меритамен вскинула голову: – Если не добуду кинжал, моя семья погибла. Я готова на что угодно. А ты бы как поступила на моем месте? Пирра запнулась. Тут Ренси зашептал ей на ухо: – Плевать на кинжал! Главное – спасти ба Усеррефа. Только скажи, и мы отведем ее к гробнице. Мы ее так запутаем, что она не поймет, куда мы ее привели. И тайну гробницы сохраним, и мальчишку вытащим! Пирра задумалась. А ведь Ренси прав. Пусть кинжал достанется Теламону, лишь бы только Гилас выбрался из гробницы живым! И все же… А вдруг Меритамен лжет? Что, если Теламон уже на Западном Берегу? Проследит за ними до гробницы и расправится с Гиласом, как только тот вылезет наружу? – Быстрее! – торопила Меритамен. – Время дорого! Пирра испытующе посмотрела на нее и медленно кивнула. – Хорошо, займешь мое место, но при одном условии. Ты должна кое-что для меня сделать. 23 Гилас сбросил крышку гроба и с жадностью вдохнул воздух полной грудью, потом еще раз и еще. Темнота давила на него со всех сторон. В нос ударил удушливый запах благовоний и подношений, уже начавших подгнивать. Вокруг царила абсолютная тишина. Далеко-далеко, в стране живых, процессия вернулась на другой берег. Гилас выбрался из гроба. Крошечные существа ползали по рукам, точно жуки. Мальчик представил, как маду нетчер вылезают из гроба следом за ним и разбегаются по полу. Коснувшись папируса на лбу, Гилас помолился, чтобы заклинания Небетку сработали. Темнота – хоть глаз выколи. Гилас на ощупь отыскал крышку гроба, водрузил ее на место и замер в нерешительности, сжимая в кулаке свиток Небетку. Где он? Священный крокодил уплыл без Гиласа и оставил его в гробнице? Или сама гробница стоит в Дуате? Небетку попытался все объяснить Гиласу, но даже для египтянина эти тонкости слишком сложны. «Дух человека состоит из семи частей; ка и ба – лишь две из них. Ка остается в гробнице. Ба, прошедшая испытания Дуата, днем вылетает наружу и блаженствует в Месте Тростника, а на ночь возвращается». Воздух такой горячий и спертый, что задохнуться недолго. А от тишины в ушах звенит. – Нужен свет, – пробормотал вслух Гилас, чтобы подбодрить себя. Его голос прозвучал неестественно громко. «Все, что тебе понадобится, в сосуде, – объяснял Небетку. – Он будет стоять в изножье гроба. Сосуд узнаешь по крышке с головой павиана». До чего страшно рыскать в темноте, не зная, на что наткнешься! Пальцы Гиласа нащупывали самые разные крышки с головами: вот птичий клюв, а вот заостренные уши шакала… Ну наконец-то! Вот она, квадратная морда павиана. Вдруг обезьяна зарычала и оскалила зубы. Гилас вскрикнул и отдернул руку. Сосуд со звоном упал. А когда эхо умолкло, тишина будто ожила. Похоже, в гробнице что-то пробудилось. Когда Гилас искал на полу сосуд, сердце у него билось так сильно, что казалось, треснут ребра. Мальчик сунул руку внутрь и немного успокоился, нащупав знакомые предметы: огниво, трут из пальмового волокна, два факела. Ренси заранее показал Гиласу все эти вещи, чтобы он знал, что искать. Оба факела сделаны из скрученной холстины, зажатой между двумя планками и пропитанной маслом из семян льна. «Такими факелами пользуются художники, когда расписывают гробницы, – рассказывал карлик, а Небетку переводил. – В масло добавляют соль, чтобы факел не дымил, а то на изображениях остается копоть. Ни в коем случае не выпускай факел из рук. Пожар в гробнице не потушишь». У Гиласа так сильно тряслись руки, что он чуть не выронил огниво. Но вот наконец мальчику удалось высечь искру. Вспыхнул огонь. Тени кинулись врассыпную: это маду нетчер спешили укрыться в темноте. Гилас обернулся, но собственной тени не заметил. Должно быть, побоялась сюда сунуться и осталась снаружи. Стоило Гиласу поднять факел, как на него уставились сотни глаз. В гробнице повсюду звери-спеленатые: на полу, в нишах, вырубленных в стенах. Некоторые покоятся в великолепных гробах, подобно священному крокодилу. Другие представляют из себя всего лишь аккуратные свертки из льняных бинтов – только раскрашенные морды торчат. Свет факела выхватил из темноты стоящих на коленях баранов, изящную газель, два окоченевших, вытянутых во всю длину туловища змеи. Раскосые глаза кошки напомнили Гиласу о Разбойнице. А как только он заметил глаза сокола, формой похожие на каплю, сразу подумал о Пирре. Мысли о друзьях придали Гиласу смелости. Ну, за дело. Чем скорее он отыщет туннель, тем раньше выберется из гробницы. Гилас нашел черную кошку, про которую рассказывал Небетку. Вот она, сидит в нише в середине второго туннеля слева. Покрытая слоем смолы, кошка глядит на Гиласа поразительно яркими желтыми глазами. Кажется, будто у нее за спиной прочная и