Вот только этот мертвец покоя не обрел. До мальчика по-прежнему долетал звук, похожий на хлопанье крыльев испуганной птицы. И тут Гилас понял: это ба Усеррефа рвется на волю, но тщетно. Крышка этого гроба оказалась тяжелее крышки гроба крокодила, к тому же Гилас работал одной рукой. Ни за какие богатства Египта он не выпустит факел! Каким-то чудом мальчику удалось сдвинуть крышку вбок. Сах Усеррефа лежит на боку, его шея покоится на известняковой подпорке. Он будто спит. Мастер Херихор превзошел себя: тело искусно обернуто льняными бинтами, намотанными один поверх другого и выкрашенными в красный, а сверху их пересекают белые ленты. Бальзамировщик словно боялся, что Спеленатый вырвется на свободу. Гирлянда из крошащихся маков украшает грудь покойного. На голову водрузили заплетенный в косички парик, голубой, как небо. Лицо на маске выкрасили в зеленый, как у Узара, бога Перерождения, которому поклонялся Усерреф. Рядом со сложенными руками лежит пустой свиток, подброшенный шпионом Меритамен. Что за жестокость! А сзади, за спиной Спеленатого, Гилас заметил кинжал Короноса, обернутый полосками льна с заклинаниями, умоляющими богов его уничтожить. Но конечно же, оружие так и осталось нетронутым. Между бинтами сверкает смертоносная бронза. Гиласа бросило в пот. Ему чудилось, что сах Усеррефа вот-вот приподнимется на локте и обратит на непрошеного гостя свой жуткий взгляд. – Прости, что потревожил, – прошептал Гилас. Мальчик вытер мокрую руку о бедро, склонился над гробом и потянулся за пустым свитком. Внезапно невидимые крылья захлопали громче. Недоумение и боль закружились в воздухе, точно облака пыли. Гилас развернулся. Огонь его факела блеснул в бронзовом зеркале на сундуке. У мальчика замерло сердце. Бронза отражала туманную фигуру Гиласа, а за ней в тени виднелся высокий крылатый силуэт. Гилас покачнулся: – Усерреф, это ты?.. 24 Он стоял по другую сторону от гроба, там, куда не доходил свет факела. Существо, сотканное из пыли и темноты, то меняло форму, то расплывалось, то распадалось на части. Гилас разглядел склоненную голову и кончики сложенных крыльев за плечами. Он ощутил боль этого существа, и ужас тут же сменился жалостью, пусть и смешанной с опаской. А ведь оно было человеком. Усерреф заменил Пирре старшего брата. Это он нашел львиный коготь, ставший драгоценным амулетом Гиласа. Усерреф взял Разбойницу на борт корабля, когда пылала Талакрея. А теперь его дух в опасности, и ему не обойтись без помощи. Из-за темной реки, что протекает между миром Живых и миром Мертвых, донесся голос. Бесплотный, будто туман, он звучал у Гиласа в голове. «Зачем?..» Гилас плотно сжал факел: – Н-Небетку передал для тебя Заклинания… чтобы ты ответил на вопросы в Зале Двух Истин… – Истин… – словно эхо, повторил голос. – Я их положу тебе в… Гилас снова вытер свободную руку о бедро, наклонился над гробом и осторожно потянулся за пустым свитком. Главное – не дотрагиваться до Спеленатого. Гилас положил пергамент на пол, вытащил из-за пояса настоящий свиток с Заклинаниями и показал его ба Усеррефа. Туманные крылья зашелестели. От одного взгляда духа мороз пробежал по коже. Свиток с Заклинаниями для Выхода в День скатан туго и перевязан лентами, запечатанными при помощи крошечных глиняных дисков. Небетку учил, как правильно класть его в гроб. «Сверху я нарисовал пчелу. Этот край должен лежать у сердца». Гилас все сделал как велено. Стоило ему положить Заклинания рядом со скрещенными руками Спеленатого, как в голове мальчика прозвучал бесплотный вздох облегчения: «А-ах…» А теперь пора забрать кинжал Короносов. Гилас в очередной раз вытер ладонь о юбку: – Небетку разрешил мне взять кинжал. Но не успел мальчик за ним потянуться, как налетел порыв холодного ветра и запястье Гиласа сжали невидимые ледяные тиски. Мальчик попытался вырваться, но не мог сдвинуться с места. И тут Гилас понял: Усерреф ведь думает, что Пирра мертва! Он дал ей слово оберегать кинжал. Вот почему египтянин до сих пор его охраняет. – Пирра