гладкая каменная стена, но, как и обещал Небетку, Гилас легко вытащил серый камень. На страхи нет времени. Гилас сунул за пояс Заклинания и запасной факел, отодвинул кошку и протиснулся в туннель. Ход оказался таким узким, что влезать в него пришлось боком, вытянув руку с факелом перед собой, а вторую прижав к себе. К счастью, туннель быстро закончился. Гилас вывалился из него на неровный каменный пол. Мальчик оказался в маленькой усыпальнице с низким потолком. Стены вырубили прямо в скале, а потом покрыли штукатуркой. Вдоль них сидят красные глиняные фигуры – предки Усеррефа и Небетку. Вот женщины в белых льняных платьях, а вот писцы сидят, скрестив ноги, а на коленях у них свитки и палитры. У всех на шее пыльные гирлянды из засохших васильков. Перед каждым, как полагается, стоит угощение: кувшины с пивом и водой и заплесневелые буханки хлеба. Все предки как один с невозмутимым видом взирают на полный радости мир, изображенный на стенах. На потолке ярко-голубое небо, с которого на них, широко раскинув руки, взирает зеленая богиня. На одной стене рабы убирают пшеницу, пасут гладких, тучных коров и ухаживают за виноградными лозами с гроздьями спелых фиолетовых ягод, а нарисованные предки в это время пируют, угощаясь вином и жареным гусем. Среди них Гилас заметил хорошенькую девушку, похожую на Меритамен. Девушка лакомится сотами, лежащими перед ней на блюде, а у ее ног сидит ручной еж, привязанный к ножке стула. На другой стене раскинулось ярко-зеленое болото с зарослями папируса. Над ним стаями летают утки, а в голубых протоках, прорезающих заросли папируса, полным-полно рыбы. Вокруг финиковые пальмы и гранатовые деревья, а под ними молодой мужчина едет на колеснице, запряженной двумя гарцующими белыми лошадьми. Гилас сразу вспомнил Великую Зеленую, но только на этой росписи ни одного опасного существа – ни крокодилов, ни скорпионов. Должно быть, это то самое Место Тростника, где все молоды и здоровы, а болезней и страданий не существует. Оглядев росписи при свете факела, Гилас заметил впереди дверь. Ее покрыли пятнами алой краски, чтобы отпугнуть демонов. Дверь оказалась приоткрыта. На стенах по обе стороны от нее нарисованы два огромных черных шакала. Оба лежат на животе, приподняв голову и навострив остроконечные уши. «Погребальную камеру охраняет Анпу, Повелитель Тишины, – говорил Небетку. – С моими Заклинаниями он тебя пропустит». «Разве усыпальницы не запечатывают?» – спросила Пирра. «Я нарочно оставил ее открытой, – ответил Небетку. – Скоро я тоже стану Спеленатым. Вот тогда Ренси с Херихором и запечатают внутри нас обоих». По спине Гиласа ручейками стекал пот. Вытянув руку, он взялся за край двери и потянул ее на себя. Туннель так резко шел под уклон, что казалось, будто Гилас очутился в стволе шахты. Ничем не нарушаемая тишина давила Гиласу на уши. Такая бывает только под землей. Нижняя погребальная камера меньше и проще верхней: никаких росписей со счастливыми мирами Гилас здесь не заметил. Усыпальница забита пыльными гробами и всевозможными вещами, которые пригодятся покойным. В неверном свете Гилас разглядел табуреты, сандалии, одежду, настольную игру, пергаменты (наверное, это подарок Усеррефу от Небетку) и бронзовый диск на плетеном сундуке. Гилас такие видел. Пирра показывала их ему прошлой весной в Доме Богини. Сказала, что эта штука называется «зеркало». «Наклонись и посмотри в него», – велела Пирра и рассмеялась, когда Гилас шарахнулся от расплывчатой фигуры мальчишки на поверхности металла. Воздух полон магии и сладкого гнилостного запаха разлагающихся лотосов. Гилас помолился еще раз: только бы Заклинания Небетку не подвели! Вдруг до мальчика долетело далекое хлопанье крыльев. Кажется, будто в одном из заброшенных туннелей Гробницы Крокодила бьется птица. А совсем рядом раздаются тихие шорохи и тоненькие голоса, напоминающие жужжание гнуса. У Гиласа волосы встали дыбом. Голоса доносятся из дальнего угла. Дрожащей рукой мальчик посветил туда факелом. По стенам заплясали тени, и огонь выхватил из темноты ряды шабти. Фигурки деловито ткали или шили, стояли на коленях над точильными камнями или помешивали пиво. Все как одна сердито уставились на источник света. Гилас торопливо отпрянул, и шабти снова погрузились во тьму. Гроб Усеррефа стоял на полу посреди усыпальницы. Мастера придали ему форму человеческого тела. Внизу из крышки торчат вырезанные ступни, а вверху – раскрашенная голова: волосы в синюю полоску, безмятежные глаза, обведенные темной краской. Руки сложены на груди крест-накрест, а под ними – пара широких расправленных крыльев. Все это словно говорило Гиласу: не тревожь покой усопшего.