не погибла, она жива! – пропыхтел Гилас. Ледяные тиски сжались еще крепче. – Хочешь, докажу? Когда Пирра болела, ты повесил свой уаджет ей на кровать! Она мне сама рассказывала! Больше мне это узнать неоткуда! Пирра здесь, в Египте, она просила меня вернуть тебе амулет. Сказала, что скучает и хочет, чтобы ты упокоился с миром! «Миром…», – повторил голос в голове мальчика. Холод отступил, и Гилас вновь обрел способность двигаться. Но высокая фигура по-прежнему маячила рядом с гробом, совсем близко – угрожающе близко… Ощущая на себе ее взгляд, Гилас наклонился, схватил кинжал Короносов и убрал в пустые ножны на поясе. Но когда мальчик снял уаджет, темные крылья протестующе захлопали. Дух покачал своей туманной головой и указал пальцем на Гиласа. – Хочешь, чтобы я оставил уаджет себе? – прозаикался Гилас. Дух кивнул. Когда Гилас надевал шнурок обратно на шею, в голове прозвучал еще один вздох – не горестный, а полный облегчения: «А-ах…» В последний раз склонившись над гробом, Гилас вернул крышку на место. Теперь Спеленатого никто не потревожит. Выпрямившись, Гилас почувствовал, что остался в усыпальнице один. Ба Усеррефа исчезла. Возвращаясь в Гробницу Крокодила, Гилас заметил, что дышать стало гораздо труднее. Туманящие разум чары будто развеялись, и мальчик сообразил, что пробыл здесь слишком долго. В мире Живых наверняка уже за полночь. У мальчика кружилась голова. Отдуваясь, он вскарабкался наверх, в усыпальницу предков, затем прополз по туннелю. Скорее, скорее! Кинжал со звоном упал на пол. Ножны слишком широкие. Быстро разобравшись с клинком, Гилас закрыл вход в туннель каменной плитой, посадил перед ней черную кошку и бегом кинулся к гробу крокодила. Где же дверь? Небетку объяснял ему дорогу: повернуть налево возле спеленатого теленка, потом еще раз повернуть возле газели, и через два шага уткнешься в дверь, ведущую наружу. Но ничего, хотя бы отдаленно напоминающего теленка, Гилас не заметил. Мальчик растерялся. Где же он сбился с пути? И тут Гиласа осенило: зря он вернулся к гробу крокодила, надо было идти в другую сторону! Мальчик поспешил обратно. Покачиваясь, он прошел мимо черной кошки. Желтые глаза бесстрастно взирали на него. Грудь Гиласа тяжело вздымалась. Воздух стал густым и горячим. Мальчик будто вдыхал песок. Наконец показался теленок. Потом газель. И вот в темноте замаячила дверь. Привалившись к ней, Гилас постучал три раза. – Пирра! – с трудом выговорил он. – Выпусти меня! Ответа не последовало. Гилас постучал снова, потом стал молотить в дверь кулаками. Но самому ее не открыть: снаружи засов. Он ждал. В ушах звучало собственное хриплое, тяжелое дыхание. За дверью мальчик уловил донесшийся издалека знакомый голос. Это мяукает Разбойница, она зовет его: «Где ты?» Факел Гиласа мигнул и погас. Мальчик молотил в дверь снова и снова. – Пирра! Но вокруг только тьма и тишина. Пирра не пришла. 25 Маленькая львица с тревогой принюхивалась к дуновению ветра, но так и не уловила запаха мальчика. Пока было Светло, она ждала его на выжженной земле, и вот стало Темно, а он все не появлялся. Пришлось схватить храбрость за шкирку и отправиться на его поиски. Великий Лев наверху сверкает серебром и поднимается все выше, а маленькая львица бродит по вершине скалы, пытаясь разглядеть, что происходит. Много-много людей поплыли обратно через Большое Мокрое. От них противно воняло цветами, а до чего громко они выли! Вдруг откуда-то снизу донеслось приглушенное человеческое мяуканье. Кто-то отчаянно скребется, пытаясь выбраться наружу. И тут львица с ужасом поняла: да это же мальчик! Он зачем-то забрался в берлогу мертвых! Львица позвала его. Хотела взреветь как следует, во весь голос, но, как всегда, получилось лишь протяжно мяукнуть. Тут налетел порыв ветра и взъерошил львице загривок. Но это не настоящий ветер: просто у нее над головой пронеслась соколиха. Вот птица опустилась на камень. Когда Темно, соколиха обычно устраивается на ночлег, но сегодня сна у нее ни в одном глазу.